— Мои заводы, ган, не зависят от расписания спортивных поединков. Конечно, я понимаю, что для белведа твоего рода финансовая выгода — пустой звук, но что делать нам, людям из самых низов?
Как всегда, Ноисце проглотил неприкрытый подхалимаж с непроницаемым лицом.
Некоторое время они оба предавались чревоугодию. Переходя к очередному блюду, Тхан произнес:
— Находясь в дороге, я от безделья кое-что прикинул. Матчи в Занкаре принесли нам на порядок больше, чем мы правдами и неправдами, — Тхан оглянулся по сторонам, хотя в кабине их было двое, — зарабатываем в королевстве. Не пора ли тебе заняться этой темой вплотную? Скажем, сделать присутствие "Школы Ноисце" в Занкаре постоянным?
Аристократ впал в легкое замешательство. Для успокоения он сделал несколько долгих глотков из своего бокала.
— Хорошая мысль. Только почему я, а не мы?
— Потому, что это будет перебор. Занкарцы могут это неправильно расценить. К тому же твоя школа сильнее моей. Подумай. Только не медли: другие после нашей поездки тоже прочувствовали выгоду. Если нужно дополнительное финансирование, только намекни. В конце концов, это моя идея, мне и платить.
В итоге белведы остались вполне довольные друг другом. Ноисце уносил в кармане толстую пачку сиглов, а Тхан Альфен получил столь необходимую ему свободу для поездки в Хевек. Ноисце по-своему неплохой парень, но в последнее время стал уж слишком добиваться общения. Надоел, а еще больше мешает.
На иностранных картах столица Занкара значилась как Хомле, в то время как местные жители или вообще никак не именовали или называли просто: Занкар. Наверное, они были правы, ибо за последние десятилетия Хомле превратилась в конгломерат городов, захватывающий чуть ли не десятую часть территории государства. Более сорока миллионов жителей, расселившихся по всем восьми уровням гигантского города. Здесь ты — песчинка, затерявшаяся в пляжных просторах океанского побережья. Кажется, никто не в силах распознать тебя среди мириадов одинаковых форм. Однако, это не так.
Манаити видели то там, то здесь. Его разыскивала, впрочем, без особого рвения, служба безопасности. Их он не боялся — привык. Другое дело — бывшие коллеги по криминальному ремеслу. Ведь Манаити не вдруг занял свое место в занкарской преступной иерархии. Его знали многие. Раньше это давало пищу тщеславию, теперь же становилось самой главной помехой. Легко затеряться в многотысячной толпе, но невозможно длительное время прожить в городе, нигде не показываясь и ничем себя не проявляя. Особенно, если все твои помощники превратились в дым городских крематориев.
Острый холодок опасности всё чаще буравил хребет Манаити. Ещё неделя-другая, и его песенка будет спета до самого конца. В один из таких беспросветных дней Манаити вновь вспомнил о Юрене Островитянине. Не с этого ли бойца погла начались все его злоключения? Прихлопнуть Юрена? Просто из чувства мести? Хорошо бы, конечно, но продолжительности жизни самого Манаити такое деяние не увеличивает. С какого-то мгновения желание встретиться с Юреном стала для Манаити идеей-фикс. Рискуя, он раз за разом появлялся на месте условленной встречи, но фитирского бойца ждал напрасно (по правде, Кондрахин и думать забыл о занкарском бандите, занятый куда более актуальными проблемами). Но, несмотря на всё возрастающую опасность, своих попыток Манаити не прекращал. Почему-то он уверил себя, что Юрен обязан ему, а, стало быть, не сможет отказать в помощи. А требовалось Манаити не столь многое — отсидеться. Дальше — любые варианты: пластическая операция, подложные документы, жизнь с самого начала. Но первое — Юрен Островитянин.
День за днём Манаити пытался отыскать своего единственного сообщника. Через прессу до него дошли известия об успешном выступлении Юрена в Фитире, но дальше этого не пошло. Манаити вновь и вновь появлялся на новом месте встречи, неподалеку от Университета. Наступившая зима позволяла менять наряды, маскируясь, насколько это возможно. Он успел отчаяться, когда наконец увидел Юрена, выходящего из-за руля машины у въезда на университетскую территорию. Номеров у занкарских автомобилей не существовало, Манаити довольствовался тем, что запомнил ее марку, цвет и некоторые другие признаки. Одному ему ведомо, сколько времени и сил он потратил, чтобы проследить маршрут Юрена от Университета до скромного особняка, куда Юрен являлся поздним вечером. Когда это случилось, Манаити еле удержался от того, чтобы позвонить в дверь.
