Девятый день третьей десятины третьего лиственя.
… Леди Мэйнария лежит на спине и невидящим взглядом смотрит в потолок.
Бледное, как вываренное полотно, лицо. Черные круги под глазами. Ярко-красные искусанные губы. Потеки крови на подбородке.
Грудь приподнимается еле-еле. А дыхания почти не слышно.
Невесть в который раз прикасаюсь пальцами к Пути и сдерживаю рвущийся наружу вздох: она сейчас бредет по неведомым тропам мира, принадлежащего Темной половине Двуликого. И, возможно, все дальше и дальше удаляется от той грани, которая разделяет Жизнь и Смерть.
Пробегаю пальцами по зарубкам и пытаюсь понять, куда именно ее влечет. В Светлый лес, к арбалетным болтам, летящим к горлу ее отца? В Атерн, в спальню ее матери и к тем, кто обступил ее ложе? Или в ночной лес, к сполохам костра и к короткому хейсарскому клинку, высекающему искры из меча ее старшего брата?
Хотя, почему обязательно к этому? Ведь каждому, вошедшему в его мир, Бог-Отступник показывает что-то свое. И совсем не обязательно это смерти тех, кто ушел в Небытие: иногда для того, чтобы разорвать в клочья Душу, бывает достаточно воспоминания об обиде, которую Идущие нанесли Ушедшим. Или воспоминаний о времени, которое они им не уделили. Или о недоданном кому-то тепле, любви или ласке.
Каждый шаг - это часть Изменения. И - тяжкий груз, взваливаемый на Душу. Правда, взваливает его на себя далеко не каждый - некоторые проходят эту тропу, не вглядываясь в то, что ее окружает, и выбираются из мира Темной половины Двуликого чуть ли не раньше, чем в него шагнули. Не заработав ни седых волос, ни морщин, ни горечи во взгляде. И продолжают идти по жизни, как ни в чем не бывало…
… Ее милость моргает. Я подаюсь вперед и… расстроенно прислоняюсь к стене: это - просто движение ресниц. А не признак того, что она возвращается.
Угрюмо вздыхаю, закрываю глаза и вспоминаю, как выбирался сам…
… Что-то тяжелое и ужасно холодное бьет меня по лбу и рывком выдергивает из забытья.
Открываю глаза, кое-как фокусирую взгляд на темно-зеленых иглах, нависающих над моим лицом, и вижу, как на кончике одной из них начинает набухать тяжелая серебристая капля.
'Дождь…' - мелькает на краю сознания, а через мгновение ко мне приходят звуки, запахи и ощущения: шелест тугих струй, пытающихся пробить почти непроницаемый шатер из мохнатых еловых лап, одуряющий запах хвои и онемение под левой лопаткой, в которую упирается что-то твердое.
Пытаюсь сдвинуться в сторону и еле удерживаюсь от крика: спину обжигает жуткой вспышкой боли.
Морщусь. И почти глохну от скрежета собственных зубов - правую щеку начинает жечь невыносимо горячее пламя.
Осторожно дотрагиваюсь до нее пальцами и снова возвращаюсь в мир Темной половины Двуликого - вижу погребальный костер, злые алые языки, лижущие тела мамы и Ларки и чувствую тошнотворный запах горелого мяса и костей.
К горлу подкатывает горечь, уголки глаз начинает щипать от наворачивающихся слез, а сорванное горло начинает саднить.
Бьюсь в руках удерживающего меня Бразза-кузнеца, что-то ору… и вываливаюсь обратно в лес - к еловой ветви, почти касающейся лица, к шелесту дождя и к боли в щеке и спине…
Закрываю глаза, безвольно роняю правую руку на толстый ковер из прошлогодней хвои, пытаюсь вернуться в прошлое… и не могу - где-то неподалеку начинает тенькать лиственник.
- Фью-у-уить… фью-у-уить… фью-у-уить…
Пауза…
- Фью-у-уить… фью-у-уить…
Пауза…
- Фью-у-уить…
На краю сознания мелькает мысль:
'Надо же, дождался и я…'
Невольно вслушиваюсь в наступившую тишину, начинаю расплываться в счастливой улыбке и… чувствую, как обрывается сердце: лиственник начинает пророчествовать - тенькает быстро-быстро! И… бесконечно долго…
Шевелю потрескавшимися губами:
- Зачем мне столько?
