Восьмой день третьей десятины третьего лиственя.
- Купец А-а-арсен… Та-а-ак… Па-а-а прозвищу? - писарь оторвал взгляд от листа пергамента и уставился на стоящего перед ним мужчину: - Ну, как тя кличут-то?
- Пятном, ваш-мл-сть!
- Пя-я-ятно… - повторил писарь, почесал кончик носа и, смешно шевеля губами в такт движению кончика пера, вывел в подорожной еще и прозвище. Потом полюбовался на дело своих рук и спросил: - Ну, и зачем те-е-е в Аверон?
Купец непонимающе покосился на стражников, только что закончивших досматривать его возы, и захлопал ресницами:
- Дык, торговать, ваша милость! Грят, что таперича хлеба в столице и с собаками не сыщешь. Вот я и…
Писарь жестом заставил его заткнуться и снова склонился над пергаментом:
- Па-а-а та-а-арговым делам…
- С ним два приказчика и восемь душ охраны… - устало буркнул десятник. - Все восемь - наши, гильдейские. Кожу я уже проверил - она в порядке…
- С ни-и-им дэ-эва-а-а прика-а-азчика и…
- Пошлину уже заплатили… - не дожидаясь, пока писарь допишет очередное предложение, рыкнул мытарь и раздраженно швырнул полученные монеты в стоящий у его ног сундучок.
- За-а-а-плачено спа-а-ална…
… Закончив с Арсеном Пятном, писарь посмотрел на очередь и наткнулся взглядом на Крома.
- Бездушный… - выдохнул он и торопливо изобразил перед собой отвращающий знак. - Ты что, в город?
Меченый кивнул.
- А… знак Бога-Отступника есть?
Кром снова кивнул и достал из-за пазухи медальон.
Писарь, видимо, растерялся. Так как вместо того, чтобы продолжить задавать вопросы, захлопал ресницами и зачем-то начал перекладывать уже исписанные листы пергамента.
Так продолжалось минуты полторы, а потом он, наконец, справился с растерянностью:
- Э-э-э… Щур, проверь!
Воин, стоящий рядом с деревянными козлами, перегораживающими въезд в город, кивнул и без особого страха осмотрел медальон:
- Настоящий…
Писарь поморщился и угрюмо вздохнул:
- Жаль… А в город тебе зачем, прости меня Вседержитель?
- Сопровождаю… вот… - буркнул Кром и снова превратился в статую.
- Нет, чтобы назвать меня сестрой? - еле слышно шепнула ему я. И ошарашенно прикусила себе язык: услышав эти слова, Меченый потемнел взглядом, рыкнул что-то невразумительное, закрыл глаза и сжал пальцы на Посохе Тьмы. Так, что они побелели!
Стражник, в этот момент смотревший ему в глаза, отшатнулся и, выронив алебарду, принялся раз за разом чертить отвращающий знак!
Писарь взгляда не заметил. Поэтому удивленно спросил:
- Сопровождаешь? Кого?
Кром, не открывая глаз, кивнул в мою сторону.
В это время ожил десятник: проводив взглядом упавшую алебарду, он изменился в лице, метнулся к ближайшему стражнику и выхватил у него из рук изготовленный к стрельбе арбалет:
- Замри и не двигайся!!! А ты, девка, отойди в сторону и иди к нам…
'Надо же, и тут меня спасают…' - мысленно усмехнулась я, выпустила из рук поводья купленной в Увераше кобылки и послушно шагнула вперед… - Сначала в сторону!!! - взвыл десятник и сместился вправо, чтобы я случайно не заслонила собой Крома и, если что, не помешала выстрелить.
Я кивнула, добралась до столика писаря по широкой дуге, сделала испуганное лицо, поклонилась и затараторила:
- Ваша милость, я - Дайна, дочь лекаря Давера Бочонка из Атерна. Перед мятежом тятя уехал в Аверон и не вернулся. Я за него испугалась и поехала его искать… Около Вересайки меня хотели ограбить и… ну… это… о-о-обидеть… ну… как женщину…
- Ссильничать, что ли? - нахмурился десятник. - Кто?