Но обостренное чувство осторожности подсказало: обожди, понаблюдай, кто еще заходит сюда, станет ли этот дом надежным убежищем, если Юрен предоставит кров. Манаити не сомневался, что боец не откажет ему. Несмотря на потерю всего недвижимого имущества, Манаити всё еще располагал крупными денежными суммами. Беда в том, что он не мог самостоятельно воспользоваться ими в полной мере. Любой визит в банк мог оказаться последним в его жизни. Даже питаться Манаити приходилось в самых жалких забегаловках, куда в прежней жизни он не заглянул бы из чувства отвращения. Но и там могли оказаться внимательные глаза, распознающего в жалком оборванце некогда грозного бандита. Единственным существом в Занкаре, кому он мог доверять, оставался Юрен Островитянин.
Тяжко приходилось Манаити. Дело в том, что выбирая себе жилье, Кондрахин позаботился о том, чтобы рядом не оказалось питейных или развлекательных заведений, а также, чтобы соседние дома не сдавались в аренду. Летом Манаити мог бы рассчитывать на поденную работу поблизости от жилища Юрена, но сейчас на это надеяться не приходилось. Белвед слонялся по улице, рискуя произвести впечатление мелкого воришки в глазах обывателей. Риск был велик, и Манаити решил ограничить время наблюдения возвращением Юрена домой.
Особняк производил впечатление вымершего. Ни тени, ни звука не вылетало из холодных окон, выходящих на проезжую часть. Но нечто иное привлекло внимание Манаити. Поначалу он подумал, что это молодой белвед, служащий какой-то коммунальной службы, судя по инструментальной сумке, висящей на боку. Но, столкнувшись нос к носу, понял, что за мужчину он принял белведку в мужском костюме, причем, находящуюся в начальной фазе полового цикла. Запах был еще не столь резкий и не лишал рассудка. К тому же поведение незнакомки показалось подозрительным. Не будь все чувства Манаити обострены, он, вероятно, этого бы не заметил.
Белведка определенно присматривалась к тому же объекту, что и он — к дому Юрена Островитянина. Это открытие неприятно поразило Манаити. Неужели Сейр Ют сумел отыскать Юрена? Это было наиболее вероятное предположение, ибо Манаити не имел ни малейшего представления о том, чем занимается боец погла. Услышь он, что Юрен заделался физиком, счёл бы сообщение глупой шуткой.
Как бы то ни было, белведка являлась не просто серьезной помехой. Точнее — она в любом случае представлялась угрозой. Если бы у Манаити имелись иные варианты, он предпочёл бы исчезнуть. Но выбор отсутствовал.
Лаке Дим белвед-оборванец тоже показался подозрительным. По сути, оба они оказались в равной ситуации неопределенности и, в то же время, необходимости что-то делать. И оба, по сути, были дилетантами. Белведка когда-то прошла ускоренные курсы агентурной разведки, но практически всю свою жизнь оставалась законсервированным агентом. А Манаити и вовсе не был учен шпионским премудростям. Но он первым решился на активные действия.
Заметив, что белведка начала больше внимания уделять его персоне, нежели дому Юрена, Манаити сделал вид, что избегает попадаться ей на глаза. Приём сработал. Теперь белведка сознательно искала его. Целью Манаити являлось завлечь противницу в укромное место и допросить, если нужно, с пристрастием. Единственным подходящим для его целей местом оказалась расположенная неподалеку огороженная высоким сплошным забором площадка для мусорных контейнеров. Вход в неё был извилистым, чтобы ветры не разносили запахи и отходы по всей округе.
Манаити спрятался за очередным поворотом прохода, приготовив пневматическое ружье, удобно размещавшееся за пазухой не по сезону легкой куртки. Его чуткий слух уловил крадущиеся шаги. И тогда он вступил в проход, вытаскивая оружие.
Он был прекрасным стрелком и уложил бы Лаку Дим одним выстрелом. Только его планы включали предварительный допрос. Но белведка оказалась более решительной и менее разборчивой, вероятно, из-за реалистической оценки своей физической силы. Она шла, держа такое же, как и Манаити, пневматическое ружье наизготовку. Первая, выпущенная ею дробина попала бандиту в плечо, он начал поднимать ствол, в то время как Лака продолжала стрелять. Манаити сделал шаг ей навстречу, разбрасывая руки, словно хотел заключить белведку в объятия, и упал ничком.
