Третий день третьей десятины третьего лиственя.
- …а по-о-отом ка-а-ак вдарю ему по-о-о темечку! Ну, шейка-то-о-о и не выдержала: хрусть - и сло-о-омалася! Представляешь? - возница, рассказывающий мне о своих подвигах во время последнего нападения лесовиков на их обоз, развернул плечи, вскинул подбородок и стал удивительно похож на барона Олмара Геррена: не хватало только кубка с вином, седой бороды до пупа и золотой цепи толщиной в руку.
- Па-а-адбираю я его-о-о меч и тут же прыгаю в толпу этой шелупони! Р-р-размахиваюсь…
'…и взбираюсь на крепостную стену! Как обычно, первым…' - с трудом удержавшись от улыбки, мысленно закончила я. - 'И, сбросив с нее последних защитников, вскидываю над головой королевский штандарт…'
- Слышь, Рыба, только не говори, что убиваешь всех одним ударом! А то я умру от зависти… - ехидно ухмыльнулся подъехавший к нам щит. - Кстати, откуда толпа-то? Вроде, в начале истории их было десятка три. Потом ты убил чуть ли не сотню…
Возница побагровел:
- Чего-о-о?
- То-о-ого-о-о… - передразнил его охранник. Потом повернулся ко мне и игриво подмигнул: - Рыба - воин, каких еще поискать! Но почему-то воюет только в мечтах. Зато я - по-настоящему…
- Лучше в мечтах, чем по-настоящему… - решив заткнуть парня, явно собирающегося за мной поволочиться, буркнула я. И процитировала Изумрудную Скрижаль: - 'Тот, кто отворил кровь единожды, подобен скакуну, вступившему на тонкий лед: любое движение, кроме шага назад - суть путь в Небытие. Тот, кто отворил кровь дважды и более, воистину проклят. Он никогда не найдет пути к Вседержителю…'
Щит посмотрел на меня, как на юродивую, потом привстал на стременах, огляделся и вытянул руку куда-то вперед:
- Посмотри-ка во-о-он туда! Видишь груши?
Я посмотрела в указанном направлении и увидела десятка два тел, болтающихся на ветвях придорожных деревьев.
- Это - все, что осталось от шайки Урса Трехпалого. Они убивали всех, кто попадался им на пути… Всех до единого - мужчин, женщин и ДЕТЕЙ… Вот они - прокляты, так как отворяли кровь во зло. А те, кто отправил их в Небытие, были, есть и будут самыми верными слугами любого бога. Ибо, уничтожив этих ублюдков, спасли жизни тех, которые еще проедут по этой дороге…
Судя по построению фраз, охранник повторял чужие слова. И искренне верил в то, что говорил.
- Изумрудная Скрижаль - это книга, написанная людьми и для людей! Значит, как любая книга, полна ошибок… Поэтому, прежде чем верить в то, что тебе говорят - думай…
- Или про-о-осто представь себя на месте тех, ко-о-ого о-о-они убивали или ссильничали… - угрюмо буркнул возница.
'Только не это…' - с ужасом подумала я и, как назло, тут же вспомнила лесовика в алом жиппоне, его прикосновения и запах.
В этот момент к левому плечу прикоснулись чьи-то пальцы… и я, не сообразив, что это - возница, вскрикнула, юркнув под руку Бездушного. И уже там затряслась от вернувшихся воспоминаний…
… Спрыгнув с телеги, Кром забросил за плечо увесистую котомку, взял в правую руку свой посох, а левую… подал мне! Я покраснела до корней волос, однако вцепилась в нее, как клещи кузнеца в раскаленную заготовку: вот так, касаясь его пальцев, я не боялась ни жутких воспоминаний, ни всех тех опасностей, которые подстерегали нас в ночном Увераше.
Оперевшись на его руку, я сползла с облучка, одернула камзол и, не оглядываясь на возницу, засеменила вверх по переулку.
- До-о-оброго пути, девка! Не держи на нас зла… - прогудел в спину возница. - А тебе, Идущий, быстрого Посмертия…
- Вседержитель вам в помощь… - привычно буркнула я. А Кром ограничился кивком.
