Вопреки ожиданиям вагон оказался весьма сносным. В купе первого класса, хотя и достаточно узком, обнаружились два полумягких диванчика и маленький столик.
Впрочем, с самой отправки Олег прилип к окну и не очень-то присматривался к своему временному обиталищу. Наглядится еще…
Неяркое октябрьское солнце стояло еще довольно низко. С утра небо затягивали тучки, но ближе к полудню они разошлись, и почти облетевшие рощи отсвечивали редкими золотыми и красными уцелевшими листьями. Тронутые ночным морозцем лужи уже успели оттаять и теперь мелкой рябью отблескивали под солнечными лучами. В приоткрытое окно вместе со свежим воздухом залетал и паровозный дым. Изредка тянущая состав монстроидальная машина жизнерадостно свистела и встряхивала вагоны на многочисленных стрелках.
Унылые деревянные домишки московских окраин сменились лесами и голыми полями, усеянными соломенными скирдами. Тянулись грунтовые дороги, изредка оживляемые медленно ползущими телегами, кое-где виднелись пешеходы. Что-то резало Олегу глаза, и он долго не мог понять – что. Потом сообразил: кроме одинокого телеграфного кабеля, тянущегося по столбам вдоль полотна, вокруг не виднелось ни одного провода.
Внезапно Олега охватила тоска. Мир показался серым и скучным, а он сам – крошечным и ничего не значащим. Эталон хренов! И что тебя понесло в эту столицу?
Что ты там собираешься делать? У тебя же нет никаких конкретных планов, кроме как явиться к царю и сказать ему… Ха, да ты толком не знаешь даже, что скажешь.
Он вздохнул. Ладно, придется полагаться на импровизацию. Кривая куда-нибудь да выведет. Не надо заморачиваться проблемами раньше времени. Он нащупал в кармане конверт. Рекомендательное письмо от Зубатова к этому… Герасимову он брать не хотел, но Крупецкий даже и слушать не стал. Буркнул, что приказано передать, и чуть ли не насильно засунул в карман.
Едва Олег вспомнил о Крупецком, в животе того громко забурчало. Что-то недовольно пробормотав себе под нос, поручик отложил в сторону газету и хмуро посмотрел на спутника.
– Пан не желает подкрепиться? – осведомился он.
– Нет, пан не желает подкрепиться, – автоматически откликнулся Олег, но тут же спохватился. – У меня несколько вареных яиц и полкурицы. Оксана положила.
Будете, Болеслав Пшемыслович?
– Дякую, нэ, – отказался филер. – У меня с раннего утра ни крошки во рту. Схожу в ресторан, пообедаю нормально. Не пойдете со мной?
– Нет, я посижу здесь, – качнул головой Олег, которому вспомнились вагон-рестораны в ростанийских поездах. – Нужно подумать. Потом как-нибудь.
Крупецкий пожал плечами, поднялся и вышел в проем.
– Вернусь через полчаса, – бросил он перед тем, как исчезнуть.
Олег прикрыл раму, ликвидировав сквозняк, откинулся на спинку дивана и задумался. Значит, завтра с утра остановиться в какой-нибудь гостинице – и к этому самому Герасимову. Поскольку директор питерского Охранного отделения наверняка шишка покрупнее Зубатова, да еще и столичная штучка, как здесь принято говорить, вряд ли он станет тратить на них с Крупецким время. Засветиться, поскольку этого очень хочется Сергею свет Василичу, а потом… Сначала нужно все-таки прошвырнуться по городу. Крупецкий изображает из себя большого знатока, вот пусть и устраивает экскурсию за казенный счет. Все-таки хорошо, когда Охранное отделение платит за развлечения. Может, все-таки стоило взять с собой Оксану? Нет, правильно не взял. Неспокойно в стране. В Москве за ней и Зубатов приглядит, и Вагранов, и графиня Сапарская, если что, поможет, а в Питере…
Он со вкусом потянулся и встал. Захотелось размять ноги. Олег отодвинул дверь и вышел в пустой коридор, прошелся взад-вперед, поглядывая в окна. Из-за одной из купейных дверей донесся перебор гитарных струн и напевный юношеский голос: -…Бушует новый век двадцатый, В истории – водоворот Событий, лиц, и только даты Календаря идут в расход.