- Фью-у-уить… фью-у-уить… фью-у-уить…
- Зачем?!
- Фью-у-уить… фью-у-уить… фью-у-уить…
- Я не хочу!!!
… Крик бьется о нависающие надо мной еловые лапы и глохнет. А по ушам продолжает бить треньканье все не унимающейся птицы:
- Фью-у-уить… фью-у-уить… фью-у-уить…
- Заткнись!!! - изо всех сил ору я, снова срываю голос и хриплю: - Убью!!!
- О-го! О-го! О-го! - смеется надо мной присоединившаяся к лиственнику наперстянка…
Нет! Она не смеется, а спрашивает:
- Кого?
Закусываю губу, ощущаю вкус крови и выдыхаю:
- Графа Ареника Тьюварра…
Потом вслушиваюсь в наступившую тишину и добавляю:
- Слово!!!
Открываю глаза, снова смотрю на леди Мэйнарию и… натыкаюсь на ее мертвый взгляд:
- Кром?
- Да, ваша милость?
- Что мне делать?
Провожу пальцами по оставшейся части Пути и с содроганием понимаю, о чем говорилось в восьмой главе Дороги к Посмертию:
- Смерть многолика. Она может приходить к людям явно - на острие клинка, с наконечником арбалетного болта, в реве урагана, и тайно - в капле яда, растворенного в вине, с дуновением жаркого полуденного ветра, иссушающего губы и обжигающего кожу, и даже с одиночеством, медленно ввергающим человека в бездну сумасшествия. Заступить путь той Смерти, которая приходит тайно, намного сложнее, поэтому каждый такой Шаг втрое ценнее обычного…
'Я не хочу!!!' - мысленно кричу я. - 'Это - не Шаг, это остановка!!!'
Увы, ответ на этот крик души я знаю ничуть не хуже, чем то, что говорится в остальных главах Дороги:
- Путь дается только один раз. Сойти с него легко - достаточно не сделать один-единственный Шаг. А вот вернуться обратно - невозможно…
Мысленно проклинаю Двуликого, пославшего мне ТАКОЕ испытание, решительно оставляю в сторону Посох, собираюсь с духом… и начинаю:
- Ваша жизнь - мо…
- Понимаешь, я могу уехать в Саммери, к деду… - не услышав начала клятвы, перебивает она меня. - Но тогда уже никто и никогда не восстановит доброе имя нашего рода…
'Слава Двуликому!!!' - мысленно восклицаю я, сообразив, что Бог-Оступник просто испытывал мою верность. И вытираю пот, выступивший на лбу.
Видимо, в моем взгляде или выражении лица тоже что-то меняется, так как леди Мэйнария краснеет и виновато опускает взгляд:
- Да, я тебе солгала: моя мама - урожденная Саммери…
Потом еще понижает голос и добавляет:
- Я думала, что ты хочешь использовать меня, как ключ… Прости…
- А теперь думаете иначе? - спрашиваю я.
Баронесса поднимает взгляд:
- Да. Я знаю, что ты не причинишь мне вреда…
Киваю. Потом замечаю в ее глазах ожидание и пожимаю плечами:
- Я не в обиде…
Леди Мэйнария благодарно улыбается и снова мрачнеет:
- Итак, если я уеду к деду, то о добром имени отца можно будет забыть…
- А что вы можете сделать? - спрашиваю я.
- Могу пойти к его величеству и попытаться его восстановить. Тем более что по закону после гибели всех мужчин в семье верховный сюзерен обязан стать моим опекуном…
Вспоминаю Роланда Кручу. Вернее, слова, сказанные им после того, как он первый раз увидел взгляд, которым я провожал белых…
- Ты ненавидишь дворян? Почему? Большинство из них - люди чести, которые живут в клетке из писанных и неписанных правил и дорожат своим добрым именем больше, чем жизнью. Да, конечно же, среди них бывают и исключения. Но таких исключений - очень немного…
Ее милость из той, большей части. И, вместо того, чтобы горевать о гибели старшего брата, пытается понять, сможет ли она вернуть роду доброе имя!
