Удар кулака бросил Виталю на кровать.
- Ты чего??? - заорал он, не пытаясь подняться, наоборот, запрокидывая голову, с ползущей из носа темной струйкой крови. Зубки, впрочем, удлинились нехило. Ну да у меня "чекан" под рукой.
- Мы с тобой никогда ведь не были особыми приятелями, Виталя, - сказал я ядовито, потирая костяшки пальцев, - с чего ты взял, что можешь говорить при мне сальности, да еще после того, как ославил меня гомиком?
- Какой ты ханжа, Корнеев, - печально констатировал Виталя. - Как будто я сам не пострадал. И всего-то хотел тебя развеселить чуть-чуть. Думаешь, мне удобно, что ты на меня деньги тратишь, спасаешь меня и вообще, возишься как с писаной торбой... А когда ты в Академии преподавал, знаешь, как на тебя девчонки западали?
Грубая лесть, но все равно приятно.
- Проехали! - выставил я ладонь, и Виталя, ухватившись за нее, был водружен в вертикальное положение.
- Балы я люблю, но опоздаю сильно. У меня служба. - предупредил я Виталю, но ему было не до этого. Опять какие-то схемы в записной книжке стал чертить. Вот он настоящий ученый, а я погулять вышел.
На службу я опять не опоздал. Сам себе удивляюсь, никогда такого за мной не водилось. На самом деле, если у кого-то будет желание меня обвинить в том, что я убил важного свидетеля, в смысле крокодильчика, то лишний повод лучше не давать.
Интересно одно - допрашивали "первого" оборотня до того как он сдох, или нет? Хотя что животное скажет? Р-р-р? Или его можно заставить сменить облик, превратиться в человека? И где, ежкин кот, смарагды? Если Виталя не брал, то кто вообще брал?
Иван Сергеевич подвез к крыльцу какой-то бравый урядник на виллисе, причем лицо у пристава было растерянным и каким-то расстроенным. А где несравненная Натали? Скучно же без нее.
- Все здесь? - поинтересовался он довольно сухо у Парфенова.
- Точно так, Иван Сергеевич! - отрапортовал вахмистр, бросив на меня быстрый взгляд. Я как раз перестал дышать как запаленная лошадь.
- С сего момента группы по найму городского ополчения не существует, - сухо и спокойно проговорил пристав. - распоряжением агента Сыскного отделения Каменецкого.
И продолжил, чуть мягче:
- У вас нет причины быть недовольными. В группе нет потерь, двадцать рублей золотом за два дня - вполне нормальная цена за тот риск, которому вы подверглись. Да, надеюсь, вы оценили деликатесный стол у Собакина. Претензии мне прошу не предъявлять, я с сегодняшнего дня в отпуске. Пошли, Парфенов, нам теперь отчеты писать. Свободны! Корнеев, в качестве прощального жеста, - полтораста за мертвого ящера получи, вексель выписан уже.
Вот так. И засуньте свои вопросы, дорогие ополченцы, себе в ... Но от денег кто ж отказывается?
В отпуск, значит. Василь Васильич вас, дорогой пристав, "ушли"? И так понятно, без комментариев. Что там Глоин по поводу отпуска говорил? Ладно, на балу должны же о чем-нибудь люди болтать. А я туда пойду, глядишь, выздоровевшего Вась-Васю встречу... И еще кое-кого!
Бал в Зале Благородного Собрания в уездном городе, это, конечно, еще то испытание для нервов ученого сухаря, каким всегда был Виталя. Да еще с кучей комплексов - когда твое тело то увеличивается в объеме, то уменьшается, комплексами обзаводишься на раз. Хорошо, что в Сеславине можно было взять напрокат одежду для "выхода". Смокинг на Стрекалове сидел, правда, как кавалерийское седло на корове. А я, пользуясь тем, что под понятие "черный пиджак" можно было подогнать множество самых разных нарядов, нашел на плечиках, висящих на длинной трубе в углу конторы, где сдавалось внаем все - от гробов до свадебных платьев, - старинный черный сюртук с бархатным воротником и бархатными же обшлагами. К нему кружевное жабо, белый галстук, больше напоминающий шейный платок. И жилет. Жилет я нашел изумрудный, с золотым шитьем. Эх, отлично подошел бы, так сказать, к цвету глаз. Не люблю с золотым шитьем, безвкусица. Пришлось довольствоваться простым черным жилетом, больше напоминающим старинный камзол, если бы не явные следы наплечной кобуры на материале - там, где проходили ремни, он вытерся и залоснился. На показанные следы приказчик лишь горестно вздохнул, возведя очи горе, но при этом заверил, что если не снимать сюртук, то никто ничего не увидит.
