Занятия в Университете шли своим чередом. Юрию предстояло уделить особое внимание нелинейным взаимосвязям процессов вблизи точек нарушения равновесия. Мун Коол сформулировал для своего ученика научное задание, подобрал программу лекций. Большинство из них — обзорные, дающие представление об уровне развития науки, и для Кондрахина практически бесполезные. Обо всем он уже читал в книгах ранее и сейчас уделял внимание не тому, что говорили лекторы, а тому, о чем они умалчивали. Впрочем, некоторые лекции захватывали его помимо его желания. Например, как и другие студенты, он не мог не заслушаться популярными в то время концепциям единства пространства-времени и их остроумным доказательствам.
Тяготение оказывалось не единственной возможной причиной замедления потока времени. Годилась и скорость. Но скорость не любая, а только очень большая, всерьез приближающаяся к скорости света. Суть здесь заключалась в том, что большой скорости соответствовала и большая инерция, а инерцию и тяготение в некотором смысле невозможно было различить, не зная системы координат, в которой находился подвергшийся влиянию объект.
— Инерция прижимает нас к борту автомобиля, когда он делает резкий поворот, — вещал лектор, — а тяготение прижимает нас к сиденью, когда машина стоит на месте. На своей планете мы легко их различаем. А в космосе? Если мы находимся в звездолете, иллюминаторы задраены, работа двигателей не ощущается, и вдруг на нас подействовала сила, прижавшая нас к переборке? Сможем мы установить ее происхождение? Что это: тяготение соседней звезды или ускорение, вызванное работой двигателей? Различить невозможно.
Из приведенного примера лектор делал вывод о единстве пространства-времени, которые в равной степени могли искривляться вблизи сильных источников тяготения. Отсюда получалось, что для путешественника, отправившегося в путешествие со скоростью, близкой к скорости света, время течет намного медленнее, чем для остающихся. По возвращении путешественник встретит своих взрослых правнуков или еще более далеких потомков. Тот же эффект наблюдался бы для путешественника, побывавшего рядом с сильным источником притяжения.
— Провалы поглощают материю, она навсегда исчезает из нашего мира. Однако теория допускает возможность существования и "фонтанов". Так мы условились называть объекты, извергающие материю в пространство. И очень может быть, что поглощенная провалом в одном месте-времени материя выбрасывается фонтаном где-то в другой точке пространства, а может быть, и времени.
Далее лектор уточнил, что использовать систему провал-фонтан для путешествий в пространстве или времени не удастся, насколько бы заманчиво не выглядела такая возможность. Не только потому, что это было бы путешествие в один конец, без возможности возвращения. Дело в том, что поля притяжения в провалах мощны настолько, что рвут на части и плющат даже атомы. И даже сообщение, записанное серией электромагнитных импульсов, не сумело бы пройти сквозь канал провал-фонтан в неизменном виде.
Юрий понял, что услышанное им в этот раз представляет для него интерес. Пусть лектор отвергал саму возможность путешествий во времени и пространстве; он-то знал, что Просветленные, Проводники, да и он сам теперь перемещались в пространстве, не умея объяснить, как оно так получается.
Если гипотетические провалы не годились для путешествий кратчайшим путем через искривленное пространство, то имелась теоретическая возможность создать такие проходы, используя свойства миг-материи. Возможность оставалась чисто теоретической, но наука ее не отрицала. Для устойчивого поддержания такого тоннеля требовалось вещество с отрицательной энергией, и такое вещество, пусть в предельно малых количествах, на Белведи создавать уже научились. А дальше вырисовывались интересные следствия.