Звонко щелкнул кнут, заскрипели колеса телеги, всхрапнула лошадь, и через пару десятков ударов сердца мы остались одни. Ну, почти одни - ошую, за невысоким плетнем, раздавалось чье-то кряхтение, чуть выше, одесную, мужской голос крыл какую-то Аниську, а сзади, за перекрестком визжала пила. Кроме того, почти со всех сторон лаяли собаки, где-то мычала скотина, а из-за высоченного забора, начинающегося через половину перестрела вверх по переулку, слышался дробный перестук копыт.
- Вы лучше под ноги смотрите, ваша милость! - заметив, что я смотрю по сторонам, буркнул Меченый. И я, опустив взгляд, брезгливо поморщилась: местные жители использовали этот переулок исключительно в качестве отхожего места.
- Так намного короче… - после небольшой паузы добавил Кром. - Вон за тем домом можно пройти на улицу Ткачей. Кстати, по ней обычно ходят стражники…
'Стражники?' - недоуменно подумала я. А потом сообразила, что он просто пытается меня успокоить!
На душе потеплело. Настолько, что когда из-за плетня раздалось негромкое покашливание, я даже не вздрогнула.
- Гля, Дафи, Бездушный под руку с девкой! Лопни мои глаза!!!
- Вертайся в избу, дурень! - перепуганно воскликнула эта самая Дафи. - Те-е-е че, жить надоело? Это ж ключ! Вдруг - по наши души?!
Я криво усмехнулась - еще несколько дней назад и я считала себя ключом. И боялась за души своих родных…
'Прежде, чем верить тому, что тебе говорят - думай…' - мысленно повторила я слова возницы и вздохнула: он оказался прав.
- Ой… Бегу… - перепуганно воскликнул тот же голос, и из-за плетня раздался топот…
- Действительно, дурень… - вполголоса пробормотала я и чуть ускорила шаг…
… Увидев вывеску на постоялом дворе, я остановилась, как вкопанная: на ней была нарисована полуголая женщина с обнаженной грудью и ногами, открытыми по середину бедра! Алые губы, призывная улыбка, прогнутая в пояснице спина - ее фигура дышала самой настоящей похотью. А значит, должна была привлекать на постоялый двор мужчин, ищущих плотской любви!
Почувствовав, что я вырвала руку из его пальцев, Кром замер, встревоженно посмотрел на меня и… улыбнулся:
- Это не то, что вы думаете, ваша милость!
Улыбка на его лице выглядела так непривычно, что я забыла про вывеску, про свои мысли о тех непотребствах, которые должны твориться в этом месте, и прикипела взглядом к его глазам.
Увы, улыбка пропала так же быстро, как и появилась. А на смену теплым искоркам, на миг появившимся в уголках его глаз, пришел привычный мне холод.
- Один из немногих постоялых дворов в Увераше, в котором можно помыться… - буркнул Меченый. Потом поудобнее перехватил посох и толкнул дверь калитки.
Я представила себе бочку с горячей водой и… рванула вслед за Кромом: ради возможности нормально помыться я была готова зайти даже в храм Двуликого!
… Увидев перед собой Бездушного, хозяин постоялого двора принялся растерянно мять сорванный с головы колпак:
- Э-э-э… Еды? Воды? Места на сеновале?
Кром мрачно оглядел пялящихся на него посетителей черного зала и отрицательно помотал головой:
- Две комнаты… Рядом… Ужин в одну из них… Бочку с горячей водой… Прачку…
'Бочку с горячей водой…' - предвкушая удовольствие, мысленно повторила я. Потом наткнулась на слащавую улыбку, появившуюся на лице сидящего за ближайшим столом здоровяка, услышала его 'а рыжая-то, ничего, правда, Гринь?' и… вцепилась в руку Меченого:
- Кром! Комнату - одну!
Толстяк, сообразив, что мы вместе, на мгновение потерял дар речи.
Кстати, удивился не только он - у улыбавшегося мне мужика отвалилась челюсть, а мордастая девица лиственей на пять старше меня, убиравшая с освободившегося стола, увидев, что мои пальцы касаются руки самого настоящего Бездушного, смахнула на пол не крошки, а пустой кувшин из-под вина!