- Кажется, лесовики… Двое их… Было… - опустив взгляд и поежившись, словно вспомнив что-то очень неприятное, призналась я. - А Меченый… э-э-э… спас… меня… и предложил проводить до Аверона…
- Прям вот так взял и предложил? - нехорошо прищурился воин.
Запоздало сообразив, что Бездушные обычно молчат, я мысленно обозвала себя дурой и виновато потупила взгляд:
- Ну-у-у… нет, ваша милость! Тогда… Ну, когда меня чуть не… э-э-э… а он меня спас, я очень испугалась… И упала ему в ноги… Поплакала… Ну, он и согласился…
- Руки! - рыкнул десятник, не отводя взгляда от Крома.
Я вздрогнула:
- Ч-что?
- Покажи руки! Да не ему, а мне! - приказал писарь. И, увидев, что я растопыриваю пальцы, ухмыльнулся: - Да не так, дуреха! Ладонями к верху!
- З-зачем? - растерянно спросила я.
- За надом… - буркнул он, оглядел мои руки и задумчиво посмотрел на десятника: - Мозолей нет. Ни одной…
- Как зовут жену барона д'Атерн? - неожиданно рявкнули над ухом.
Я рванулась к Крому и осталась на месте только потому, что подкравшийся ко мне мытарь успел схватить меня за руку.
Трепыхаться было глупо, поэтому я опустила голову и ответила:
- Баронесса Эмилия, ваша милость!
- А их наследника?
- Барон Теобальд…
- Знаю я твоего отца. Он коренаст, широкоплеч и с пузом. Ростом где-то с тебя. У него окладистая борода и сломанный нос. А еще от него постоянно пахнет пивом…
Как выглядит мэтр Давер, я помнила прекрасно. Поэтому посмотрела на мытаря, как на юродивого:
- Папа худощав, выше меня на две головы… А пуза у него нет! Плечи… плечи нормальные - у барона Корделла шире раза в два. Бородку он стрижет. Коротко. Нос - целый… И пахнет от папы не пивом, а мятой!
- Правильно… - отпустив мою руку, кивнул мытарь. Потом углядел в моих глазах немой вопрос и отрицательно мотнул головой: - Нет, я его не видел. Я ж тут стою не каждый день…
Я расстроенно вздохнула:
- Жаль…
- Йорги! Давай быстрее: скоро ворота закрывать - а людей, вон, тьма… - рявкнул десятник, невесть когда успевший избавиться от арбалета.
Писарь посмотрел на темнеющее небо, кивнул и пододвинул к себе чистый лист пергамента:
- Имя?
- Дайна, дочь лекаря Давера Бочонка из Атерна. Приехала в Аверон, чтобы найти своего отца…
- Как зовут Бездушного?
- Кром Меченый…
- Деньги на пошлину есть?
- Есть… - буркнул Кром.
- Платите и можете проходить…
… Въехав в город, я невольно придержала кобылку и изумленно уставилась на обугленные развалины, тянущиеся по правой стороне улицы на добрую половину перестрела: бушевавший здесь пожар уничтожил не меньше трех десятков домов с подворьями!
Дома по левую сторону выглядели ненамного лучше: их стены почернели от жара, окна скалились на мир черными ртами, полными острых зубов - осколков полопавшихся от жара стекол - а прихотливые фигурки Вседержителя, по последней моде поставленные на коньках крыш, казались укутанными в темно-серые саваны.
Сама улица тоже смотрелась не ахти - проезжая часть, некогда мощеная камнем, сейчас напоминала болото, из которого местами торчали грязные булыжники.
- Жуть… - потрясенно выдохнула я и повернулась к Крому: - Надеюсь, что пожар случился днем… Иначе тут должны были погибнуть лю…
Договорить я не смогла: лицо Меченого перекосило такой жуткой гримасой боли, что у меня по спине потекли капельки холодного пота.
Потом десница Бездушного скользнула по Пути, на мгновение задержалась на куске, еще не покрытом зарубками, и потерла щеку. Вернее, не саму щеку, а шрам от ожога!
Сердце на миг замерло, и… заколотилось в два раза быстрее: он не представлял, а ПОМНИЛ!
- Могли… - через вечность хрипло выдохнул Кром. Потом сгорбил плечи и медленно побрел по улице, переставляя ноги, как старый дед.
