Играли по несколько человек, но игроков окружали то ли зрители, то ли сделавшие ставки любители игры. Кондрахин со своим сегодняшним хозяином прошли через комнату на балкон. Здесь им не мешал доносившийся из помещения шум. Внизу, под балконом, раскинулся тихий сад, насквозь просвечиваемый лучами светильников у входа.
Присев за столик, белвед дождался, пока им принесут по чашке напитка и блюдо с запеченными моллюсками.
— Всем гостям обязательно подают угощение. Здесь такое правило. Я выбрал зал, где угощают согласно твоим вкусам, Юрен. Я поинтересовался, какие блюда ты обычно выбираешь. Не удивляйтесь, тобой сейчас кто только не интересуется. Заметь, о мире погла и любителях неправедной наживы я в данном случае не говорю. Речь о других. Политики, а также богатые и влиятельные люди, занимающиеся невесть чем. Скажем, какие у тебя отношения с Тханом Альфеном?
— Мы знакомы. Но он как раз из мира погла.
Хозяин небрежно провел перед своими тонкими губами двумя пальцами слева направо:
— Он в последнюю очередь из мира погла. А вот скажем, тот раздел темной физики, который принято именовать Большим Скачком, ему известен лучше, чем любому подданному короля.
Пришлось ответить, что познания Юрена в темной физике настолько малы, что о Большом Скачке он слышит первый раз. Собеседник вежливо усмехнулся.
— Я, собственно, иного ответа не ожидал. Знаешь, в большинстве языков Белведи знать и уметь — не одно и то же. Может, на хирге эти понятия и совпадают, но мы разговариваем на уане. Так что, что твои способности, о которых ты можешь и не знать, незамеченными не остались.
Юрий выдержал паузу. Он даже не понимал, о чем речь. Астральным восприятием белведы не владели, это подтверждалось и длительным перехватом их радиопередач и его собственными поисками в библиотеках здесь. Ну, не могли астральные способности, пусть даже они встречались бы у одного белведа на сто миллионов, не оставить по себе никакого следа. Легенды, исторические хроники, литература — где-нибудь они обязательно бы проявились. Но ничего похожего на земные истории о колдунах и ведьмах землянин не отыскал.
А раз здесь такого не водилось, то и разоблачить его на Белведи было некому.
— Ну, раз ты молчишь, я прочитаю короткую лекцию. Приму на веру, что в этой области ты новичок. О миг-материи знаешь — я проверял, какие книги ты читал. Так вот, идея Большого Скачка заключается в том, что температуру миг-материи можно увеличивать равномерно по всему интересующему нас объему пространства. Если в выбранном объеме нет сильных источников электромагнитных волн, то это технической трудности не представляет. А потом, когда миг-материя перегрета, воздействовать на нее может и белвед. Не всякий, а лишь тот, чьи способности управления материей развиты настолько, что он способен контролировать их своим сознанием.
— И к чему приведет такое воздействие? — перебил собеседника Кондрахин, который знал весьма значительное число пусть не белведов, но разумных существ, без всяких сложностей способных производить с материей необходимые манипуляции, используя силу сознания.
— Перегретая миг-материя породит новый мир. Для нас он будет микроскопическим, но внутри себя он будет новой Вселенной, в которую можно сохранить проход. Теория прохода, или Черного Кольца, достаточно сложна, но существование таких проходов она допускает. Такую возможность не исключает даже официально признанная наука, можешь поинтересоваться. Только не упоминай Черное Кольцо, потому что это понятие из темной физики.
— Это все чистая теория? — поинтересовался жадно слушающий Юрий.
Собеседник грустно кивнул. Пока это была всего лишь теория, основывающаяся на результатах некоторых экспериментов. Но даже эта теория разрабатывалась в тайне, результаты передавались в разговорах между немногими посвященными. Занкар, достигший наибольших успехов в науке, имел на Фитир серьезное влияние. Именно его влиянием и объяснялось преследование сторонников темной физики. В то же время именно беглецы из Занкара, затравленные в своем родном государстве, создавали в Фитире сообщество адептов темной физики.