Подскочив к его неподвижному телу, Лака Дим разрядила ружье в его затылок. Выстрелы больше напоминали негромкие хлопки в ладоши. Она была напряжена, но действовала сноровисто. Ружье Манаити тут же перекочевало под ее одежду. Меньше минуты ушло на обшаривание карманов. В одном из них обнаружилась гражданская пластиковая карта с именем владельца. Лака торопливо сунула её в свой нагрудный карман, туда же последовали несколько тысяч сиглов, непонятно откуда взявшиеся у этого бродяги. Теперь предстояло срочно избавиться от тела.
Лака Дим с трудом подтащила труп к ближайшему мусорному контейнеру, на миг задержалась, но потом передумала и удлинила свой путь еще на несколько метров. Напрягая все силы, она перевалила неожиданное тяжелое и непослушное тело Манаити через край контейнера. Бак был наполовину заполнен отходами, и ноги долговязого белведа никак не хотели там помещаться. Лаке пришлось вспрыгнуть наверх и примять их всем своим весом. В одном из соседних контейнеров она отыскала широкий кусок ветоши и прикрыла ею труп. По крайней мере, теперь у нее оставался резерв времени до обнаружения тела.
Никого не повстречав на своем пути, агентесса вернулась к дому Юрена. Как и застреленный ею Манаити, она была уверена, что жилище пустует. Белведка обежала строение со всех сторон и обнаружила единственную лазейку: зарешеченное окошко в подвальное помещение. Решетка не была слишком толстой, алмазным кругом её можно было бы перепилить в считанные минуты. Но бешено вращающийся круг при соприкосновении с металлом издавал такой вой, что мог бы насторожить всю округу. К тому же Лака Дим не хотела оставлять столь видимые следы своего вторжения. Зато к стене решетка крепилась всего четырьмя болтами с расклепанными головками. Лака достала из своей инструментальной сумки абразивный круг и ловко закрепила его на оси ротора. Мощный аккумулятор давал высокую скорость вращения, шумовой эффект при этом был незначительным. Спустя короткий срок головки всех четырех болтов превратились в мельчайшую металлическую пыль. Лака потянула решетку на себя. Та со скрипом поддалась.
Оставалось только стекло в маленьком окошке. Управившись с ним, Лака просунула руку вовнутрь и нащупала шпингалет. Путь в дом был открыт.
Но расслабляться, а тем более, медлить было никак нельзя. Если Юрен Островитянин вернется домой в обычное время, уже установленное наблюдением, в запасе у нее не более восьми гатчей (двух земных часов). Надо успеть произвести тщательный обыск: вдруг да обнаружатся вещи или документы, проливающие свет на деятельность хозяина. Ежели нет, то осмотр помещения многое расскажет о привычках и пристрастиях Юрена, с которым Лаке еще предстоит познакомиться, сойтись настолько близко, чтобы он стал доверять ей, как самому себе. Как использовать мужские слабости для развязывания языка Лака Дим усвоила с подачи своей покойной матери — великой мастерицы по этой части.
Освещая себе путь миниатюрным фонариком, белведка двинулась по подвальным переходам. Дом был достаточно типичным, и заплутать она не боялась.
Кэита Рут почувствовало чужое присутствие, когда агентесса начала работать над решеткой. Профессиональная жена поначалу вслушивалась: не почудилось ли. Потом прильнула ухом к массивной двери, ведущей в подвал, и окончательно уверилась: там кто-то есть. Ее первым — паническим — желанием было забаррикадировать проход, подтащив к нему что-нибудь тяжелое. Но она быстро поняла бесплодность своей затеи, попытавшись сдвинуть с места шкаф. И тогда другая мысль, порожденная страхом и отчаянием, возникла в ее сознании. Схватив оставленную Юрием пневматическую трубку, Кэита отодвинула запор подвальной двери и быстро поднялась на внутренний балкон, окаймляющий гостиную. Она интуитивно заняло позицию прямо над дверью, чтобы вошедший в комнату не смог её сразу увидеть.
Кэита Рут могла постоять за себя, но ни разу в жизни ей не приходилось использовать для этого смертоносное оружие. Ружье плясало в ее руках, тогда Кэита положила ствол на балконное ограждение и навела его на пустое пока пространство, куда должен ступить проникший в дом злоумышленник.
Тем временем Лака Дим осторожно обследовала дверь, отделявшую ее от гостиной. Тихонько надавила на нее плечом, та без скрипа приотворилась. Это было удачей. Агентесса вступила в комнату, освещенную слабым, так называемым дежурным, светом. Ее ноздри учуяли женский запах, который она приняла за свой собственный. Но своей ошибки осознать Лака не успела.
В следующую секунду дробовой заряд ударил ее точно в основание шеи. Белведка умерла мгновенно и без мучений.