- А если мне предложат сыграть в бильярд? - возмущенно спросил я. Чем больше возмущаешься, тем на большую скидку можно рассчитывать - кошелек у меня не резиновый. - Да! Если на бильярде, так снимать придется!
- Что вы, что вы, Петр Андреевич! - Надо же, по имени-отчеству запомнил. А я представлялся? Если нет, то это слава. Всегда знал, что настанет день, когда имя Петра Корнеева будет на устах у всех - от мала до велика.
- Бильярдные столы не ставят в зале Благородного Собрания! - последние слова приказчик произнес с каким-то подвыванием, показывающим, как он уважает все Благородное Собрание. - Ибо не трактир-с!
Благородный гнев приказчика, заставивший его употребить высокое "ибо", несколько остудил мой собственный, тем более, я понял, что эту акулу розничной торговли и арендных услуг на мелководье не подловишь. Пришлось соглашаться на все его условия. Одна проблема - костюмчик мне был широк. Что в плечах, что в боках. И не только сюртук, но и жилет, и брюки. Как и все остальные костюмы в этом милом месте.
Удалось только договориться о том, что мой сюртук, жилет, он же камзол, штаны и рубаха - все будут ушиты мной за собственный счет, и затем приняты без возражений и дополнительной платы. Пункт проката на этом ничего не теряет, а наоборот, обзаводится вещичками редкого размера. Пришлось, конечно, дать десятку лично в ладошку приказчику. Он же посоветовал хорошего портного, который может сделать всю работу за пару часов.
К портному пришлось бежать немедленно - для бала многие, вероятно, перешивали или чинили свои парадно-выгребные костюмчики, так что была вероятность, что я наткнусь на очередь. Ничуть не бывало. Портной, ателье которого занимало довольно светлое и просторное помещение на первом этаже трехэтажного особнячка на Арсенальной площади, встретил меня приветливо и радостно, взмахнув руками, и воскликнувши:
- Ай-вай! Какой к'асивый молодой челаэк! П'остите, какой к'асивый эльф, нет, ай-ай, какой эльф, полу-, конечно же, полуэльф! У меня есть `одственник, полук'овка, из наших и гоев, так очень, очень по'ядочный челаэк!
Был он сухонький, маленький, нос крючком, на висках короткие седые косички, на голове круглая шапочка, делающая его похожим на заведующего кафедрой магических искусств, что в Тверской академии. Судя по косичкам, норлингская мода дошла и в мирный Сеславин. Нет, какой я идиот! Не норлинг, конечно, простите меня доблестные ярлы, во главе с Гуннаром Сваарсоном.
Узнав, в чем проблема, портной ловко поставил меня на специальный невысокий пенек, который язык не поворачивался назвать подиумом, обмерил сантиметром, повязанным у него на шее на манер галстука, заверил в скорейшем выполнении заказа и выставил такой счет, что я мгновенно стал, как бы по-научному выразиться, антисемитом, что для полукровки практически невозможно.
Но подшил вещички он быстро и качественно, и я перестал быть антисемитом. Всего-то был антисемитом два часа, за которые успел пообедать в ближайшем трактире, потому что с утра не позавтракал. Зато точно знаю, что такое обед антисемита. Это свиные сардельки, картофельные зразы с грибами, которые иначе чем заразами назвать нельзя было, такие вкусные, салат витаминный из мелко нашинкованной капусты, зеленого яблока и морковки, две большие чашки чая с горячим калачом и репа в меду на десерт. А неплохо живут антисемиты. У меня, пока я не был антисемитом, не так уж и часто на десерт репка в меду была. Пальчики оближешь.