— В Занкаре развита наука и техника, к уровню их институтов и лабораторий приближается по отдельным направлениям лишь республика Хамселла, все же остальные страны безнадежно отстали. А самое богатое государство мира — Гауриз, где наука развита ничуть не больше, чем в Фитире. Не задумывался, Юрен, почему так?
Пришлось признаться, что да, он задумывался. Да — торговля, да — кое-какие полезные ископаемые. Но все это в размере, ничуть не большем, чем у Хамселлы или Юбира. Банки? А почему, собственно, именно их банки самые успешные? Ответа у Кондрахина не было, в чем он и признался.
— Их чиновники не берут взяток. Их служащие не допускают грубых ошибок. Их политические решения не всегда успешны, быть может, но никогда не приводят к серьезным отрицательным последствиям. Передовые достижения они покупают и успешно осваивают, хотя сами не способны ничего ни создать, ни усовершенствовать. Но при этом их университеты славятся исследованиями в области истории, политической практики, психологии. В Гауризе пошли другим путем. Они разрабатывают не машины, они разрабатывают средства управления теми, кто эти машины обслуживает. Белведами.
— И это тоже темная физика?
Нет, это была не физика. Скорее, это можно было отнести к области психологии, хотя собеседник Юрия был уверен, что одной психологией здесь не обойтись. Честность служащих Гауриза стала на Белведи, где население отнюдь не брезговало нарушением закона, недостижимым образцом. Доходило до того, что за некоторые услуги кампании Гауриза брали вдвое более высокую цену, чем компании какого-нибудь княжества островов Всех Морей, и клиенты цену эту платили без сожаления. Но речь все же шла о другом.
— Темная физика заключается в соединении "истинной" физики с некоторыми областями знаний, разрабатываемых в Гауризе. Не вся их наука сосредоточена в университетах, не все достижения описаны в общедоступных публикациях. Потому и усматривает Занкар в каждом стороннике темной физики агента Гауриза. А Гауриз, тот преследует в этой области свои, нам неизвестные цели. Среди них, как мы полагаем, поиск белведов, потенциально пригодных для развития у них способностей воздействия на материю. Вот поэтому они тобой, Юрен, обязательно заинтересуются. Скорее всего, уже заинтересовались.
— Ты говоришь: "мы". То есть, существует группа, которую ты сейчас представляешь. Она независима от Гауриза и Занкара?
Собеседник явственно замялся. Лгать ему не хотелось, не хотелось и полностью открываться. Поэтому он выразился обтекаемо — разные, дескать, среди нас белведы, и за всех поручиться невозможно. Да и не может быть в деле, успешность которого зависит от двух соперничающих государств, полной независимости хотя бы от одного из них. Попадались среди адептов темной физики и очень богатые люди, которые могли позволить себе полную самостоятельность. Но кто знает, кому они были обязаны возникновением своего состояния?
— Наука Занкара и правительство темную физику преследует. А разведка, одна из их разведок, иногда поддерживает. Здесь свои игры, и тот же Занкар проводит весьма непоследовательную политику. Ну, а истинные цели Гауриза вообще никому за его пределами неведомы. Знаешь что? Ты бы поговорил об этом с Тханом Альфеном. Он-то как раз наиболее независимый из всех нас.
И тут землянин не только почувствовал облегчение, которое испытал его собеседник. Он его буквально увидел: белвед выпрямился, заговорил быстрее и громче.
— Я сам слабо разбираюсь, что в физике, что в методах тайной науки Гауриза. Меня интересуют философские аспекты Большого Скачка. Там ведь возможен — чисто умозрительно — такой вариант, когда в новой вселенной время будет идти много быстрее, чем у нас. Тогда может получиться, что когда создатель этой вселенной появится там во плоти, он встретится с разумными существами, которые окажутся его творениями. Для них он окажется не только творцом, но и покажется бессмертным — мы же рассматриваем вариант, когда их время течет намного быстрее — да и могущество его им покажется невероятным. С их точки зрения такой белвед-созидатель всемогущ. Представляешь, какие концепции мироустройства породит у них контакт с нашим белведом-созидателем?
