Пятый день четвертой десятины второго лиственя.
… Из-за дрожащих рук знак животворящего круга получился похожим на снежинку. Однако повариху это нисколько не смутило: не успев его замкнуть, она вцепилась в поварешку, поскребла по дну котла и, не глядя на меня, вывалила в мою тарелку огромный кусок мяса:
- Во славу Вседержителя…
Как ни странно, от этой женщины не чувствовалось ни ненависти, ни страха, ни болезненного интереса. Значит, она искренне желала мне вернуться в лоно Бога-Отца и, кажется, готова была готова стать даже путеводной вехой на моем пути.
'Неужели верит?' - удивился я. И неожиданно для себя вспомнил строки из Изумрудной Скрижали: - 'Неси свет тому, кто слаб. Ибо каждый шаг, сделанный им из Бездны Неверия, ценнее двух твоих…'
'Сказано хорошо. Жаль, что это только слова…' - подумал я. И принялся за еду…
… Мясо оказалось ничуть не менее вкусным, чем грибной суп. Поэтому к концу обеда я с удивлением ощутил, что ледяной панцирь, наросший на моей душе, дал едва заметную трещину. И позволил вымолвить целое слово:
- Благодарю…
Повариха вздрогнула, потом посмотрела мне в глаза и… улыбнулась:
- Вседержитель с тобой, Бездушный! Еще будешь?
Я отрицательно покачал головой и подумал: 'Сыт…'
Потом встал, поудобнее передвинул чекан и потянулся к посоху…
- Бедный мальчик! - выдохнула повариха, вытерла руки вышитым рушником и… нежно провела теплой и мягкой ладонью по моей груди!
Трещинка тут же затянулась, а душа начала с треском покрываться еще одним слоем льда: интерес был. Ко мне - как к чему-то необычному. Просто оказался спрятанным очень глубоко…
Я поднырнул под ее руку, скользнул к двери и, не оглядываясь, вышел во двор.
Во дворе замка творилось что-то невообразимое. Перед входом в захаб, отбиваясь от рыдающих женщин, торопливо строились воины. Рядом с конюшней латники подтягивали подпруги у коней. Чуть поодаль, у черной двери донжона, несколько дюжих мужиков аккуратно укладывали на телеги связки арбалетных болтов, копья, щиты, походные горны, наковальни и тому подобную дребедень. И изредка порыкивали на мечущихся под ногами детей. Еще дальше, у невысокой пристройки, слуги грузили на телеги тяжеленные мешки, меха и бочонки и торопливо прикрывали их от дождя просмоленной тканью.
Я задумчиво провел пальцем по зарубкам на посохе, натянул на голову капюшон, шагнул под дождь, поймал за руку пробегавшего мимо мальчишку и взглядом показал на воинов.
Озвучивать вопрос не потребовалось: добыча слегка побледнела, поклонилась чуть ли не до земли и затараторила:
- Голубь-эта-а-а, прилетел! Из ста-а-алицы! От самого короля Шаграта Латидр… Латирдана! Тама-эта-а-а, мятеж, значица! И он-эта-а-а, требует помощи!!!
Я разжал пальцы, кивнул - мол, можешь идти - и мальчишка, облегченно вздохнув, сорвался с места. А я изо всех сил стиснул свой посох, вскинул глаза к нависшим над замком облакам и тихонечко прошептал:
- Слышали? Уже скоро…
… Лихой люд, вылезающий на большую дорогу во время войн, мятежей и народных волнений, обычно неплохо оценивал свои силы. Поэтому предпочитал грабить тех, кто слаб и не может дать сдачи. От отряда барона Корделла он должен был шарахнуться, как несушка от пробегающей мимо лисицы. И спрятаться как минимум на ночь. Опять же, перед самым закатом, да еще и в такую погоду, прохожих на дорогах бывало немного - они предпочитали проводить время в тавернах или на постоялых дворах. Поэтому выходить из замка вместе с воинами д'Атерна не было смысла.
'Покину замок на рассвете…' - решил я, обошел широченную лужу и остановился: воин, только что стоявший ко мне спиной, вдруг развернулся, положил десницу на рукоять меча и рявкнул:
- Стой!