Если на обоих концах тоннеля располагались два вокзала, скажем А и Б, каждый на каком-то космическом теле, и вокзал Б перенес путешествие в пространстве с высокой, околосветовой скоростью, или же побывал в интенсивном поле притяжения, то внутреннее время этого вокзала замедлилось. Допустим, на вокзале А часы показывают полдень, а на вокзале Б по его внутреннему времени на несколько часов раньше. Все, как полагается, в соответствием с общепринятыми уравнениями. Но посмотрим на ситуацию с другой стороны. Вокзалы А и Б — части внепространственного тоннеля и в системе координат этого тоннеля они относительно друг друга не двигались. Следовательно, часы на обоих вокзалах обязаны показывать одинаковое время. Иначе, если предположить, что после путешествия Б вокзалы расположились совсем неподалеку друг от друга, то мы получаем возможность путешествий во времени.
Скажем, кассир вокзала А в полдень осознал, что допустил в своей работе ошибку. Тогда он быстренько ракетой перелетает на вокзал Б, где еще раннее утро и, воспользовавшись внепространственным тоннелем, возвращается утром же на вокзал А. Там он застает самого себя и может исправить ошибку. Вопрос: что будут делать дальше два кассира? В лучшем случае путешественник во времени подождет, пока основной кассир в полдень не отбудет на вокзал Б. А если этого не произойдет? Если кассир-путешественник поссорится с основным кассиром и убьет его, то кто тогда отправился в полдень на вокзал Б?
Получается, отправляться уже некому. Тогда кто путешествовал во времени? Из возможности внепространственных перемещений, как не крути, следовала возможность и путешествий во времени. А они ну никак не сочетались с основными принципами белведской, да и земной, науки. От попыток разобраться в этих противоречиях у Кондрахина голова шла кругом. Приходилось признать, что разобраться во всем самостоятельно он не может.
Юрий не знал, пригодятся ли результаты его исследований Тхану Альфену, но сильно сомневался в этом. Правда, неизвестно, какие аспекты той же проблемы разрабатывали другие ученики мэтра. Сами по себе научные изыскания практически не интересовали Кондрахина. Он был почти уверен в том, что ученые Белведи страшно далеки от предсказания вселенских катастроф и даже не подозревают о возможной гибели собственного мира. Собственно, миссию можно было считать законченной, и удерживало Юрия на Белведи лишь одно — желание во что бы то ни стало понять, как смог достать его в этом мире, не пропускавшем ни астральных, ни ментальных волн, его личный, Предначертанный Враг.
В который раз он прокручивал в памяти историю этого нечаянного контакта. Начал он, это несомненно. Неосознанно, во сне. Глупый сон, но он за него не в ответе. Вызов Врага на поединок и — мгновенный ответ, продлившийся за пределами сна. Даже при воспоминании об этом правая рука начинала ныть. Спасибо Альфену, а то неизвестно, не остался бы Юрий инвалидом, по крайней мере, до эвакуации с Белведи.
Итак, не астральное и не ментальное излучение. А что? Как Он достал Юрия на Холмах Воплощений? Тоже ведь не совсем понятно. Допустим, черный камень. Но как он попал на холмы? Место, охраняемое самими Просветленными, казалось бы, должно быть надежно защищено. Как тогда сказала Лада? (Господи! Ничего в душе при этом имени не шевельнулось, а ведь они были близки!). Да, наставница сочла, что у Кондрахина имеется враг, во всём похожий на него, словно зеркальное отражение. Не только то отражение, где левое — это правое, но такое, в котором белое отражается, как чёрное. Сложнее сказать, чем почувствовать разницу. Это, как тень, которая всегда с тобой. Беда в том, что тень — это ты. Человек видит свою тень, но видит ли она его?
Машина, на которую Юрий потратил добрую часть своего состояния, тихонько подрагивала, когда он захлопывал дверцу. В проснувшейся любви к технике Кондрахин, не зная того, тоже повторял своего Предначертанного Врага. Каждый раз, садясь за руль, он испытывал чувство сродни медитативному погружению. Даже переизбыток автомобилей в занкарской столице не мешал этому. Много лет спустя, когда Кондрахин вновь окажется на Земле, это чувство уже не возвратится: рев моторов и запах бензина уничтожали всё.