Кинув взгляд на источник шума, Кром повернулся ко мне, 'полюбовался' на мое пылающее лицо и кивнул:
- Комнату - одну. Но побольше…
- Э-э-э…
Звякнул кошель, и хозяин постоялого двора, увидев желток, сложился в угодливом поклоне:
- Прошу за мной, ваша милость!!!
… Комната оказалась почти с мою спальню: от входной двери до широченной кровати под балдахином было добрых десять локтей. И приблизительно по семь-восемь - от нее же и до обеих стен. Зато с мебелью в ней было негусто: шкаф, стол, четыре стула и два окованных стальными полосами сундука. Причем шкаф был темно-коричневым, стол - почти белым, стулья - серовато-желтыми. А балдахин, покрывало и занавески, соответственно, красным, зеленым и серыми!
В этот же стиль отлично вписывались и подсвечники - один был медным, а второй деревянным!
- Наша лучшая комната! - дав нам возможность полюбоваться обстановкой, гордо сказал хозяин. - Нравится?
- Угу… - буркнул Меченый.
А я промолчала. Сообразив, что по сравнению с охотничьим домиком, в котором мы прожили больше декады, это - королевские покои…
- Бочку сейчас поднимут! - метнувшись к кровати и заботливо поправив завернувшийся уголок покрывала, протараторил он. - А ужин когда подавать? Сразу?
- Через час-полтора…
- Как скажете, ваша милость!
- Свободен…
… Бочку принесли минут через десять. Не вдвоем, как следовало бы, а вчетвером. И воду в нее таскали крайне неторопливо, по одному ведру! При этом постоянно забывая закрывать за собой дверь.
Особого смысла во всем этом я не видела. Пока не заметила, что по коридору постоянно слоняются одни и те же мужики…
'Бездушный и его ключ…' - горько подумала я, взяла стул и пересела к стене, примыкающей к коридору. - 'Действительно, что бы не полюбоваться?'
Услышав стук ножек стула, Кром, складывавший наши пожитки в один из сундуков, удивленно посмотрел на меня и… вцепился в рубаху парня, только что опорожнившего в бочку очередное ведро:
- Видишь верхнюю черту на мерной свече?
- Д-да! - слегка побледнев, выдохнул тот.
- Если она прогорит раньше, чем вы наполните бочку, я лишу вас Посмертия…
Парень вытаращил глаза, выронил из рук ведро… А потом сообразил, что теряет время, вцепился в него мертвой хваткой и вылетел в коридор. Чуть не сбив с ног следующего водоноса…
… Бочка наполнялась очень быстро: мальчишки носились с ведрами с такой скоростью, что у меня рябило в глазах. Естественно, часть воды проливалась на пол, но Крома это особо не беспокоило - он сидел на стуле у самой двери и мрачно глядел на вбегающих в комнату водоносов.
Иногда перепадало и любопытствующим: после пары взглядов глаза в глаза и ощупывания Посоха Тьмы у них появились какие-то дела во дворе. И в коридоре стало так же тихо, как в нашем фамильном склепе.
Это меня здорово обрадовало. И радовало до того момента, как бочка наполнилась, и Меченый предложил мне мыться первой: как только он взялся за ручку двери, я вдруг поняла, что безумно боюсь оставаться в одиночестве!
- Не уходи… - сгорая от стыда, попросила я.
Бездушный почесал затылок… и все-таки открыл дверь:
- Слышь, ты… Подь сюда!
Откуда-то со стороны лестницы раздалось тихое ойканье, и через десяток ударов сердца в комнату вошла тетка. Бледная, как полотно. В видавшем виды сарафане. С подолом, заткнутым за пояс, закатанными до локтей рукавами и с мокрой тряпкой в деснице.
- Да, ваша милость? - склонившись в глубоком поклоне, выдохнула она.
- Поможешь выкупаться и привести себя в порядок… - приказал Кром.
Служанка обреченно вздохнула и принялась стягивать с себя сарафан.
- Да не мне, дуреха! - поморщился Меченый. - Ее милости!