Я остановился.
- Коня его милости! Живо!!!
Я непонимающе приподнял бровь и с запозданием понял, что это он не мне.
Из ворот конюшни выбежал конюх и, ведя в поводу каурого жеребца, понесся к белому входу в донжон.
Мгновением позже скрипнула дверь - и на улицу вышел барон Корделл. А за ним…
- Эллария! - потрясенно выдохнул я. И чуть не оглох от скрипа собственных зубов…
…- Куда это ты собрался? - сестричка достала из проруби белоснежную простынь и аккуратно опустила ее в таз с бельем.
- Осмотрю силки… - угрюмо буркнул я.
- Добытчик! - улыбнулась Эллария и потянулась за очередной тряпкой. - Что бы мы без тебя делали?
Я посмотрел на ее негнущиеся синие пальцы и изо всех сил сжал кулаки:
- Ты потерпи еще немного, ладно? Я уже поймал двух зайцев и лису! Еще несколько удачных дней - и у тебя появятся варежки! Теплые-теплые!!!
- Сошьешь сам? - не отрываясь от работы, ехидно поинтересовалась сестричка.
- Сам не смогу, потому что не умею… - вздохнул я. - Поэтому просто выменяю у Кривого Раздана: он пообещал, что отдаст готовые варежки за десять заячьих шкурок! Или на семь лисьих. Две я уже добыл!!!
Сестричка выпрямилась, удивленно посмотрела на меня и… расплакалась.
- Ты чего, Ларка? - ошарашенно спросил я. - Десять шкурок - это совсем немного…
Сестричка смахнула со щеки слезинку и всхлипнула:
- Да я от радости!
- Вас, женщин, не поймешь! - подражая Браззу-кузнецу, буркнул я. - Грустите - плачете. Радуетесь - снова плачете! То ли дело воины…
- Воин ты мой ненаглядный! - сквозь слезы улыбнулась Эллария, шагнула ко мне и вышла из тени от здоровенного дуба на свет восходящего солнца.
- Ты такая красивая!!! - восхищенно выдохнул я. - Твои волосы - как облако, глаза - как две маленькие звездочки! А улыбка… улыбка, Ларка, грустная…
… Огненно-рыжие волосы, две маленькие звездочки, грустная улыбка - девушка, замершая у дверей донжона, смотрела на барона д'Атерна с такой любовью, что у меня перехватило дух и остановилось сердце…
… В людской было сыро и шумно - жонглеры, ожидающие, пока просохнет развешанная у камина одежда, азартно резались в кости на подзатыльники. И одновременно обсуждали возможных кандидатов на престол. Мнения, естественно, разделились, и каждая из сторон с энтузиазмом доказывала свою правоту. Впрочем, результаты бросков каждого из игроков их интересовали намного сильнее, чем наличие в жилах у упоминаемых ими дворян хоть капли крови Латирданов.
Меня не интересовало ни то, ни другое, поэтому я сидел с закрытыми глазами и заново переживал свою недавнюю прогулку до ветру…
… Из каретного сарая тянуло гарью. Недоумевающе вглядевшись в щели между досок стены и не увидев сполохов разгорающегося пожара, я заглянул внутрь и онемел: Эллария… вернее, баронесса Мэйнария д'Атерн стояла у клетки со взрослым акридом! И почти касалась лбом ее прутьев! Потом она пододвинулась еще ближе и, проигнорировав предупредительный мяв зверя, потянулась к нему рукой!!!
Я выхватил из перевязи метательный нож и бросил. Моля Двуликого о том, чтобы он не позволил мне промахнуться.
Бог-Отступник смотрел на меня - и клинок воткнулся в глазницу самого опасного хищника Караджийских лесов за мгновение до того, как тот атаковал!
Увидев рукоять моего ножа, торчащую из глазницы акрида, баронесса д'Атерн застыла. А через несколько долгих мгновений сгорбила плечи и… горько заплакала!
