По завершении лекции Мун Коол поманил Юрия к себе.
— Студент? Где учишься?
— Только собираюсь.
Ученый критически оглядел Кондрахина с ног до головы.
— Любопытно, насколько обманчива бывает внешность. Ты местный?
— Нет, я родом с Островов Ледника.
— А, тогда понятно: климат у вас нездоровый.
— Это о моём лице? — усмехнулся Юрий. — Климат тут ни при чём. Просто я — боец погла.
Белвед совсем по-человечески разинул рот от удивления.
— Удивительно! Впервые сталкиваюсь с таким случаем. Ты меня заинтриговал. Вот что, юноша, если пробьешься в Университет Занкара, разыщи меня. Толк из тебя выйдет.
Каждое утро Кондрахин начинал с процедуры электростимуляции. Прогресс в его состоянии уже никак нельзя было списать на эффект самовнушения. Вначале понемногу восстановилась чувствительность в руке, постепенно появилась и сила. Уже через неделю Юрий мог делать записи в своих конспектах.
Первую половину дня он традиционно проводил в читальне Королевской библиотеки. Здесь, в отличие от подобных заведений республики Занкар, было тихо и несуетливо. Правда, действовало всего два электронных терминала, и книги ему приходилось заказывать гигантскими кипами. Кондрахин проглатывал их со скоростью спринтера, немало удивляя служителей библиотеки.
Для своих занятий он обычно выбирал небольшой зал, предназначенный, вообще-то, для преподавателей местных школ и старшеклассников. Старшеклассники, хоть и повлялись в читальне не столь редко, предпочитали ждать, пока освободится терминал. Учителя же библиотеку не жаловали, и служители иногда сами советовали читателям воспользоваться пустующим залом. Впрочем, он не то, чтобы пустовал. Сами библиотекари частенько устраивались за просторными столами и, разложив книги, заполняли свои журналы и картотеки.
Вскоре Кондрахин знал по именам их всех, а с одним, самым молодым, почти подружился. Началась их дружба еще с одного из первых приходов землянина, когда тот представил библиотекарю список интересующих его книг.
— Понадобятся многие месяцы, чтобы прочитать все эти книги и разобраться в излагаемых там теориях. Если, конечно, вообще удастся в них разобраться. Современная наука, знаешь ли, не для всех доступна.
Кондрахин настаивать не стал. Он объяснил, что его скорее интересуют не сами научные теории с их формулами и методами расчетов. А интересуют его следствия из этих теорий, да еще их, так сказать, упрощенное толкование, доступное и неспециалисту.
— Что интересует конкретно?
— Возникновение и исчезновение материи. Причем меня интересуют даже те гипотезы, которые официальной наукой не признаны.
Библиотекарь кивнул, быстро двинув головой вперед и назад. Здесь этот жест означал больше понимание и интерес, чем согласие. Когда он заговорил, его голос звучал уже тише, чем в начале разговора.
— Список составлен грамотно. А неофициальные точки зрения представлены в энциклопедии Генсармина. Эта книга есть у нас. Могу принести…
Но энциклопедия никак не разделяла официальные и неофициальные точки зрения, поэтому библиотекарь — Ункорсу — вызвался помочь Кондрахину и составить по другим источникам список признанных местной наукой теорий.
Вскоре Юрий просмотрел все, не признаваемые белведской наукой, теории и сообщил об этом Ункорсу.
— Разобрался с Генсармином? Похвально, похвально, — библиотекарь благожелательно смотрел на землянина.
— Я для себя с ним разобрался, — пояснил Юрий, — решил, что заслуживает дальнейшего внимания, а что нет. Многие вещи очень интересны, но лежат немного в стороне от моих устремлений. Не возьмусь судить, насколько истинны излагаемые взгляды, для этого моего образования недостаточно…
Библиотекарь предложил подобрать для каждой отдельной теории, заинтересовавшей Юрена Островитянина, признанные научные труды, ее комментирующие. Когда Юрий предположил, что комментарии сводятся к полному разносу и смешивании с пылью указанных теорий, библиотекарь возразил:
— Но только не для темной физики. С ней и спорить в открытую никто не осмелится, а я могу отыскать труды, где их авторы, не называя вещей своими именами, дают разбор этих теорий.
Выяснилось, что о темной физике Кондрахин узнать никак не мог. Само понятие не являлось официальным. Просто некоторые, не признаваемые официальной наукой, взгляды и теории, имеющие смущающие умы влияние, назвали так. Термин бытовал исключительно в научных кругах и только в устной форме. Сами же тексты, обвиненные в принадлежности к темной физике, изымались и уничтожались на всех континентах и крупных островах.