— Мне такие концепции знакомы, — медленно проговорил Кондрахин, впервые столкнувшийся на этой планете с идеей Бога, — только почему ты применяешь ее к воображаемым созданиям? Примени ее к себе. Может, и Белведь кем-то создана, только Создатель здесь появиться не пожелал? Не смог; некогда; или просто разочаровался в своем творении и предоставил его своей судьбе. А может, просто даже не заметил, что что-то и кого-то создал; как тебе такой вариант? Да и зачем вообще являться во плоти перед собственными созданиями?
Собеседник резко дернул головой. Потом огляделся, встал из-за стола, выглянул в зал. Вернувшись, спросил:
— Ты и вправду никого не боишься? Нет, более вероятно, что не понимаешь, какие последствия может вызвать обнародование таких взглядов. Я сам задумываюсь над возможностями созидания Вселенных, но лишь временами, и никогда не делаю записей. Поверь старому, опытному бумагомараке — это очень опасные предположения. Опасные для тех, кто их выдвигает. Любое правительство, чуть подумав, придет к выводу, что учение о созидателях — в любом его варианте — получив доступ к массам населения, станет источником неограниченной власти.
— Ну, не все так страшно, — вяло пробормотал Кондрахин, а перед его глазами встали картины крестового похода на Тегле: прислонившиеся к стенам домов Константинополя умирающие паломники, заваленные трупами рвы…
Да, его собеседник был прав. Пусть религия и не добьется на Белведи такого признания, как в земных вариантных мирах, но любое правительство усмотрит в ней угрозу власти. Ведь поначалу и Рим преследовал христиан и лишь потом стал их главным священным городом.
— Именно страшно, — возразил собеседник. — Если ты рассмотришь другую возможность — а именно понижение температуры миг-материи, что теоретически тоже достижимо — то там предполагаются другие последствия. Вот о них ты можешь рассуждать вслух, и если кто и заинтересуется, так это будут шпионы самых передовых государств. Интересовать их будет одно: знаком ли говорун только с идеей пустотной бомбы или же обладает в этой области техническими знаниями?
Кондрахину пришлось признаться, что и о пустотной бомбе он слышит впервые. Оказалось, суть идеи в том, что в области предварительно охлажденной миг-материи можно организовать точечное выделение большого количества энергии. Способ неважен. Эта энергия немедленно поглотится охлажденной миг-материей. Поглотится без всяких последствий. Но за границей этого точечного источника энергии, во всей остальной области переохлаждения, миг-материя немедленно начнет отбирать энергию у материи постоянной. В крайнем случае обычная материя могла вообще исчезать, но намного заманчивее было подобрать такие параметры переохлаждения, чтобы миг-материя отбирала энергию только у объектов с определенным уровнем собственной энергетики. Так можно было уничтожить все запасы элементов, способных к самопроизвольному делению; разрядить все аккумуляторы и электрические батареи; лишить жизни все теплокровные существа, наконец.
Да, такую бомбу не отказалось бы заполучить ни одно правительство. Это так. Потому и интересовались разведки теми, кто вел исследования в этих областях, пусть даже теоретические.
— Я дружески предупреждаю: не всем можно показывать свои интересы. Постарайся, пока не поговоришь на эту тему с Тханом, новых знакомств в нашей среде не заводить.
Собеседник Кондрахина остался поиграть в шары, чтобы обосновать свое присутствие в закрытом клубе, а Юрий возвращался к себе, раздумывая, каким странным образом чистая, казалось бы, наука, оказывается сплетенной с высшими государственными интересами.
С Тханом он на эту тему так и не поговорил.