'Может, она хотела уйти?' - ошалело подумал я. Потом качнулся с носков на пятки и обратно и мысленно фыркнул: - 'Да нет, не может такого быть: она же белая, совсем молода и выглядит совершенно здоровой…'
Услышав хруст, раздавшийся из-под моего сапога, Мэйнария д'Атерн вцепилась в висящий на поясе кинжал и испуганно уставилась в мою сторону.
'Я - в тени. И она меня не видит…' - сообразил я и, стараясь не делать резких движений, вышел на свет.
Баронесса побледнела, как полотно. Так, как будто увидела не человека, а Темную половину Двуликого. Потом ее взгляд остекленел, и я вдруг понял, что благодарности не дождусь…
… Вопреки обыкновению, появление на посохе новой зарубки меня нисколько не успокоило - прикасаясь к ней большим пальцем, я снова и снова вспоминал взгляд сестрички и… бесился оттого, что ее лицо, подернутое пеленой времени, походило на лицо баронессы д'Атерн как две капли воды!
Настроение становилось все хуже и хуже, и в какой-то момент я вдруг понял, что вот-вот сорвусь. И вымещу зло на ни в чем не повинных жонглерах. Пришлось встать, собрать вещи и отправиться спать на сеновал.
Добрался. Лег. И даже закрыл глаза. А потом понял, что не засну и тут - взгляд леди Мэйнарии рвал мне душу и заставлял раз за разом окунаться в прошлое. Туда, где не было ни баронессы, ни акридов, ни Пути…
… Отвлечься от горьких воспоминаний удалось с большим трудом. И только тогда, когда я начал вслушиваться в звуки шагов, изредка доносящиеся со стороны боевого хода крепостной стены, и начал анализировать особенности несения караульной службы вассалами барона Корделла.
Сначала я считал удары сердца, требующиеся часовому, чтобы пройти от конюшни до юго-восточной или юго-западной башни, и пытался понять, останавливается он в крайних точках своего маршрута или нет. Потом вслушался в остальные звуки, изредка доносящиеся до сеновала, и нарисовал себе полную картину происходящего.
Барон Корделл - или тот, кто командовал гарнизоном замка - выдрессировал своих воинов на славу: часовые, заступающие в караул, не останавливались ни на секунду. И звук их шагов доносился до меня через строго определенные промежутки времени - через сто-сто двадцать ударов сердца. Приблизительно раз в час к ним добавлялось еле слышное поскрипывание сапог проверяющего, а раз в два - уверенная поступь начальника караула и часовых из свежей смены.
Первый возникал на стене совершенно бесшумно. Умудряясь не наступить ни на одну из скрипящих ступеней лестницы, ведущей на боевой ход. И пугал как меня, так и часового. Зато о появлении последних я узнавал задолго до того, как они поднимались на стену: сначала взвизгивала дверь казармы, потом начинали скрипеть ступени, а следом за этим раздавался приглушенный вопрос часового:
- Стой! Кто идет?
И ответ начальника караула…
… В час волка лестница заскрипела не вовремя: всего через десять минут после смены часовых. И не так, как обычно - человек, поднимавшийся на боевой ход, пытался делать это бесшумно. Но, в отличие от проверяющего, не знал, какая из ступенек скрипит. Потом наступила тишина, а через три с лишним десятка ударов сердца в шелест дождя вплелся новый звук - приглушенный хрип.
Я вцепился в посох, выждал двести ударов сердца и, так и не дождавшись звука шагов часового, торопливо натянул на себя сапоги. А потом превратился в слух: со стены донесся еле слышный шепот:
- …-вратной башне?
- Еще нет…
- Ну, и чего ты ждешь?
Дожидаться ответа того, кто только что убил часового, я не стал - перекатился к краю повети, взялся рукой за подходящую стреху и бесшумно спустился вниз…
… Дверь конюшни скрипела не хуже ступенек лестницы. Поэтому я подставил ногу под створку, сдвинул ее вверх и осторожно снял с петель. Потом прислонил к ближайшей стене, осторожно выглянул во двор, увидел двери казармы и… на миг провалился в прошлое…
- Ты бился, как воин… - буркнул Круча.