По установившейся привычке Юрий по дороге к Университету завернул на параллельную улицу, где располагалась читальня. Чувство ожидания притупилось, поэтому Манаити он заметил только после того, как выключил двигатель. Бандит стоял около уличного киоска, торгующего чем попало. Поначалу Кондрахин хотел подъехать ближе и позвать Манаити в машину. Он даже вновь включил питание, но быстро передумал. Ни к чему Манаити знать, что Юрий ездит на автомобиле, тем более — на какой машине.
Фланирующей походкой занкарского денди Кондрахин приблизился к киоску и приник глазами к стеклянной витрине. Через несколько неторопливых перешагиваний он оказался рядом с Манаити.
— Один? — не шевеля губами, спросил он.
— Не раз проверялся, — отозвался бандит, косясь попеременно в обе стороны.
— Почему не приходил?
— То же самое могу спросить у тебя. Решил, что сегодня буду здесь в последний раз. Я что-то не понимаю, кто кому из нас нужен?
Кондрахин откровенно ухмыльнулся:
— Трогательная забота, Манаити-ган. Я без тебя просто погибаю. Кстати, был по случаю у твоего спортивного центра. Выгорел дотла — такая беда. Наверное, электропроводка подвела. Или молния ударила.
Манаити негромко, но выразительно выругался.
— Короче, — меняя тон, жестко сказал Кондрахин, — оба мы друг без друга выживем, во всяком случае, за себя я ручаюсь. Но выживать и жить — разные понятия. Смекнул? Или по-прежнему продолжишь качать права?
Юрий хорошо изучил этот район столицы. Улица, где находилась читальня, была не самым лучшим местом для конспиративных встреч, зато к ней прилегали сразу пять переулков, ведущих на разные транспортные уровни. Почти невероятно, что засады — если они вообще были — располагались везде. Да и до оставленной неподалеку машины можно было выскочить дворами. Кондрахин кивком головы указал Манаити нужное направление и, спустя минуту, двинулся туда же. Там, в нише каменной ограды, протекала их дальнейшая беседа.
— Я совершил ошибку, решив, что Пач Лу похитил профессиональную жену. Это простительно: обладать таким сокровищам ему не по карману. Но оказалось, что он честно выиграл ее в кости. Сейр Ют, её бывший владелец, большая шишка. Если бы наш налет прошел успешно, Пач Лу подумал бы, что его кинули. Не знаю, чем бы это разрешилось, но вряд ли он рискнул бы пойти против Юта. Утерся бы, одним словом. Но, к сожалению, они узнали меня и моих людей. С одним Пач Лу я справился бы без проблем, но с двоими… Ты прав, спортивный центр сожжен, одного за другим перестреляли всех моих людей. В аэропорту и на морском вокзале у Сейр Юта свои люди, которые не дадут мне ускользнуть.
— Ну, и как ты собираешься выскочить из этой передряги?
— Выбор у меня невелик. Точнее, его совсем нет. Я должен убить Пач Лу.
— И тотчас наступит всеобщий мир? — забыв о том, что иронии белведы не воспринимают, спросил Юрий.
Манаити ответил со всей серьезностью:
— Сейр Юту я ничего не сделал. Если Пач Лу умрет, а девчонка вернется к прежнему хозяину, Сейр Ют будет мне только благодарен. Ведь ты вернешь женщину?
— Какую женщину? — сделал удивленное лицо Кондрахин. — А, ту самую, которую освободила твоя бригада? Извини, Манаити, но её со мной нет. И давно. Ты же не считаешь меня дураком, так? Вот поэтому я рванул с твоей квартиры, едва успев попрощаться с тобой. Женщина — женщиной, но жизнь дороже.
Бандит недоверчиво посмотрел на Юрия.
— Ты хочешь сказать, что оставил профессиональную жену там?
— А ты бы потащил ее с собой? Кстати, куда? В отличие от тебя, занкарца, у меня здесь нет тайных пристанищ. Мне надо было отвести её в отель?
Бандит задумался. В словах Юрена-Островитянина была своя логика, но добровольно бросить профессиональную жену? Это всё равно что найти на улице туго набитый кошелёк, рассмотреть его содержимое и — положить на место. Приходилось принять объяснение бойца погла на веру.