- Ви не смот'ите, што сю'тучок cта'енький, мате'иальчик п'ек'асно сох'анился, - вещал сухонький портной, смахивая с меня какие-то только ему одному видимые пылинки и одергивая полы сюртука вниз, - еще и двадцати лет не п'ошло, как я пошил его специально для такого хо'ошего челаэка, пе'вой гильдии купца Афанасия Залыгина! В нем и хо'онили. Ай-вай! Какие это были похо'оны! Какая была музыка!! Как г'омко иг'али!!! Такой музыки я никогда не слышал, а ви уж пове'те, никто лучше ста'ого Соломона не `азби'ается в похо'онных ма'шах! А как плакала вдова!! Еще г'омче!!!
Тут я чуть с подиума не слетел. Зашибись! В этом костюмчике человека хоронили! Хороши наследнички! Для огненного погребения, значит, даже костюмчик пожалели - сняли перед отправкой в печь, да и продали. С другой стороны, мне-то что? Мне только раз на балу покрасоваться, да и прости-прощай славный город Сеславин!
У Витали были проблемы. Он не знал, как нацепить на узкий и блестящий лацкан смокинга свой университетский "поплавок". Замечательная штука. Если в аборигенских магических школах выпускникам выдают специальные медальоны, бронзовые, серебряные, серебряные с золотыми лучами, ну и абсолютным гениям полностью золотые, то Тверская академия выдает такие стандартные "поплавки". Только по размеру, как говорят, раза в два с половиной больше прежних, тех, что выдавали до Переноса в вузах пришлых. По большому счету никто не может запретить называть эти ромбики "четырехлучевыми звездами", и, конечно, их, как и аборигенские медальоны, можно использовать как бланки для закачки заклинаний. "Поплавки" исполнены из драгметаллов, завязаны на конкретную личность, их обязательно надевать на все официальные мероприятия.
- Повесь на шею, на манер аборигенов, чего ты, - просветил я Виталю, рассматривая его платиновый значок, - чего мучаешься? Там же ушко для шнурка предусмотрено.
- Не могу, по статуту почетного знака Бэраха, его нельзя носить с чем-то еще. А знак носят именно на шее. И он кивнул на красную ленточку, на которой висела золотая медалька.
- У тебя Бэрах есть? - неприятно удивился я. - Давно дали?
- Тебя уже турнули, - Виталя явно не был расположен рассказывать подробности, а я и не рвался выяснять, за какие такие подвиги академическое начальство наградило колдуна-оборотня. Пусть хоть на лацкане "поплавок" носит, хоть на носу.
К пяти часам вечера мы со Стрекаловым были готовы. Вызванный "полевичок" пилотировал тот самый друэгар, который отвозил меня из "Принцессы Грезы" под светлы очи Ивана Сергеевича. Я подмигнул водиле, на что он радостно заржал, видя меня такого нарядного в компании с Виталей. А оборотень, наоборот, сделал рожу кирпичом и потребовал, чтобы друэгар поднял брезентовый верх - запылить смокинг он опасается. Я из чувства противоречия водиле помог, хотя тот мог бы прекрасно справиться и в одиночку. Главное, не запачкался.
Мы приехали не в числе первых, и народу уже собралось порядочно. Интересно, Иван Сергеевич здесь? Офицеры в парадных мундирах. Молодежь все больше. Более пожилые штатские щеголяли черными фраками, смокингами и пиджаками разной степени потертости. Все чувствовали себя неловко без оружия. Не поручусь, впрочем, что кое у кого не было плечевой кобуры под мышкой. А жилеты хороши тем, что в жилетные карманы ловко укладывается "дерринджер". Что-то мне говорит, что у половины присутствующих мужчин жилетные карманы не пусты. Говорят, "бальный" двуствольный "дерринджер" с костяными или дорогого дерева накладками на рукоять должен иметь в жилетном кармашке каждый "благородный" дворянин. Это из тех, кому не нравится кобура на лодыжке. А я так попросту закрепил свой небольшой нож в ножнах на левом предплечье.