Я напрягся: в его голосе звучало что угодно, только не похвала.
- Ты дал нам достаточно времени, чтобы уйти. Только такое геройство сродни глупости. Ибо если бы в караулке было не три человека, а десять, то ты лег бы через пяток ударов сердца. А вслед за тобой они порубили бы и остальных…
Я пожал плечами и, по своему обыкновению, промолчал.
Роланд набычился. Потом криво усмехнулся и постучал себя по лбу согнутым указательным пальцем:
- Хороший воин - это не тот, кто правильно машет мечом, а тот, который делает это ВОВРЕМЯ! Учись думать, Кром. Или ищи себе другого учителя…
Последнее предложение заставило меня скрипнуть зубами: искать другого учителя я не собирался. Поэтому я набрал в грудь воздуха и заставил себя вымолвить целых пять слов:
- Что… я… сделал… не так?
- Все! Для того чтобы помешать солдатам выйти, тебе надо было просто подпереть дверь караулки каким-нибудь дрыном. И встать у единственного окна…
… Дверь казармы оказалась подперта парой оглобель. А в бойницы вставлены косы! Лезвиями внутрь. Представив себе, чем закончится попытка солдат выглянуть наружу, я почувствовал, что где-то в глубине моей души начинает пробуждаться гнев.
В этот момент лестница, ведущая на боевой ход, заскрипела снова. И опять не так, как обычно - судя по звукам, по ней спускались. Несколько человек. Очень быстро…
Так и оказалось - через пару мгновений во двор выскользнуло двенадцать сгорбленных фигур. Мгновение неподвижности - и десять из них, прячась в тени каретного сарая, двинулись по направлению к белой двери в донжон. А двое оставшихся пошли к казарме…
Я прикрыл глаза, нащупал большим пальцем дорожку Пути и криво усмехнулся: Двуликий смотрел на меня широко открытыми глазами. И ждал!
… Еле слышный шум, раздавшийся со стороны надвратной башни, заставил пару названных гостей повернуться ко мне спиной. Ненадолго - всего на пару ударов сердца. Но этого мне хватило за глаза - я выскользнул из конюшни, перепрыгнул небольшую лужу и вбил конец посоха в висок тому, который стоял поближе.
Дальний среагировал как-то уж слишком быстро: тело его товарища еще стояло, а он уже завершал разворот с одновременным разрывом дистанции и уходом от атаки!
Я здорово удивился: обычные грабители двигались иначе. И никогда не проявляли такой прыти. Значит, этого учили. И учили очень хорошо…
Подумав буквально пару мгновений, я прыгнул к казарме, взмахом посоха выбил обе оглобли и зацепил тревожный колокол:
- Дзын-н-нь!!!
Мой второй противник выпростал из-под плаща… меч!!! И бросился на меня…
Я ушел в сторону от короткого и быстрого колющего удара в горло и атаковал сам. В висок. Со стороны его левой руки. И… промахнулся: у ночного гостя замка Атерн не было привычки рассчитывать на щит!
Секущий удар по ногам я пропустил под собой, тычок пальцами левой руки в глаза заблокировал серединой посоха, потом сместился в сторону, уходя от серии ударов в горло, печень и пах. И атаковал сам…
… Армией от него не пахло. Серыми - тоже: он уходил от стандартных атак так, как будто отрабатывал их… именно против посоха! А еще он очень хорошо ориентировался в темноте и внимательно следил за моими ногами. Пришлось использовать удары из арсенала Роланда Кручи: дождавшись, пока он в очередной раз нырнет под удар и попытается вогнать меч мне в живот, я скрутил корпус и ударил его локтем…
В этот момент за спиной грохнула дверь, и из казармы вылетело сразу несколько вассалов барона Корделла. А со стороны лестницы, ведущей на боевой ход, раздался очередной перестук сапог!!!
- Нападение! В бойницах - косы… - не оглядываясь, рыкнул я. Потом отправил оглушенного противника к Двуликому и… упал рядом с ним!
… Целились не в меня. И, конечно же, попали - один из воинов барона д'Атерна захрипел и сложился пополам.
