Кондрахин отпустил водителя и фланирующей походкой прошелся вдоль ограды. Забор был не просто солидный: высокая и вовсе не декоративная решетка, венчающая каменное ограждение, была снабжена датчиками. Как будто Кондрахин стоял перед секретным военным объектом, а не возле частного дома. Кому и зачем потребовалось похищать белведку? В том, что Кондрахин оказался свидетелем похищения, он ни на секунду не усомнился. К своему сожалению, Юрий совершенно не представлял роли женщины в этом мире. И раньше особи противоположного пола, за исключением краткого периода несостоявшейся земной женитьбы, его мало интересовали, потом и вовсе, по мере становления-на-путь, всякие сексуальные интересы совершенно оставили его. Сейчас Кондрахину происходящее было интересным, просто как столкновение с чем-то новым.
Спустя час Кондрахин рассказывал историю своего приключения Манаити, наконец-то появившемуся в своей наполовину неофициальной резиденции. Вопреки ожиданию, Манаити, выслушивая Юрия, становился всё более хмур и собран.
— Ты уверен, что это именно тот дом?
Кондрахин протянул бандиту электронный планшет.
— Смотри сам.
Взглянув, Манаити выругался:
— Бешеная кишка! Это же мой район!
С невинной физиономией Кондрахин поинтересовался:
— Этот кто-то поступил не по праву? Мне показалось, живет он очень неплохо…
Последующую тираду белведа перевести на русский Юрий просто бы постеснялся, да, пожалуй, и не смог бы. Манаити был взбешен и не контролировал себя. Криком он подозвал своих охранников — тех самых, что совсем недавно так высокомерно и бесцеремонно спровадили Юрия.
— Едем! — скомандовал Манаити и ткнул согнутым пальцем в грудь Кондрахина. — Ты с нами? Просто покажешь: ошибиться нельзя.
Через несколько минут два автомобиля сорвались со стоянки. В первом ехали Манаити, Кондрахин и еще трое белведов. Кто сел во вторую машину, Юрию было неизвестно.
Когда показался уже знакомый забор, Кондрахин предупредил:
— Лучше остановиться здесь.
Вместе с белведами он вышел из автомобиля. Время еле-еле перевалило за полдень. В степенном Фитире в обед города словно вымирали, но занкарский ритм не знал угомона. По проезжей части в обе стороны беспрерывно проносились автомобили; пеших прохожих попадались единицы. Юрию было любопытно, что предпримет Манаити. Штурм особняка среди бела дня? Вряд ли. Но, с другой стороны, белвед был ослеплен яростью, которая полностью заглушала его мысли. В таком состоянии он способен на любую глупость. Юрий впервые наблюдал переставшего контролировать себя белведа и собирался досмотреть представление до конца.
Когда подошли боевики, прибывшие во втором автомобиле, Кондрахин более-менее продумал свой сценарий.
— Манаити-ган, хозяин этого дома — твой враг? Если так, то я на твоей стороне. А я кое на что способен, и ты в этом убедился. Что мы должны сделать?
Занкарец отвел Кондрахина в сторону.
— Ты, боец, далёк от нашей кухни. Здесь каждый волен готовить свое блюдо, но — по общим правилам. А сейчас они нарушены. Здесь, в этом доме, живет Пач Лу. Чем он промышляет, неважно. Но только не профессиональными женами. На это он не имеет права. Он просто зарвался! Ну, ничего, мы явимся сюда сегодня же. Вечером. И покажем, кто хозяин в этом районе!
По тону голоса было ясно, что с каждым словом белведом вновь овладевала слепая ярость. Юрия такой поворот не устраивал.
— Почему ты хочешь отложить на потом справедливое дело? — спросил он, внимательно осматривая высокий забор, скрывавший особняк Пач Лу. Усмешка Манаити погасила его же ярость, чего и добивался Кондрахин.
— Юрен! Нас ждет не спортивный поединок. В этом бою без правил, бывает, убивают. Не боишься? Когда стемнеет, — перешел он на доверительный тон, — здесь практически безлюдно. Мы тараним ворота и быстренько разберемся со всеми, кто есть в доме. Пач Лу получит урок на долгие годы!
