В газете, на первой странице, гигантский паук смотрел в камеру, своими погасшими глаза. По спине Оли прошли мурашки. Остаток того ужаса, что она испытала, когда впервые увидела эту газету и осознала, чьих рук могло быть это дело.
— И что? Огромный паук? — с фальшивой лёгкостью сказал Павел. Даже Катя ему не поверила. А она даже не знала, как он выглядит, когда врёт.
— Ты так значит хочешь? Дурака включить? — Оля хотела бросить бокал в его лицо, — Я знаю, что вы там были. Боже, да вам здесь несколько абзацев посвящено.
Антон заметил, как сильно изменился голос Оли, он такой её никогда не слышал, из мягкого, тягучего тона, он стал по-детски требовательным и режущим по стеклу. Неужели и у Кати такой есть, ждёт своего часа, дремлет?
— Прости. Я не знал, что нас ждёт. Изначально, мы поехали, чтобы предупредить людей об опасности. Что в лесу их что-то поджидает. Всё вышло из-под контроля. Люди устремились в лес, вооружённые. Я не мог допустить их смерти. Пришлось идти с ними.
Оля села обратно на стул. Опустила голову и закрыла глаза руками.
— Я не знаю, что делать, — прошептала она.
Катя наконец поймала глазами Антона. Она пыталась добраться до его взгляда последнюю минуту, и теперь кивала в сторону выхода.
— Мы пойдём, подышим воздухом, — сказал Антон, делая несколько шагов к вешалке с одеждой.
Через минуту, они были на улице.
— Покажи кольцо, — Оля подняла голову и протянула руку.
Павел, передал кольцо, смотря на красные глаза своей девушки.
— Красивое, — она попыталась улыбнуться.
— Я увидел его в одном из журналов, которые ты покупаешь. «Женские сны», вроде, или как-то так. Я думал, никогда не смогу себе позволить покупать вещи из таких журналов, но бывают богатые клиенты. С тех пор, как о нас написали в газете…
— И на эти деньги ты решил купить мне обручальное кольцо? Полгода прошло и даже не упомянул, что ездил в деревню, сражался с пауками? Надеялся, что эта газета никогда не попадёт мне в руки?
Павел обошёл стол и сел рядом с Олей. Взял таблетки со стола.
— Я видел их, эти лекарства, знал, что ты их прячешь под раковину, от меня. Мне казалось, эта газета увеличит количество медикаментов, а не уменьшит.
— Знал…тогда зачем купил кольцо? Что это решит? Зачем тебе жена? Чтобы имела право попасть в больничную палату к тебе? Или подать заявление в суд о признании пропавшим без вести? — Оля отдала кольцо, — сейчас я должна сказать тебе, что-то вроде «выбирай, я или работа», но меня тошнит от одной мысли, стать таким человеком. Меня тошнит от того, что именно ты заставляешь меня думать об этом. Ты мне не нужен, такой. Мой Павел остался в лесу. С теми чёртовыми пауками.
— И часто у них такое? — спросила Катя, выдувая холодный воздух из лёгких, облокачиваясь плечом на Антона. Они на лавочке, у входа в здание.
— Не знаю. Он не любит этим делиться. Что ты улыбаешься?
— Интересно, и с кого он взял пример?
— На что ты намекаешь?
— Ты никогда не говоришь мне… о ней.
— Говорил. Когда сказал, что мы не будем её обсуждать.
— Помню, и я согласилась, пока не оказалось, что всё твои мысли заняты ей. Я вижу грусть в твоих глазах. Мне кажется, что я не могу узнать тебя ближе, потому что куда ни копни, она там. Как мы будем сближаться, если твоя душа заполнена вещами, которые ты запретил обсуждать?
Антон отодвинулся от неё и ничего не ответил. Катя боялась давить на него дальше. Они молчали, пока, размахивая пальто, из подъезда не вышла Оля. Она быстренько попрощалась и пошла вдоль дороги к своей машине.
— Разделяемся? — спросила Катя.
Антон кивнул и зашёл в подъезд.
Поднявшись в офис, увидел Павла, что смотрел в окно, в котором отражался свет фар уезжающей машины. Либо Катя не смогла убедить Олю остаться, либо Оля убедила Катю бросить этих двух балбесов со своими тараканами в голове.
— Что тебе сказала Катя, она знала про пауков? — спросил Павел, не поворачиваясь.
— Ничего.
— От чего, как думаешь? От чего у нас одна работа, но у Оли один взгляд на неё, а у Кати другой?
— Хотел бы я знать, Паша. Хотел бы помочь. Что она сказала то? Надеюсь, вы сможете разобраться.
— Не знаю. Может быть, она хочет, чтобы я ушёл. Но сам, по собственному желанию. Она всегда была добра ко мне, Оля. Даже когда ей больно, — Павел вздохнул.
— И что ты планируешь делать?
Семён сидел на мягком диване, попивая персиковый чай, и не понимал, как всё это связано с ним: Катя, Оля, несостоявшаяся помолвка и выбор Павла, между работой и личными отношениями.