Щелкнуло еще раз, и один из воинов барона, наконец, догадался заорать:
- Арбалетчики!
- Всем рассыпаться!!! - подхватил кто-то еще. И атернцы дисциплинированно метнулись под защиту сарая.
Оценив их выучку, я криво усмехнулся: воинов среди них было от силы человек пять. А остальные брали в руки оружие только при необходимости…
… Вылетев во двор, вторая группа 'гостей' выстроилась в две шеренги и довольно резво пошла в атаку.
- В строй, живо!!! - заорал второй голос. Слишком уверенно для простого солдата. - Их всего одиннадцать!!!
Я вспомнил о первой группе и заставил себя произнести еще несколько слов:
- Еще десять - у белой двери в донжон…
- Спаси и сохрани! - ужаснулся он. - Баронесса Эмилия! Барон Волод! Баронесса Мэйнария!
'Она - третья…' - угрюмо подумал я. - 'После ее милости баронессы и младшего сына барона Корделла. То есть спасут, если получится…'
Тем временем атакующие, все, как один, вооруженные мечами, врубились в строй защитников замка и сходу зарубили троих!
'Если получится…' - эхом прозвучало у меня в сознании, а перед глазами мелькнуло рыжее облако волос Мэйнарии д'Атерн…
…'Гость, бросившийся ко мне, держал меч чуть выше, чем надо. Поэтому я раздробил ему колено, а когда он опустил руки, вбил посох в переносицу. Потом сорвался с места и понесся на задний двор.
Заворачивая за угол донжона, я сбил с ног бегущего на звук боя конюха, грозно рыкнул на любопытствующего мальчишку, пытающегося выбраться из окна людской, и… поймал за руку дебелую молодуху, испуганно выглянувшую из черной двери донжона:
- Где покои леди Мэйнарии?
Девка закатила глаза, попробовала изобразить, что падает в обморок, и… тут же пришла в сознание. От боли в запястье:
- Где???
Молодуха упрямо закусила губу и отрицательно помотала головой:
- Не скажу! Ни слова!!!
- Лишу посмертия… - зловеще улыбнувшись, пообещал я. Потом заметил темные пятна на ее груди, как раз напротив сосков, и добавил. Почти наугад: -…твоего ребенка!
Молодуха побледнела и сломалась:
- Т-третий этаж, ваша милость!
- Где именно?
- Н-надо п-подняться по правой лестнице… - затараторила она. - П-первая дверь - ее милости барона Волода, вторая…
- Короче!!!
- Ч-четвертая дверь ошую, ваша милость!!!
- В замке - убийцы. Прячься. Вместе с ребенком… - выдохнул я. И, тут же забыв о ее существовании, ворвался в донжон…
… С четвертого этажа доносились звуки какой-то возни и приглушенная ругань. Потом раздалось приглушенное шипение, хлесткий звук удара и взбешенный рев:
- Вот тварь! Сопротивляется…
- Ткни ножом, не мучайся! Нужна она тебе…
- Белая кровь, дурень! Если есть возможность, то что б не попробовать?!
Я перебросил посох в левую руку, сорвал с пояса чекан, толкнул дверь третьего этажа… и еле успел скрутить корпус, уворачиваясь от удара в живот.
Клинок скользнул по металлическим накладкам на нагруднике, пролетел мимо и на мгновение остановился. Потом его хозяин слегка шевельнул кистью. Так, чтобы порезать меня на отводе. Но не успел - клюв моего чекана проломил ему череп.
- Коридор!!! - коротко рыкнули за его спиной, и из первой двери ошую вылетело сразу двое.
Смахнув с лица капельки крови, я отшатнулся к стене, пропустил мимо себя клинок, вбил сапог в колено выставленной вперед ноги и тут же всадил чекан за левую ключицу.
Клюв с легкостью прорвал звенья кольчуги, и фонтан крови, забивший из разорванной сердечной жилы, рванулся к потолку.
Рывок рукояти на себя, хруст ломающейся кости - и я толкнул оседающее тело на второго противника.