А Кэита Рут осталась на балконе. Духу не хватало, чтобы спуститься и посмотреть, кого она убила, и действительно ли убила. К тому же она не была уверенно, что у незваной гостьи не осталось напарника, который, может быть, притаившись за дверью, выжидает удобного момента. Так Кэита и простояла вплоть до приезда Кондрахина.
А тот явился неожиданно рано. Нехорошее предчувствие заставило его досрочно прекратить опыты. Он уже довольно хорошо чувствовал эмоции Кэиты, конечно, не так, как в сокрытых мирах или даже на Земле. Как назвать эмпанию на расстоянии в мире, лишенном магии, он не знал, но сейчас ему было не до терминов. Он ощутил страх и растерянность Кэиты и стремительно помчался домой. Увиденная им картина привела его в замешательство.
Как этот белвед (поначалу он тоже принял Лаку Дим за особу мужского пола) попал в дом? Ведь он строго настрого запретил Кэите открывать кому бы то ни было. Но расположение мертвого тела и приоткрытая подвальная дверь быстро дали подсказку.
Кэита Рут между тем оторвалась от перил балкона и спустилась на нижний ярус. Её била крупная дрожь. Мгновенно оценив состояние своей сожительницы, Юрий открыл шкаф и плеснул в чашку напитка, оставшегося после визита Квана Туума. При этом он умудрялся не отрывать взгляда от распростертого на полу тела.
— Пей! — протянул он чашку Кэите.
Расплескав половину напитка, женщина повиновалась.
— Ты его знаешь? — требовательно спросил Кондрахин, понимая, что только жесткостью сможет вернуть Рут в нормальное состояние.
— Это женщина, разве ты не слышишь запаха? Лица я не видела. Боялась.
Кондрахин рывком перевернул тело. В углу приоткрытого рта засохла тонкая струйка крови.
Да, это была женщина. Молодая и красивая. Как и полагается в начале цикла, ее лицо и фигура приобрели юношеское строение, давая повод для ошибок в установлении пола. Быстрыми движениями Кондрахин произвел обыск, обнаружив пневматическое ружье под полой, в нагрудном кармане девушки пачку денег и пластиковую карточку. Сиглы он ничтоже сумняшеся сунул в свой карман, а на гражданской карте задержал внимание.
И присвистнул от удивления. Манаити! Его карта! Каким образом она попала к покойнице?
— Я её вижу в первый раз, — боязливо заглядывая через плечо Юрия, произнесла Кэита.
Кондрахин молча кивнул, размышляя, какова может быть связь между Манаити и убитой женщиной. Мог ли бандит подослать ее, не поверив, что Юрен избавился от профессиональной жены? Теоретически мог. Но лишь теоретически: в его положении глупо допускать к тайне третье лицо. И это никак не объясняет нахождение его личного документа в кармане белведки. Может, что-то подскажет содержимое ее сумки? Но в ней оказался стандартный набор инструментов, которым пользуются занкарские слесари.
Так и не придя ни к какому заключению, Юрий упаковал труп вместе с инструментами в большой пластиковый мешок, оттащив его в подвал. Опасений Кэиты в том, что там может кто-то скрываться, он не разделял — почувствовал бы. Но на всякий случай оружие с собой захватил.
Осмотр подвала выявил маршрут вторгшейся в их убежище белведки и механизм проникновения. Юрий вставил новые болты взамен спиленных и заново укрепил решетку.
Глухой ночью, так никем и не опознанная, Лака Дим нашла вечно упокоение в черных водах реки Кукуана, на юго-западной окраине столицы, там, где она впадает в озеро Хомле.
Труп Манаити был обнаружен утром следующего дня. Газеты и эф-приемники о том не сообщали: кому интересна смерть какого-то бродяги, без документов и денег? Местные стражи порядка, соблюдая рутинную процедуру, предъявили его посмертную фотографию старожилам района, но никто покойного не опознал. По прошествии положенного времени тело Манаити сожгли, а его фотография пополнила и без того толстую папку "Неопознанные трупы". Юрия никто не допрашивал, и он так никогда и не узнал о злосчастной судьбе бывшего криминального воротилы.
Обычно директор вызывал начальников отделов и служб по предельно конкретному поводу. Соединяясь с кем-либо из них по внутренней связи, он командовал: ко мне со всеми документами по такому-то делу. На этот раз, позвонив Пандару, он коротко бросил: "Зайди". Поднимаясь к начальству, Пандар подумал, что поводом послужило донесение Тхана Альфена. И не ошибся.