Занкар встретил Кондрахина жарким тропическим дождем. Вышедшая из берегов речка, рассекавшая столицу почти пополам, затопила не только дома вдоль дороги, но и — частично — аэродром, посему аэроплану, на котором прибыл Юрий, пришлось около часа кружить, ожидая, когда освободится посадочная полоса.
Его претензии на зачисление в Университет зарегистрировала молодая белведка: Юрий более-менее научился определять половую принадлежность внешне почти неотличимых — по этому признаку — аборигенов. Долгое время он полагал, что видит на улице только особей мужского пола, удивляясь, где же туземки. И лишь много позже, прожив на Белведи не один месяц, понял, что их неожиданная физиология делает из них на какое-то время практически мужчин. Во всяком случае, белведка, вне периода размножения, ничем внешне не отличалась от самца. А некоторые, выбрав для себя карьеру, на всю жизнь оставались таковыми. Встречались и другие — абсолютное меньшинство — так называемые профессиональные жены, в силу внешних или внутренних причин постоянно сохранявших половые признаки. Но институт профессиональных жён сложился только на Занкаре. Когда Кондрахин узнал об этом, ему стало не по себе. Всегда ли он вёл себя с чужими, как должно? А вдруг кто-то — тот же соперник на арене — женщина?
Вступительный экзамен можно было сдавать в любой день. Но что-то заставило Кондрахина посетить перед этим ответственным поступком Манаити. С помощью электронной карты, приобретенной им некогда на Занкаре, он без труда отыскал расположение клуба, не так давно принесшего ему семь тысяч дохода, не считая того, что дополнительно ему передал Тхан Альфен…
Манаити на месте не оказалось. Охранники, встретившие Кондрахина в холле развлекательного центра (здесь, кроме спортивной площадки располагался еще и ресторан), может быть, и помнили заезжего бойца погла, но никак этого не выразили. Лица их дружелюбными можно было назвать только с великой натяжкой, и Юрий благоразумно решил дождаться появления Манаити на улице. Только вот как скоротать время? Неизвестно, когда объявится хозяин этого заведения.
Над головой Кондрахина призывно маячила вывеска ресторана — официального прикрытия подпольного тотализатора боев без правил. Но незадолго до этого Юрий перекусил. Идти в читальню тоже не было смысла.
Пока он раздумывал, перед рестораном на миг притормозила машина. Юрий не сразу понял, что причиной этому явилось не желание пассажиров выйти, а встречный поток машин, выбиравший путь среди припаркованных на узкой улочке автомобилей. Неожиданно автомобильная дверца приоткрылась и, прежде чем чья-то рука успела ее захлопнуть, Кондрахин успел увидеть край клетчатой юбки и услышал истошный крик:
— Помогите!
Вообще-то, местные разборки его нисколько не касались. Сработали инстинкты, заложенные многими поколениями земных предков.
Прежде всего Юрий на электронной схеме, которую всё еще держал в руках, отметил положение автомобиля, немедленно сорвавшегося с места. Столичный город он знал еще весьма плохо, но маршрут злоумышленников выдавала карта. В считанные мгновения он оказался на переднем сиденье местного такси.
— За синим шоеном! — приказал он, кидая водителю ассигнацию.
Погоня продолжалась недолго. Уже через полчаса синий автомобиль притормозил у высокого глухого забора в портовом районе города. Таксист, по знаку Юрия, остановился метрах в ста позади. Улочка была не самая оживленная, но Занкар — не Фитир, машины непрерывно сновали в разные стороны. С одной стороны, это мешало наблюдению, с другой — легче самим было оставаться незамеченными.
Вначале открылась дверца рядом с водителем. Из шоена выбрался средних лет белвед и бросил быстрый взгляд в обе стороны: то ли проверяясь, то ли просто готовясь перейти проезжую часть. Перебежав дорогу, он нажал на кнопку звонка у входной калитки, наклонив к ней голову. Видимо, дверь была снабжена переговорным устройством. Всё это было достаточно интересным, но по-прежнему не затрагивало напрямую Кондрахина.