Уйти от тела он не успел, поэтому уперся в него обеими руками. И пропустил удар в голову. А я, мельком мазнув взглядом по изломанному тельцу мальчишки, валяющемуся рядом с кроватью, побежал дальше…
… Дверь в покои баронессы Мэйнарии оказалась заперта. Изнутри. Скорее всего, на засов. А еще заставлена чем-то тяжелым. Оценив ширину щели между створок, я примерился и изо всех сил ударил клювом чекана по резной филенке. Та не выдержала удара и разлетелась на куски.
В то же мгновение с улицы раздался истошный женский крик:
- Урма-а-ан!!!
Я сдвинул в сторону засов, рванул на себя освободившиеся створки, потом отпихнул мешающееся кресло, повесил чекан на пояс и заторопился: со стороны лестницы раздались приглушенные проклятия, а потом - крик:
- Готтар, Рыжий! Быстрее на третий: тут Миху с парнями убили!
Я влетел в спальню, перебросил посох в левую руку, склонился над кроватью и одним движением отбросил в сторону одеяло. Потом набрал в грудь воздуха, чтобы попытаться что-то объяснить… и сокрушенно вздохнул: девушка воскликнула 'Мама!!!' и потеряла сознание…
… У выхода из покоев баронессы д'Атерн меня ждали. Три мечника и на редкость мордастое создание, от которого на перестрел разило Орденом. Увидев меня, первые трое ринулись в атаку, а 'создание' юркнуло за распахнутую створку и завизжало:
- Это Бездушный! Убейте его, убейте!!!
Я толкнул на атакующих перевернутый стол и, пока они от него уворачивались, аккуратно опустил баронессу на диван. Потом привычно провел большим пальцем по Пути, выбрал цель и ударил. Заставив посох скользнуть по руке и выдвинуться вперед почти на всю длину.
Воин, атаковавший первым, тоже знал, что такое посох. И отработанным движением убрал с линии атаки правую ногу. А потом попытался рубануть мечом вдоль древка. Чтобы перерубить мне пальцы.
Отличная контратака против стандартной связки. Только вот я бил не так, как все. А дальше, чем обычно. Не в переднюю ногу, а в заднюю. Поэтому раздробил ему колено. А когда он почувствовал боль и на мгновение ушел в свои ощущения, я чуточку подал левую ладонь вверх. И конец посоха на уходе очень жестко зацепил его мужское достоинство.
Воин заорал, как резаный, вцепился в срамное место и упал. А я метнулся в сторону, уходя от одновременной атаки в голову и колено. И пытаясь достать того, кто показался мне менее шустрым…
… На колющий удар в горло воин, оказавшийся справа, среагировал 'как учили' - смещением вперед - в сторону и атакой под мышку. То, что конец посоха 'дрогнет' и раздробит его левое плечо, он не ожидал. Так же, как и второго короткого удара - под ухо.
… Меч воина слева прорезал плащ в непосредственной близости от моего бока. И на возврате чиркнул по нагруднику. Кожу не прорезал, но заставил шевелиться быстрее.
Я ускорился - ушел в сторону, нанес два круговых удара, заставивших воина сначала присесть, а потом подпрыгнуть, и… ударил во время приземления. Дважды. По предплечью мечевой руки и в лицо. Точнее, в переносицу. Та сухо хрустнула и проломилась…
… На правую лестницу я соваться не стал - там было слишком шумно и людно. Попробовал спуститься по левой. И не прогадал - до первого этажа удалось добраться без всяких проблем. А когда я был в каком-то десятке шагов от черной двери, Двуликий вдруг взял и отвлекся:
- Бездушный! Уходит!! Через черную дверь!!!
Узнав голос мордастого, я повернул к нему голову и дернулся! Вовремя: в стену рядом с моей головой воткнулся арбалетный болт!
Я перехватил посох рукой, которой придерживал взваленную на плечо баронессу, потянулся к перевязи с ножами и… тут же выскочил на задний двор - за спиной мордастого нарисовались еще два арбалетчика…
… Дорога от черной двери и до лестницы, ведущей на боевую галерею, оказалась устлана трупами. Воины, пробравшиеся в замок, не щадили никого. И пластали они не только воинов и слуг, пытавшихся защитить замок своего сюзерена, но и детей, которые только начали ходить!