— Где ты сейчас скрываешься? — спросил Манаити.
Самое смешное, но Кондрахин не скрывался. Ежедневные поездки в Университет и по магазинам тому свидетельство. Другое дело Кэита Рут. Вот её-то приходилось скрывать тщательнее, чем драгоценность. Но докладывать об этом кому-либо Юрий не собирался.
— Знаешь, Манаити, я не спрашиваю, где ты отсиживаешься. Лучше об этом не знать. Спать спокойнее. Давай условимся о будущих встречах: здесь, действительно, неудачное место.
— Хорошо. Но прежде ответь на один мой вопрос.
Кондрахин изобразил вежливое внимание.
— А зачем нам вообще встречаться? Признаюсь: я рассчитывал на то, что женщина у тебя. Теперь же, когда утеряна для нас, не будет ли лучше навсегда расстаться? Ведь в обозримом будущем я не смогу устраивать тебе бои, хоть по правилам, хоть без правил. Тогда в чём твоя выгода?
"Интересный вопрос, — подумал Юрий. Жаль, что я не подумал о нем заранее". Кондрахин скромничал. Конечно, он спрашивал себя, нужен ли ему Манаити. Правда, ответ не был облечен в слова. Просто интуитивное знание. Конечно, Манаити разгромлен, но не раздавлен. Он потерял имущество, а главное — людей. Но, тем не менее, успешно скрывался от могущественных врагов. И не надо быть знатоком преступного мира, чтобы понять: на уровень, занимаемый Манаити, нельзя выскочить внезапно, из грязи в князи. Стало быть, бандит сохраняет множество связей. Пусть сейчас он лишен возможности незаметно ускользнуть с Занкара. Зато наверняка способен устроить такой побег Кондрахину, случись в том нужда. Юрия не ищут — по той простой причине, что его никто не знает. Да, сравнительно недавно он выступал в Занкаре на площадке погла, но вне всякой связи с Манаити. А тогдашний его контакт с бандитом могли засвидетельствовать несколько человек, большинство из которых скоропостижно ушли из жизни. Единственное его уязвимое место — Кэита Рут. И здесь тоже можно рассчитывать на помощь Манаити. Но стоит ли говорить об этом вслух?
— Я отвечу тебе, Манаити. Но позже. Когда мы победим. Пока же просто знай, что я вижу много дальше тебя.
Простившись с занкарцем, Юрий быстрым шагом вышел на центральную улицу, прыгнул в первый же подошедший транспорт. Направление его мало интересовало, ибо на следующей остановке он сошел и проверился: никаких следов слежки. Ведь следовало вернуться за своей машиной. Жаль, конечно, что в этом мире невозможно прочитать астральные следы…
Университетский город был действительно настоящим городом. Он занимал несколько кварталов на севере столицы, захватывая изрядный кусок берега. Озеро, на берегу которого возникла столица Занкара, носило название Хомле. Так же официально именовалась и столица, но ее жители ее старинное название практически не употребляли. Столица, город, Занкар в их восприятии слились воедино. Город давно разросся настолько, что жители большинства районов озера Хомле никогда собственными глазами не видели. А вот студентам столичного университета повезло больше.
Учебные корпуса, лаборатории, а также спортивные комплексы, собственный яхт-клуб и множество кафе и магазинчиков вдоль набережной сливались воедино, благодаря сети транспортных развязок, пронизывающих организм Университета, подобно кровеносным сосудам. Большинство преподавателей, а также довольно многие студенты приезжали на собственных автомобилях. Для них была предусмотрена многоуровневая парковка, которой преподаватели пользовались бесплатно, остальным же приходилось раскошеливаться.
Юрий въехал на территорию и поставил машину на заранее оплаченное место. Отсюда до лаборатории, в которой он работал, было минут десять ходьбы, но проезд был разрешен только для специальных автомобилей с официальной эмблемой Университета.