— На островах Ледника никакой физики нет, ни истинной, ни темной. А вот на островах Всех Морей кое-что найти можно. Там есть правители, весьма равнодушные к чистоте истинной науки, — с увлечением рассказывал библиотекарь.
— Тогда как же энциклопедия Генсармина? В ней наверняка содержится то, что относят к темной физике, — поинтересовался Кондрахин, смущенный словоохотливостью библиотекаря.
— Так ее составитель нигде не выделяет теории, принадлежащие к темной физике, среди других — неверных, устаревших, или принципиально пока непроверяемых. Потому она и дозволена к прочтению. Многие тексты, относимые по содержанию к темной физике, маскируются под обычные научные тексты и тоже допущены к изучению. Я, например, ничего плохого в этом не вижу.
— Да и я плохого не вижу, — поддержал тему Кондрахин. — А в чем обвиняют сторонников темной физике и что с ними делают? Я ведь островитянин, в здешних законах настолько не разбираюсь.
Как оказалось, особых наказание не существовало. Преподавателя могли выгнать из университета или школы, могли изъять и уничтожить весь тираж книги автора, если ее признавали содержащей вредные или просто ненаучные идеи. Простому человеку или студенту интерес к темной физике, в сущности, ничем не грозил. Если, конечно, тот студент на экзамене не рискнул бы обнародовать свои взгляды.
А вот ученому цензурная научная комиссия легко могла сломать всю жизнь: запрет на публикации, запрет на преподавание, отказ в финансировании исследований определенной тематики. Словом, сиди себе на кухне и обсуждай свои мысли с единомышленниками. Это дозволено. А попытка распространения своих запрещенных к публикации текстов в обход цензурной научной комиссии наказывалась уже строже. Только в легких случаях обходилось без тюремного заключения.
После неторопливого обеда Юрий отправлялся в прогулку по городу. Внешне это напоминало бесцельное брожение, но землянин преследовал вполне конкретные цели. Во-первых, быт белведов, те мелочи поведения, которые на самом деле и определяют культуру цивилизации. Во-вторых, его продолжала тревожить нерешенность вопроса об экстренной связи с Алишером или любым другим Просветленным. Кондрахин заглядывал в магазины, мастерские, задавая на первый взгляд обыденные вопросы.
В одном из таких походов он неожиданно встретил Треога. Молодой боец погла подыскивал себе новый представительский костюм, видимо, деньги, заработанные на Занкаре, сильно повлияли на самомнение парня. Но случайной встрече Треог, несомненно, искренне обрадовался.
— Как ты? Почему не заходишь? Я теперь с тобой в одной команде — перешел к Ноисце, — забросал он Кондрахина вопросами вперемешку с сообщениями. — Ты знаешь, сейчас формируют очередную команду для битвы с Занкаром. Я, наверное, не попаду, а ты вполне бы мог. Да, и Ноисце к тебе благоволит.
По правде говоря, Юрий мысленно уже простился с поглом, но эта неожиданная встреча пробудила в нем что-то вроде стыда. Понятна заинтересованность в нем Тхана Альфена, объяснима забота о его здоровье со стороны Ноисце. А вот Треог здесь при чём?
Но помнил Кондрахин и о последней встрече с владельцем спортивного клуба и его недвусмысленной арифметикой. Поэтому, прежде чем появиться в спортивном зале, он навестил своего работодателя.
Это был ранний утренний час, когда аристократам полагалось находиться, если не в постели, то, во всяком случае, еще не приступить к завтраку. Машина Ноисце — таких понятий, как гараж, белведы не знали — стояла у ворот.
— А, Юрен-ган! — радостно воскликнул белвед, впуская в дом раннего гостя. — Входи. Очень рад! Как здоровье?
Обращение хозяина, прибавившего к имени Кондрахина частицу "ган" здорово позабавило Юрия, но внешне он сохранил полную невозмутимость.
Как и полагали обычаи, принятые в королевстве, вначале состоялось обязательное "чаепитие", во время которого заводить речь о вещах серьезных не полагалось. Наконец, отставив пиалу, Юрий произнес, глядя в глаза хозяина:
— Ноисце-ган, я готов принять участие в боях. Но хотел бы согласовать результат ближайшего поединка.
Со скрытой усмешкой Юрий ожидал реакции белведа. Тот, к его чести, воспринял предложение, как должное.
— Как ты се6я чувствуешь? Способен победить среднего бойца? С одной стороны, сейчас тебе лучше бы проиграть, но, учитывая просочившиеся слухи о пповреждении твоей правой руки, победа могла бы принесли неплохую прибыль… Пользуешься аппаратом?
Кондрахин кивнул.
— Спасибо. Без него мне пришлось бы туго.
— Тхана благодари, это он достал. Считает себя виновным в твоей травме. Кстати, ты с ним виделся?
Доли секунды хватило Кондрахину сообразить, как ответить.