'Не армия и не Серый Люд…' - взбегая по ступенькам, подумал я. Потом вспомнил мечи, схожую технику ведения поединка у всех, с кем мне пришлось сражаться, и на мгновение остановился: - 'А кто еще?'
- Вот он! На галерее!!!
По двору заметались тени, и мне стало не до раздумий - я преодолел последние три ступеньки, вылетел на галерею, уронил на лаз тяжеленный деревянный щит и ногой задвинул засов. Потом добежал до юго-восточной башни, опустил баронессу на каменный пол и вернулся на стену. Искать ту самую веревку, по которой на стену залезли нападающие…
Увы, найти ее мне оказалось не суждено - то ли она была закреплена на зубцах другой стены, то ли ее успели поднять. Поэтому, когда со стороны лестницы раздались частые удары топоров, я решил уходить по-другому - нашел доску, с помощью которых во время осады защитники замка перебрасывали на осадные башни, выдвинул ее за стену и закрепил предназначенным для этого металлическим прутом. Потом дошел до края, посмотрел вниз и криво усмехнулся - благодаря непрекращающимся дождям воды во рву было предостаточно…
… Удар о воду выбил из меня дух. Поэтому я потерял ориентацию в пространстве и первые несколько мгновений после того, как пришел в себя, плыл куда угодно, но не к поверхности. Наконец, сообразив, что плыву не туда, я выдохнул половину воздуха, дождался, пока ноги коснутся дна, покрепче прижал к себе безвольное тело леди Мэйнарии и оттолкнулся.
Увы, дно рва оказалось заиленным до безобразия - я чуть было не потерял сапоги…
… Вынырнул. На одном упрямстве. Борясь с желанием вдохнуть воду, с тяжестью тела баронессы и с посохом, привязанным к спине и здорово мешающим плыть. Но, вдохнув чистый и донельзя сладкий воздух, вдруг почувствовал такую слабость, что, доплыв до края рва, не смог найти в себе силы, чтобы за него зацепиться. Пришлось вбивать в землю метательный нож, виснуть на его рукояти и переводить дух.
Перевел. Потом кое-как выбрался из воды, выволок за собой баронессу и… понял, что она не дышит!
Потряс. С трудом сообразил, что тряска тут не поможет. Кое-как перевалил ее через колено и принялся размеренно стучать кулаком по спине. Так, как когда-то учил Круча.
Не сразу, но помогло - из ее рта толчками полилась вода, а минуты через полторы я услышал хриплый вздох, кашель и еле слышный шепот:
- Мама…
Я дал ей прокашляться и ударил по спине еще несколько раз…
Когда баронессу перестало рвать водой, она сжалась в комок и застучала зубами. Я скрипнул зубами и, подумав, завернул ее в свой мокрый плащ: согревать он не согревал, но мог защитить хотя бы от холодного ветра…
… Бледная, с синими губами и слипшимися волосами, она была так похожа на Элларию, что я сглотнул подступивший к горлу комок и пробормотал:
- Пришлось прыгать со стены… В ров…
Потом сообразил, что разговариваю с баронессой, и добавил:
- Извините…
Леди Мэйнария с трудом повернула голову и… обессиленно закрыла глаза.
Сердце резануло болью. Я скрипнул зубами, проверил, насколько хорошо закреплен посох и поднял баронессу с земли:
- Я вас понесу…
Она еле заметно кивнула. Потом прижалась щекой к моей груди и… заснула!!!
… К рассвету я окончательно выбился из сил. И, выбравшись на берег ручья, вломился в бор. Видимо, Двуликому я еще не надоел, так как буквально через три десятка шагов передо мной возникла небольшая полянка, со всех сторон окруженная вековыми елями.
Нырнув под ветви самой большой, я подошел вплотную к стволу, осторожно опустился на колени и положил баронессу на самое лучшее 'ложе, которое можно найти в лесу - толстый слой слежавшейся хвои. Потом забросал ее таким же 'одеялом' и… с трудом заставил себя встать.