Говорить ей о том, что обелить поступок ее брата нереально, бессмысленно - во-первых, это сделает ей больно, а во-вторых, я почти уверен, что она понимает это и без меня.
Поэтому я развожу руками, пытаюсь поставить себя на ее место и говорю:
- Попробовать - можно…
Баронесса кивает:
- Вот и я так думаю…
- Потом переводит взгляд на мой посох и вздыхает:
- Тебе осталось совсем немного… А я тебе мешаю… Иди…
Она думает обо мне и о моем Пути! С ума сойти!
Решив, что мое молчание - это следствие неуверенности в ее будущем, она показывает взглядом на окно:
- Это Аверон. Тут уже спокойно. Не беспокойся - меня никто не обидит…
Вздрагиваю: ее 'меня никто не обидит' звучит точь-в-точь так же, как Ларкино!
- Ну, что ты за мной увязался? Меня никто не обидит!
- Ну, мало ли?
- Я ж не куда-нибудь, а в Тьюварр!
- Там за тобой присмотреть некому… - угрюмо бурчу я и ускоряю шаг.
Ларка закусывает губу:
- В замок тебя не впустят. А если ты опять прошмыгнешь мимо стражников - то меня накажут…
Вспоминать, как я развернулся и ушел, невыносимо: именно в тот день Ларка в первый раз пришла домой заплаканная и с синяками…
- Что-то не так? - спрашивает баронесса.
Отрицательно качаю головой:
- Я дождусь решения короля… А потом провожу вас в Саммери…
Леди Мэйнария почему-то краснеет:
- А если мне придется ждать аудиенции месяц-полтора?
Пожимаю плечами:
- Ничего. Я никуда не тороплюсь…
- Спасибо… - выдыхает она. Потом краснеет еще сильнее и опускает взгляд: - А я знала, что ты меня не бросишь…
'Знала?' - мысленно переспрашиваю я и прислушиваюсь к своим ощущениям.
Нет. Пожалуй, я в себе не уверен…
- Кром, а ты не закажешь мне воды, чтобы помыться?
… Чтобы заказать в покои бочку с горячей водой и завтрак на двоих, причем без пива, мне приходится заплатить половину желтка - то есть раз в двадцать дороже, чем в любом из постоялых дворов, в которых я когда-либо останавливался. На вопрос 'почему так дорого' хозяин 'Королевского Льва разводит руками и сетует на недавно закончившийся мятеж и на купцов, задирающих цены на все и вся.
В принципе, с ценами на продукты все более-менее понятно. Но чтобы согреть и принести воду, требуется немного - самые обычные дрова и слуга, который ее перетаскает!
- Простите, ваша милость, но дрова в город не везут вообще - сейчас выгоднее торговать доской…
Я немного думаю… и соглашаюсь - ибо знаю, что такое торговля, не понаслышке. Впрочем, настроение слегка портится - с таким уровнем цен прожить в столице месяц-полтора, о которых говорила баронесса, становится проблематично…
'Надо как-нибудь сходить и продать кольца с ожерельями…' - решаю я. Потом вдруг понимаю, о чем промолчала баронесса, поднимаюсь в наши покои и удивленно хмыкаю: леди Мэйнария сидит на подоконнике и, закусив губу, собственноручно чистит камзол, купленный нами в Увераше!
- Зачем? - интересуюсь я.
Баронесса поднимает на меня взгляд, и я удивляюсь еще больше - вместо ожидаемого отчаяния в ее глазах горят огоньки мрачной решимости:
- Если отдать его в стирку, то высохнет он только к позднему вечеру. А мне надо во дворец. И чем раньше - тем лучше…
- Оставьте, ваша милость… - бурчу я. - В таком виде можно ехать домой. А на аудиенцию к королю - нельзя…
Баронесса откладывает в сторону камзол, дотрагивается до тонюсенького колечка на среднем пальце правой руки и криво усмехается: - Платья стоят недешево. Даже если я продам родовое кольцо, то куплю разве что поясок…
Я лезу в свою котомку и выкладываю на стол мешок с трофеями:
- Вот. Этого хватит. И не на одно…
Леди Мэйнария краснеет до корней волос и еле слышно шепчет:
- Хорошо… Я возьму… Но с одним условием…
- С каким?
- Когда мы доберемся в Саммери, я верну все, что ты на меня потратишь…