Я вспомнила про ожог на его спине и сглотнула подступивший к горлу комок: судя по всему, когда-то и он выбирался из такого вот дома…
'Он? Один? А его родные?' - эта мысль заставила меня побледнеть от ужаса и уставиться на пепелище. - 'Так может, Ларка - это его жена? Или сестра?'
Тем временем кобылка, успевшая привыкнуть следовать за Кромом, тронулась с места и довольно быстро догнала ушедшего в себя мужчину. Ткнулась в плечо, не дождалась реакции и обиженно всхрапнула.
'Оставь его в покое! Не видишь, ему плохо!!!' - мысленно воскликнула я и слегка натянула повод…
… Через пару минут, когда мы добрались до места, где Стрела раздваивалась и превращалась в улицу Трех Сосен и Тележную, Кром остановился, расправил сгорбленные плечи и посмотрел на меня. Взглядом, в котором не было и тени от только что пережитой боли:
- Куда дальше?
- Направо… До Ясеневой… По ней - до площади Эрвела Буйного и налево, на Щитовую…
- Ясно… - кивнул Меченый и снова замолчал…
… Недавний мятеж коснулся и жителей Белой слободы. Причем, кажется, намного сильнее, чем Ремесленной и Черной: куски красивых кованых заборов, отделяющих друг от друга владения вернейших вассалов рода Латирданов, оказались вывернуты из земли. Обычно аккуратно постриженные кусты и деревья выглядели так, как будто по ним пронесся ураган. Ажурные беседки в некоторых парках лежали в развалинах, статуи и фонтаны превратились в груды обломков, а сами дома, скорее всего, подверглись нашествию бунтующей черни: в высоченной стене, окружающей особняк барона д'Ож, зияли здоровенные проломы, а около дома Энейров валялись обломки самой настоящей штурмовой лестницы. Про следы от арбалетных болтов и темные пятна на земле я вообще не говорю - их вокруг было столько, что рябило в глазах.
А вот наш дом смотрелся более-менее ничего: на массивных воротах недоставало одного герба, калитка висела на одной петле, зато сама стена была целая и невредимая.
Я еще раз оглядела ту часть дома, которая выглядывала из-за забора, осадила кобылку и тяжело вздохнула.
- Что-то не так? - встревоженно спросил Кром.
Говорить о том, что мне не хочется с ним расставаться, что я привыкла к тому, что он рядом, и что я просто тяну время перед неизбежным расставанием было глупо. Поэтому я ограничилась одним-единственным словом:
- Добрались…
- Ясно… - без особой радости в голосе ответил мне Меченый и прикоснулся к Пути. В кои веки не опустив взгляд. И я вдруг поняла, что в этих прикосновениях, как и в самом Посохе Тьмы, нет ничего страшного: когда Меченый вот так дотрагивается пальцами до зарубок, его глаза темнеют не от боли, а от горечи.
'Просто этой горечи в них бывает столько, что ее можно принять за Тьму!' - угрюмо подумала я, горько усмехнулась и вспомнила одну из немногих фраз пророка Аллаяра, которую так любил повторять отец: 'Не суди издалека, ибо вблизи все сущее выглядит иначе…'
Тем временем Меченый оставил в покое свой посох, неторопливо подошел к калитке и пару раз врезал по ней кулаком.
За ней раздалось покашливание, а следом - еле слышный звук шагов. Калитка скрипнула, провернулась на единственной петле, и на улицу выглянуло морщинистое лицо старого Ждана:
- Хто?!
- Это я, Мэй! - буркнула я: - Ворота открой…
Привратник несколько раз моргнул, непонимающе потряс головой и подслеповато прищурился:
- Леди Мэйнария, вы?
- Я, я… Ворота открой - я верхом…
Ждан понуро опустил голову и… вздохнул:
- Простите, ваша милость, не могу…
- Не поняла? - возмутилась я. - Не можешь открыть ворота?
- Ну-у-у…
- Та-а-ак… Тео дома?
Старик шмыгнул носом и глухо пробормотал:
- Его милость барон Теобальд погиб… А ваш дом… как и весь лен… теперь принадлежит господину графу Ваге из рода Аттарк…
- Ко-о-ому? - ошалело переспросила я. А потом сообразила, что Тео - погиб! Так же, как и отец!