Кондрахину было впору рассмеяться, слушая столь дилетантское высказывание, но, сохраняя невозмутимость, он произнес:
— В твоей логике, Манаити-ган, есть уязвимое место. Вечером этот дом будет охраняться вдвое тщательнее, чем сейчас, когда нас никто не ждет. Штурмовать надо теперь.
Не обращая внимания на саркастическую улыбку занкарца, Юрий невозмутимо продолжил:
— Таранить ворота мы не будем: излишний шум. Ворота открываются изнутри, я сам был тому свидетелем. Предлагаю следующее: я преодолею забор…
Манаити машинально бросил взгляд на ограду, высота которой составляла по крайне мере три роста белведа.
… - открою дверь, а дальше твои люди разберутся, что делать. Но прежде мне надо с ними поговорить.
Инструктаж не занял долго времени — подручные Манаити оказались достаточно понятливы. Кондрахин выбрал трёх покрепче на вид, остальных расставил вдоль улицы. Их главарь с неудовольствием согласился посидеть в машине.
Остальное для Кондрахина было повторением давно прошедших тренировок. Разбежавшись и отталкиваясь от спин выстроившихся вдоль забор согбенных белведов, он в один мах преодолел высокий забор, не коснувшись проволоки с датчиками. Вряд ли его успели заметить со стороны: момент штурма выбирали с помощью наблюдателей, находившихся по обеим оконечностям ограды. Через полминуты Кондрахин откинул запор и приоткрыл калитку. В считанные мгновения боевики оказались внутри двора.
В глубине его располагался приземистый дом, не характерный для белведов. Он больше напоминал не жилое помещение, а утопленную в землю конюшню. Несмотря на белый день, некоторые окна светились желтым электрическим светом. По двум дорожкам сада боевики бросились к строению. Двигаясь позади штурмовиков, Кондрахин, к своему неудовольствию, заметил Манаити, так же ворвавшегося во владения Пач Лу. Занкарец размахивал короткой трубкой, которой прежде Кондрахин на Белведи не видел. По тому, как он ее держал, можно было предположить, что это разновидность оружия, поражающего на расстоянии, сродни пистолету.
Увиденное Юрию чрезвычайно не понравилось. Одно дело расквасить кому-то физиономию (или кто-то проделает это в отношении тебя), совсем иное — стрельба. И неизвестно, кто выстрелит первым. Ведь наверняка обитатели особняка тоже вооружены.
До строения оставалось около сорока метров, и Юрий резко прибавил ходу. Часть пути пришлась на широкую открытую лужайку, через которую пришлось перекатиться колобком. Но, слава Богу, стрельба еще не началась — белведы, охранявшие особняк, нападение извне явно проспали.
Окна нижнего этажа оказались зарешеченными. Возможно, это обстоятельство озадачило подручных Манаити, но Кондрахина не задержало ни на секунду. Решетку он использовал, как опору, и в одно мгновение очутился наверху. Соблюдать тишину больше не было смысла. Ногою Юрий выбил окно и влетел внутрь помещения. Комната, куда он попал, была пуста, но за приоткрытой дверью уже слышались чьи-то торопливые шаги. Кондрахин прижался к стене и в тот момент, как охранник ворвался в комнату, рывком вывел его из равновесия, тут же нанеся короткий удар ребром ладони в затылок. Белвед упал, как подкошенный.
Головорезы Манаити при всей своей сноровке до уровня диверсанта явно не дотягивали. Лишь двое смогли повторить путь Юрия, причем один чуть не выпал из окна и изрядно порезался битым стеклом. Остальные во главе с хозяином принялись штурмовать массивную входную дверь. Это было грубой тактической ошибкой, но последствия ее Юрий увидел позже.
Защитники дома-крепости открыли стрельбу, на которую отвечал один Манаити. Бандитское оружие, которым были вооружены обе стороны, предназначалось для ближнего боя, да и вести прицельную стрельбу в угаре штурма невозможно. Тем не менее, появились первые потери. Белвед, еще утром не слишком вежливо спровадивший Кондрахина, скатился с крыльца с простреленной грудью. Еще один скорчился у стены, держась за окровавленную руку. Если бы не помощь, подоспевшая сверху, нападающим пришлось бы совсем туго.