— Вы наверняка думаете, как это всё связано с вами? — спросил Антон, садясь на диван.
— Я надеюсь вы мне дальше и расскажете.
— Ваши надежды оправданы. Видите ли, Павел, огорчённый своей деликатной ситуацией…
Павел сморщил лицо. «Деликатная ситуация». Так он её называет. Будто её можно загнать в рамки одного слова. Будто это не многоэтажная проблема, полная страхов, сомнений и недопонимания.
— … Решил, как и я, что лучшее решение отвлечься — это много алкоголя в шумном месте. Мы прибрались в офисе и отправились по барам в поисках сглаживания того вечера, но забыли сделать одну вещь, что в дальнейшем помогло нам с вами оказаться здесь на этом диване, где я выдаю вам все кусочки пазла вашей необычной ситуации. Мы забыли выключить свет.
— И?
— Вы были у нас. Год назад. Вы увидели свет в окне и поднялись на третий этаж. Также как два года тому назад, так же как сейчас. Вы стучали в закрытую дверь, так громко, что разбудили соседей. Один из них вышел, посмотрел, кто не даёт ему спать и увидел вас.
— Если вы собираетесь дать мне кусочки пазла, то пора начинать сейчас. Я не понимаю, как мог стучать к вам в дверь, более того, как я с вами разговаривал два года назад, если я точно знаю, что этого не было. Вы говорили, что всё вопросы я смогу задать позже, думаю, время пришло.
Момент наступил. Павел с Антоном много раз его обсуждали, обыгрывали ситуацию, думали, как преподнести подобную информацию. Ведь она не только изменит его жизни, она заберёт её навсегда.
— Вы мертвы, — сочувственно произнёс Павел, находившийся у стола. — мне очень жаль, но мы ничего не можем с этим поделать.
Семён сидел неподвижно, пытаясь осмыслить его слова, казавшиеся бредом. Затем, пораскинув мыслями ещё минуту, медленно вставая, произнёс:
— Мне нужна помощь, а не ваши нелепые россказни. Мои люди пропали.
— Ваши люди мертвы.
— Нет, — топнул ногой Семён, — Ещё есть шанс, есть время.
— Нет. Уже поздно.
— Нет! — крикнул Семён, чувствую, что теряет контроль над скоростью биения сердца, — Я спасу их. Откройте чертову дверь!
Павел взял лист бумаги, повернулся к Семёну и начал зачитывать имена.
— Что вы делаете? — раздражённо спросил он. — Я вам сказал, откройте… — язык остановился. Уши уловили имена. Этого не могло быть. Это сон! Или того хуже…
Павел зачитывал имена всех жителей деревни. Вплоть до отчества. Даже сам Семён не помнил их так точно.
— Откуда у вас этот список.
Павел поднял голову, с глазами, полными сожалений:
— Из газеты. Газеты, что вы видели сами. Пять лет назад. Когда попали в ночную библиотеку. Вы забрали страницу. И наверняка её выкинули. Чтобы в следующий раз, если решите посетить библиотеку снова, не нашли её. Остались в неведении. Нам пришлось ехать в другой город, искать эту страницу там, в тамошних архивах. Вся ваша деревня была убита. Закутана в паутину и отправлена в глубокие пещеры тайги. Мне жаль.
Последним гвоздём представления было полное имя Семёна. Который не называл парням своей фамилии и отчества. Но они его знали.
— Посмотрите ещё на это, — Павел достал из тумбочки стола газету и подойдя, протянул Семёну.
Он взял её и сразу же уронил на пол. Хватило доли секунды, чтобы увидеть огромную паучиху, как закружилась голова, колени подогнулись. Антон вовремя подхватил его.
— Я был ещё жив, — прошептал Семён в ужасе, — я видел. Видел её глаза, её клыки. Господи, столько крови.
Медленно положив его на диван, Антон набрал воды в стакан и протянул Семёну. Он отказался. Изображение мелькали перед его глазами сколько их ни жмурь. Стучащие лапы, шелест веток. Шипение. Он сходил с ума.
Леденящий вопль вырвался с его рта, напугав всех в комнате. Вода в стакане затряслась. И самое ужасное, что никто уже не мог ничем ему помочь. Те времена сгинули в пещеру прошлого.
— Мы не знаем, почему вы появляетесь раз в год, в день, когда вы пропали, — начал Павел, как только Семён открыл глаза и на его лице появились признаки осознания происходящего, — может быть чувство вины или несправедливости. Настолько сильные, что вы имеете физическую форму, можете лежать на диване, трогать вещи. Мы никогда не встречали таких, как вы. Да и встречали, честно говоря, немного привидений за эти два года. И мы не можем вам дать успокоение в этом. Не можем ответить, что вы такое. Но можем дать кое-что другое. Мы долго над этим думали и надеемся, что это поможет.
— Мне уже ничего не поможет — сказал Семён, поднявшись с дивана.
— Прошу, пройдёмте с нами.