'Я скоро…' - мысленно пробормотал я, и быстрым шагом двинулся обратно к ручью…
… Небольшая деревенька, замеченная мною по дороге, как раз начала просыпаться - лаяли собаки, мычала скотина, изредка громыхали двери. Я добрался до крайней избы, перескочил через невысокий заборчик и тихонечко постучал в раму затянутого бычьим пузырем окна.
- Лапоть, ты, что ли? И чего ж тебе не спится-то, Двуликий тебя забери? - в женском голосе, раздавшемся из избы, звучала безысходность.
Я подошел к двери, перехватил посох левой рукой, снял с пояса кошель и достал из него золотую монету - остатки добычи, доставшейся мне 'в наследство' от обидчиков предпоследней 'зарубки'.
Дверь скрипнула, открылась, и из сеней раздался угрюмый вздох:
- Ну, что встал-то? Заходи уже, окаянный…
Я пожал плечами и вошел в избу.
- Ой… Бездушный!!! Спаси и сохрани, Вседержитель! Спаси и сохрани!!!
Осенив себя знаком животворящего круга, заспанная тетка лиственей эдак тридцати вытаращила глаза, набрала в грудь воздуха, открыла рот и… сглотнула. Невесть как разглядев цвет монеты, лежащей на моей ладони.
- Сухую рубаху… а лучше две. Поесть… Кремень, кресало, трут… Пустой мех… - потребовал я.
Хозяйка избы несколько раз кивнула и, не отрывая взгляда от золотого, попятилась к стоящему рядом с печью сундуку.
Крышка с грохотом ударилась о стену, и тетка, выхватив из него какую-то беленую тряпку, негромко пробормотала:
- Мужнина, покойного ему Посмертия… Правда, боюсь, маловата тебе будет…
- Не мне… Пойдет… - буркнул я, и в мгновение ока обзавелся парой нижних и одной верхней рубахой. Правда, все это было изрядно поношенным, но чистым. И, главное, сухим.
- Котомка есть?
- Есть! Как же не быть-то? - тетка сорвалась с места, походя перевернула рассохшийся табурет и метнулась к полатям. - Вот! Держи…
Я положил монету на подоконник, затолкал рубахи в котомку и уставился на хозяйку:
- Поесть… Кремень, кресало, трут…
Та бросилась к печи, вытащила из нее чугунок и с грохотом поставила его на стол:
- Есть каша из бобов… Позавчерашняя… Еще кусок сыра и краюха хлеба…
- Возьму хлеб и сыр. Курицу или поросенка найдешь?
- Сейчас!!! - тетка метнулась к выходу из избы и, не одеваясь, вылетела во двор. Там что-то грохнуло, потом раздался истошный визг и приглушенные проклятия…
… Добравшись до полянки, я удостоверился, что леди Мэйнария все еще спит, быстренько разжег костер, разделал поросенка, нанизал куски мяса на прутья и пожарил мясо. Потом забрался под еловые лапы, присел рядом с баронессой и осторожно прикоснулся ее ноге.
Ее милость тихонечко вздохнула, попробовала перевернуться на другой бок и шарахнулась локтем о корень.
- Проснулись? - спросил я.
- Кажется, да! - ответила она и села. Потом уставилась на свою рубаху, побледнела, молниеносно закуталась в плащ, а потом уставилась на меня…
Видеть ужас в ее глазах было невыносимо. Поэтому я опустил взгляд, развязал котомку и пододвинул ее к ней:
- Сухие рубашки… Переоденьтесь…
Леди Мэйнария промолчала.
Я пожал плечами, повернулся к ней спиной и выбрался из-под ветвей:
- А я пока нарежу хлеб и сыр…
Через пару минут из-за моей спины раздался тихий шорох хвои, а потом - все ускоряющийся топот…
Я вытер кинжал, вложил его в ножны. Потом встал, со вздохом подобрал посох и неторопливо побрел следом за беглянкой. Моля Двуликого, чтобы он не позволил ей сверзиться в какой-нибудь овраг и уберег от переломов и растяжений…