Но среди тех, кто поспешил на выручку Манаити, не было Юрия. Избранник демиургов вихрем промчался по опустевшему второму этажу, пинком ноги распахивая двери. Некоторые из них были заперты, но что такое врезной замок для настоящего диверсанта? Нарваться на засаду Кондрахин не боялся: звуки снизу показывали, где сейчас сошлись в схватке обе стороны. Ну, а если какой-нибудь белвед задержался наверху, оружие ему не поможет. Что такое боевое состояние, когда личное время ускоряется в разы, Кондрахин знал не понаслышке.
Комнаты разного предназначения были пусты. Но ведь Юрий собственными глазами видел, как к особняку провели белведку в клетчатой юбке. На первом этаже? Или здесь есть еще и подвалы?
Он готов был ринуться вниз, когда за очередной вышибленной дверью обнаружил перепуганную женщину, вжавшуюся в угол. До этого он увидел её лишь однажды, да и то мельком, но, тем не менее, запомнил. Очень бледное лицо, волосики на аккуратной головке густые, как у кошки. И глаза — огромные и жёлтые.
Рабочие белведки на взгляд Кондрахина были практически неотличимы от мужчин, в этой же всё выдавало женское естество: и беззащитный испуг, и судорожно скрещенные руки, и эти глаза. Да, прежде всего — глаза. Впервые в мире Белведи Юрий увидел женщину, просто коротко стриженную женщину, внешне почти неотличимую от своих земных представительниц. Всякие сексуальные чувства в нём давно угасли, и нынешнее видение стало неким подобием ностальгического воспоминания о невозвратной юности.
— Ты просила о помощи? — хрипло спросил он.
Белведка только кивнула. Вряд ли грубые по здешним меркам красоты черты Кондрахина ассоциировались у неё с обликом спасителя.
— Уходим. Быстро!
Лишь время спустя он понял, какую огромную несусветную чушь нёс в себе его короткий приказ. Уведи он в белведку в одиночку, куда бы они делись? Как-то Юрию не приходило в голову, почему на улицах он видит практически только мужчин. Рабочие белведки не в счёт: ничем они не отличались от мужчин. Но ведь рождаются у них дети! И не реже, чем на Земле. Но, чтобы не разбираться, а всем нутром чувствовать естественность происходящего, надо родиться на Белведи и быть белведом.
Годичный гормональный цикл у местных женщин регулярно возвращал им необходимые для воспроизведения потомства облик и способности. Но процесс этот не был единомоментным: легло спать бесполое существо, а проснулась писаная красавица с прелестными округлостями. Нет, изменения и внешние, и внутренние развивались постепенно. За этот подготовительный срок женщина решала для себя, хочет ли она ребенка, ограничится ли половыми связями без зачатия, либо же будет вообще избегать близости. В любом случае, когда природные метаморфозы достигали максимума, и белведка начинала источать столь притягательный для мужчин аромат, она уединялась — одна или с кем-то. Иначе она и шагу бы не смогла ступить, не подвергшись сексуальному домогательству. Даже профессиональные жены, узаконенные только на Занкаре, никогда не появлялись среди публики на виду. Лишь при затухании гормонального выброса белведка, еще сохраняя женские формы, могла без риска появиться в обществе. Освобожденная Кондрахиным пленница, как и все профессиональные жены, постоянно находилась на пике активности. Этого он, разумеется, знать не мог.
Прежде чем покинуть комнату, Кондрахин на миг задержался у входной двери, прислушиваясь. Шум битвы внизу стих, но с лестницы раздавался дробный перестук нескольких пар ног. Свои? Чужие? Властным жестом приказав белведке прижаться к стене и молчать, Юрий осторожно выглянул через щелку.
Хвала всем богам всех бесчисленных миров: свои! Больше не таясь, Юрий громко крикнул:
— Манаити! Сюда! Я здесь!
— Жив, боец? — подбежал запыхавшийся занкарец. — А я боялся, тебя положили. Хотя, куда им! Ого! А ты время не терял! — наконец разглядел он белведку.