Учитывая, с какой суматохи началась их встреча, была почти невероятно наблюдать, что Семён послушался их и они спокойно сели в машину. Он молчал почти всю дорогу, заговорив раз, когда они выехали на трассу.
— Я помню…как всё случилось. Это мелькает у меня в голове, словно я вспоминаю сон. Моя жена, мои дети. Их пустые глаза сквозь кокон паутины. Они были мертвы. Почему я был жив? Почему мне пришлось видеть?
— Может быть, именно это безумие и держит вас здесь? Не позволяет смириться? — спросил Павел.
Ответа не последовало. Никто больше не проронил ни слова. Не посмел. Каждый остался наедине со своими мыслями, смотреть на пустой, чёрный лес.
Они остановились. Там же, где и два года назад. На трассе посреди леса.
— Приехали, — объявил Антон и вышел из машины.
Семён вышел последним. Парни уже открыли багажник и взяли по фонарику. Такой же протянули Семёну.
— А оружие? — спросил он.
— Оно нам не понадобится.
Багажник захлопнулся.
Три луча света рассекали темноту, прокладывая путь по такому знакомому лесу. Теперь уже всем троим. Если Семён по нему скитался десятки лет, то Антон с Павлом совсем недавно в нём освоились.
По возвращении в город, после убийства паучихи, первым делом, после того, как парни хорошо отоспались, они приехали в этот лес. Их интересовала высота деревьев. Их макушки. Как известно, паутина стандартного паука, разлагается примерно год. Один из основных факторов разложение — толщина паутины. У стандартных пауков, из-за своего размера и веса, отсутствует необходимость плести толстую паутину. Поэтому эволюцией она не предусмотрена. Что нельзя сказать о больших пауках размером с микроволновку, и это без лап. Толщина их паутины, должна в десятки раз превосходит толщину их маленьких прародителей. И именно поэтому, Павел достал бинокль и навёл его на макушки деревьев, чтобы разглядеть остатки той паутины по которой несли тела двухсот жителей общины Семёна.
— Есть там что? — спросил Антон
Павел никак не убирал бинокль с глаз.
— Не могу понять. Вроде что-то вижу, да только это может быть новая паутина маленьких пауков.
— Дай мне.
Антон выхватил бинокль, не дождавшись разрешения.
Павел стоял с десяток секунд, а затем спросил:
— Ну? Что скажешь? Надеюсь, НЛО не увидел?
— Очень смешно. Не знаю. Что-то белое вижу, вроде нити.
К сожалению, точно определить так и не удалось. Ни паутины, ни других следов. Парни объехали вокруг леса, смотрели на карты, пытались понять, как именно передвигались пауки и где вход в пещеру, по которой они передвигались по поселениям. Единственное доказательство, но самое веское, стало воспоминание Семёна. Если он вспомнил паучиху, значит, всё так и было. Хоть других доказательств, что случилось в этот день, пятьдесят лет назад, заполучить так и не удалось. Осталось лишь успокоить душу Семёна. Поблагодарить за его воспоминания и за то, что он обратился именно в «Агентство по борьбе с нечистой силой».
— Мы пришли, — сказал Павел и навёл фонарик на квадратный мраморный памятник, толщиной в метр и высотой полтора.
— Что это? — спросил Семён, медленно подходя к сооружению.
— Что-то, что останется после вас, когда успокоитесь, — ответил Антон. — Тел так и не нашли. Могил у вас нету. А если и есть какой-то памятник вашей деревне и её жителям, мы его не нашли.
Семён провёл пальцами по именам, выбитым в мраморе. По именам своей семьи, своих друзей. Да что там, они все были его семьёй. Слёзы на его щеках напоминали ему об этом. И боль в груди.
— Простите, — прошептал он, падая на колени и ложа голову на памятник, — простите. Я должен был вас остановить. Как я должен себя простить? После всего, что было?
— Вы можете попытаться, — сказал Антон, — боль никогда не уйдёт, но стоит отпустить хотя бы её часть.
Семён повернулся к нему и не видя его лица в темноте, спросил:
— Вы теряли кого-то?
Павел сделал шаг вперёд, хотел принять удар на себя, не давать…
— Жену, — ответил Антон, — я потерял свою жену.
— Что случилось?
Антон улыбнулся с болью в глазах. Хорошо, что их никто не видел.
— Я не знаю, — говорить о ней вслух было почти невозможно, без дрожи в голосе, — не знаю, что произошло. Кто-то, что-то убило её. И я не могу понять, что. Не могу найти виновного. Чёрт, вы даже не представляете, как я вам завидую. Как хочу подарить себе то, что подарил вам. Ясность.
Семён встал с колен. Он больше не чувствовал себя одиноким. После стольких лет.
— Спасибо, — сказал он в темноте и слился с ней навечно. Оставив Антона одного, со своей болью.
— Пойдём, — Павел легонько дотронулся до его плеча.
Антон подобрал упавший фонарь Семёна и одновременно с этим, ловко, стёр слезу со щеки.
— Пойдём.