Потом перекинул в левую руку Посох Тьмы, подхватил ближайший стул и повернулся ко мне:
- Я посижу за дверью. Если что - зовите…
… Мыться в горячей воде было самым настоящим блаженством - первые минут десять я бездумно сидела на чурбачке, кем-то предусмотрительно брошенном на дно бочки, и млела от прикосновений к волосам. А когда служанка смыла с моей головы пену от мыльного корня и попросила встать, я с трудом нашла в себе силы, чтобы пошевелиться.
Встала, позволила себя помыть и расстроенно уставилась на основательно помутневшую воду: дома она оставалась почти такой же чистой, как и была…
- Помочь вылезти, или посидите еще? - робко спросила тетка.
- Вылезу… - вздохнула я, кое-как перелезла через край бочки и расстроенно огляделась по сторонам: вытираться было нечем! Кроме грязного колета или нижней рубашки…
- Сейчас принесу, ваша милость!!! - догадавшись, чем вызван мой вздох, воскликнула женщина и метнулась к двери.
Сообразив, что она вот-вот распахнет ее настежь, я сорвала с кровати покрывало и завернулась в него чуть ли не с головой. Как оказалось, вовремя - когда дверь с грохотом ударилась об стену, в дверном проеме возник встревоженный Кром. Видимо, среагировавший на топот служанки:
- Ваша милость, у вас все в порядке?
- Да… - кивнула я. - Просто послала ее за рушниками…
- А-а-а… - Меченый позволил тетке выйти в коридор и, на всякий случай оглядев комнату, аккуратно прикрыл дверь…
… Минут через двадцать, уступив бочку Крому и завалившись в кровать, я уставилась в стену и задумалась о Бездушных. Вернее, не о самих Бездушных, а о причинах, вынудивших орденцев рассказывать о них неправду.
Конечно же, я понимала, что все Нелюди - разные. Но тот, которого я знала лично, совершенно точно не ощущал нарастающей боли в промежутках между убийствами, не испытывал потребности кого-то мучить и не нуждался ни в каком ключе. А еще, вместо того, чтобы радоваться моим страданиям или пользоваться моими слабостями, он сочувствовал, помогал и защищал!
'Может, это следствие соперничества между двумя орденами?' - мелькнуло в голове. - 'И они пытаются друг друга уничтожить, в том числе и чужими руками?'
Мысль, навеянная рассказами отца о придворных интригах, показалась мне здравой. И я попыталась вспомнить, как Кром относился к служителям Бога-Отца.
Перед глазами сразу возникло лицо отца Димитрия. И я криво усмехнулась: он их убивал. Там где видел. Но не хаял никогда…'
'А чего хаять?' - мрачно подумала я. - 'Увидел, убил, вырезал очередную зарубку и в путь - искать следующего…'
На душе сразу же стало ужасно горько. И я поняла, что не хочу считать Крома орудием, созданным Двуликим для уничтожения слуг Бога-Отца.
Закусив губу, я повернула голову и ненавидящим взглядом уставилась на символ Отца-Отступника - Посох Тьмы.
Выглядел он жутко: темное, почти черное дерево, блестящее от долгого употребления и похожее на сгусток мрака. Навершия, окованные сталью и горящие отраженным светом свечей. Центральная часть древка, покрытая бесчисленными зарубками - последними штрихами, поставленными рукой Крома в книгах чьих-то судеб.
Вглядевшись в эти штрихи, почти касающиеся верхней границы Пути, я вдруг вспомнила, что за то время, которое я провела рядом с Кромом, он вырезал на посохе не одну, а четыре зарубки!
Одну - после того, как убил брата Димитрия. Вторую - после того, как разделался с четверкой громил, пытавшихся стащить меня с коня на въезде в Меллор. Третью - после встречи с шайкой на выезде из него же. И четвертую - после того, как я чуть не сгорела на постоялом дворе у Сосновки…
Не знаю, как на постоялом дворе, а среди грабителей, отправленных Кромом в Небытие, орденцев не было точно!
'Значит, он - не орудие…' - облегченно подумала я. И улыбнулась…