- Его светлости графу Ваге по прозвищу Рука Бури… - еле слышно повторил привратник. - Из рода Аттарк…
- Хейсар… - негромко добавил Кром. - Побратим короля Неддара…
- Тео погиб? Как? - пропустив мимо ушей их объяснения, мертвым голосом спросила я.
Ждан виновато посмотрел на меня и снова опустил взгляд:
- Я не знаю…
Я видела его взгляд лишь мгновение, но этого мне хватило, чтобы понять, что он - солгал. И знает!
Меченый пришел к такому же выводу, так как подскочил к старику и силой заставил его поднять голову:
- Ты врешь! Говори!!!
Сообразив, что перед ним Бездушный, старик закатил глаза и попытался уйти в блаженное забытье. Не тут-то было - Кром его легонечко встряхнул и угрожающе прошипел:
- Лучше меня не злить…
У Ждана затрясся подбородок:
- Я не злю… Просто мне кажется, что… не стоит…
- Говори… - слетев с кобылки, приказала я. - Я слушаю…
… Ждан был прав. Знать, как именно умер Тео, мне, наверное, не стоило. Достаточно было сообщения о том, что он погиб в походе. Однако мое желание, подкрепленное стальными пальцами Крома, оказалось сильнее нежелания немощного старика. И я услышала подробности.
Оказалось, что мой старший брат, мечтавший о подвигах и славе с самого раннего детства, погиб еще до того, как увидел врага! И не успев добраться даже до границы Вейнара.
Погиб не в бою, а в самой обычной дуэли, вызванной его собственной глупостью: прогуливаясь по походному лагерю, он высмеял сидящего у костра хейсара.
Точной фразы, которую он бросил горцу, ни Ждан, ни остальные наши домочадцы не знали: брат нынешнего барона д'Атерн, Унгар из рода Аттарк, описал им только место, причины и результат. Зато знала я. Совершенно точно. Ибо слышала ее каждый раз, когда Тео смотрел на Шаргайльский хребет и принимался рассуждать о разнице между горцами и уроженцами долин:
- Вечный снег вымораживает души. И превращает мужчин в трясущихся у огня баб…
…- Его милость Унгар сказал, что его сородич убил барона Теобальда чуть ли не с первого удара. И лекарь, который находился рядом, просто опустил руки… - закончив рассказ, сокрушенно вздохнул Ждан. - А его величество, узнав о причине дуэли, разгневался и назвал вашего брата позором рода Атерн…
Старик говорил что-то еще, но я не запомнила: перед глазами стояло лицо Тео. Таким, каким оно было перед его отъездом в Аверон - гордое, чуть высокомерное, сияющее так, словно его уже освещал свет будущей славы.
А в ушах звучали его прощальные слова:
- Род Атерн слишком долго был в забвении…
- В каком забвении? - робко спросила я. - Папа - один из лучших военачальников его величества!
- 'Один из…' - кивнул брат. - А я стану лучшим…
… Почувствовав прикосновение к руке, я вывалилась из прошлого и тупо уставилась на затейливую резную вывеску, мерно покачивающуюся на ветру.
Зверь, стоящий на задних лапах, угрожающе скалил зубы. А на его голове зловеще сияли полтора десятка мелких, но ужасающе острых рожек…
'Королевский Лев' - отрешенно прочитала я. А потом догадалась: - 'Ну да, он не с рогами, а в короне…'
- Ваша милость, мы приехали. Давайте я помогу вам спешиться?
Я прикрыла глаза и попыталась сообразить, куда девался наш дом, и почему мне надо спешиваться перед этим зданием.
Увы, никаких мыслей в голове не появилось. Зато перед внутренним взором возникло расстроенное донельзя лицо отца.
Губы чуть заметно шевельнулись, и я чуть не задохнулась от горечи срывающихся с них слов:
- Позор рода Атерн…
- Ваша милость, вам нехорошо?
Я открыла глаза, наткнулась на встревоженный взгляд Меченого и… услышала собственный голос. Только откуда-то со стороны:
- Мне? Н-не знаю…
- Обопритесь на меня…
Мой голос не ответил. И тело не пошевелилось. Впрочем, Крома это не остановило - через мгновение я оказалась на земле. И, придерживаемая его руками, медленно двинулась по направлению к дому…