Дамы! Дамы всегда разговор особый, Платья всех расцветок, пелеринки из меха и шали, сделавшие бы честь ежегодной ярмарке в Нижнем. Глаза разбегаются. Собираем глаза, фокусируем на всунутой у входа бумажке.
Ага, это кстати, это программку выдали, да еще написанную от руки с превосходными росчерками, как в лучших домах Твери и Ярославля. Что там по программке? На первое кадриль, в перерыве ужин, после ужина вальс. И вальс же до окончания вечера. Ага, перед вальсом местная экзотика в составе кадрили, или, как теперь модно говорить котильона, - "подыспанчик", написанный через дефис "под-испанчикъ" с ером, то есть твердым знаком на конце. Стильно, но безграмотно. Как там: "Подыспанчик - хорошенький танчик, Мы танцуем его каждый день..." Это я умею, тут меня не сделаешь. И кадриль хоть на две, хоть на четыре пары спляшу.
Вообще-то, когда сейчас говорят о котильоне, меня начинает разбирать смех. По строгой теории, котильон - это танец из разных фигур, объединяющий мазурку, польку, вальс и кадриль. Особую роль в таком танце играет распорядитель, иначе - кондуктор, громко выкрикивающий названия фигур, которые повторяют танцующие. Но это для придворных балов. И для столичных благородных собраний. А здесь все проще - кадриль по квадратам, "по-деревенски". И абсолютно прелестный танец подыспанчик, хотя, как мне кажется, лучше бы его назвать "подшотландчиком": у шотландцев, - веселого такого народа, где мужчины ходят в юбках, и на самом видном месте, посередь юбки, висит кошелек, прижимающий юбчонку к ногам, чтоб не задиралась, а из-за гульфика, тьфу, гольфика высовывается рукоять вполне серьезного ножика, - был такой примерно танец, когда мужчины и женщины образовывают два круга. Учиться его танцевать - четверть часа, а радости - на целый вечер!
Танцевать, кстати, пришлые умеют и любят - а что еще делать зимой, когда за ворота города без веской причины нос лучше не высовывать. Не все же по домам сидеть, книжки читать...
А ужин-то - фуршет. Это где-то, значит, канапе строгают.
Пока собирались гости, я все искал взглядом одну даму - дочку Ивана Сергеевича, несравненную Наташу.
- Спойте, Петр Андреевич, спойте, мы все знаем, что эльфы прекрасно поют! - Словно сошедшая с полотен Кустодиева женщина, чья голова была увенчана невероятным тюрбаном из переливающейся ткани, наверняка с использованием магически обработанного волокна, безумно дорогого, между прочим, не могла быть женой мелкой шишки. Или купчиха первой гильдии, или жена какого-то крупного по городским меркам чиновника. В ширину эта дама была как три Корнеева, глаза с поволокой, на пальцах кольца белого золота с крупными сапфирами, в тон глазам. И наверняка закачано что-то в камешки - вон как блестят, едва искры не роняют. Красотка!
Почему-то такие вот на меня всегда особое внимание обращают. Материнский инстинкт пробуждается? Но закон светского вечера - это закон светского вечера: никто не вправе долго отнекиваться или скрывать "таланы" - потому что припишут дурной тон, а заодно и пренебрежение общественными интересами. То есть либо в жеманстве обвинят, либо в хамстве. И музыкальные таланты на таких вечерах ценятся весьма и весьма.
В современном мире особую любовь человеческого и нечеловеческого населения заслужили жестокие романсы. Видно, возможность погибнуть в любую секунду от клыков нечисти изменила вкусы и накрепко соединила темы любви и смерти. Ну и решил я спеть, подмигнув сидящей за фортепиано краснощекой веснушчатой девчушке лет шестнадцати. Откашлялся, чтобы добиться молчания, и объявил:
- Я спою вам знаменитую "Лиссандру" Леонидова, музыка, кажется, народная.
Солнце только зашло-о-о, а заря все пылала,
Весь завернутый в че-е-ерное, он подоше-ел!