Занкар озадачил Кондрахина. Он видел Тегле, побывал в Земной Европе образца сорок второго года, но… Занкар был ярче, выше, умнее устроен. А самое главное, прохожие, которых они спрашивали о чем-либо, неизменно отвечали с улыбкой. Это как-то не вязалось с тем, что Кондрахин изначально знал о Занкаре — государстве агрессивном.
В самые небеса устремлялись, кажущиеся невесомыми, строения. Это было более-менее понятно: на площади, сравнимой с земной Гренландией, проживало почти триста миллионов жителей. Некогда солидные запасы полезных ископаемых к настоящему времени на Занкаре были практически исчерпаны. Для землянина Кондрахина это представлялось нонсенсом: как можно купаться в деньгах, ничего не имея? Иное дело тот же Гауриз — постоянный природный соперник Занкара. Там — всего навалом. Однако, именно Занкар запустил в космос первый в истории Белведи спутник, разработал беспроводную связь, создал лучшую в мире систему образования.
Сказать, что столичные улицы были оживлены — значило погрешить против истины. Они были заполнены до предела. Транспорт всевозможных марок и расцветок представлял собой непрерывный жужжащий поток. Громады небоскребов связывала воедино сеть монорельсовых дорог. А ведь было еще и подземное сообщение! Вполне возможно, что город скрывал в себе архитектурные памятники минувших эпох, но то, что сейчас представилось глазам Кондрахина, было гигантским памятником иного рода — гимном функциональности.
Несмотря на разгар дня, улицы кишели народом, словно основным занятием занкарцев было движение. Впрочем, судя по одежде, здесь было немало иностранцев. В довоенной Москве такое количество пешеходов Кондрахин видел разве что во время первомайских демонстраций.
Треог был поражен зрелищем не менее землянина. Глаза его блестели так, словно он созерцал не безразличные к нему толпы, а вожделенные сиглы, плывущие прямо ему в руки. В каком-то восторженном оцепенении он следовал за Кондрахиным, угощался за его счет, что, в общем-то, не принято у белведов, подолгу задерживался у витрин магазинов.
В гостиницу бойцы вернулись за несколько минут до объявленного сбора. В отличие от Треога, Юрий более рационально использовал экскурсию: за тридцать сиглов приобрел электронную схему города, на которой красной точкой был обозначен он сам. Не бог весть что, но на первое время сгодится. С точки зрения землянина, не знакомого с электроникой, это был чудесный прибор, нуждающийся лишь в некоторой доработке.
К команде, собравшейся в холле отеля, вышел старший тренер в сопровождении врача. Коротко изложил условия предстоящих соревнований. Занкар выставил против гостей равную по численности команду. Таким образом, каждому бойцу предстояло провести по шесть боев за три дня состязаний. График очень жесткий, но ведь он одинаков для всех. После объявлений, сделанных тренером, врач команды предложил бойцам свои профессиональные услуги, но желающих или нуждающихся не нашлось.
Против ожидания Кондрахина дворец спорта был заполнен публикой до отказа. Хоть ни хозяева, ни приезжие не относились к числу лучших бойцов погла в своих странах, международный турнир всегда привлекает к себе внимание. Тем более, если речь идет о самом популярном на планете виде спорта. Было очень много молодежи, представители прессы и телевизионщики со своей аппаратурой занимали первые ряды в зрительном зале.
Перед началом состязаний публику приветствовал какой-то местный чиновник от спорта, он же представил обе команды. Потом путем жребия были определены пары соперников на первый день. Юрий заметил, что младший тренер команды Фитира при этом не присутствовал — его вообще не было в зале.
Наконец начались сами бои. Кондрахину выпало биться в третьей паре; оба предыдущих боя его товарищи по команде проиграли в общем-то равных поединках. Юрий ничего не знал о своем сопернике, поэтому начал бой осторожно. Ему противостоял белвед лет двадцати пяти, выше Юрия на полголовы, жилистый и подвижный. Атаковал он короткими сериями по три-четыре удара и тут же грамотно разрывал дистанцию. Кондрахин попытался мысленно прощупать занкарца. Напрасно. Никаких мыслей в голове противника не оказалось: он просто бился, подстраиваясь под текущую ситуацию. Ни злости, ни ярости, ни хитрого расчета.
Кондрахин подловил его во время очередной атаки, нанеся одновременно с шагов вперед и в сторону свой коронный встречный удар — не прямой и не крюк, а что-то среднее между ними. Белвед поднялся на счет "одиннадцать", но это был уже совсем не тот боец. Скорее всего, он пребывал в состоянии грогги — по терминологии боксеров Земли, но судья этого не заметил. Или не хотел замечать.
С этого момента положение на площадке диаметральным образом переменилось. Теперь по большей части атаковал Юрий, нанося сравнительно несильные, но точные удары. Он мог закончить бой досрочно, но посчитал это морально неприемлемым. Таким образом, победа ему досталась по очкам.
Волею жребия следом за ним выпало биться Треогу. Воодушевленный примером своего товарища, молодой белвед сразу пошел вперед. Правда, противник ему достался не столь искусный, но удары держал хорошо. И еще один бой остался за Фитиром, счет стал равным. Если эта интрига была заранее подготовлена, то сделано это было весьма профессионально.
Свой следующий бой Кондрахин чуть было не проиграл в самом начале. На этот раз ему достался крепыш-белвед, уже одержавший одну победу. Юрий наблюдал за его предыдущим боем, и соперник не показался ему опасным. Бойцы, отягощенные мускулатурой, как правило, недостаточно быстры. Промашка Юрия состояла в том, что он недоучел короткие руки своего противника, позволяющие наносить мощные удары с близкой дистанции. Словно две кувалды прошлись по животу Кондрахина, сбивая дыхание. Он с превеликим трудом оторвался от противника, успев нанести пару ударов, которые белвед, видимо, даже не заметил.
Но теперь Кондрахин был настороже. Он даже изменил своей обычной раскованной манере боя. И всё же тактика, которой он придерживался, была очень рискованной. Юрий держался почти у границы площадки, оттесняемый туда своим напористым противником. Зал неистово вопил, поддерживая своего земляка. Но за этим непрерывным гулом и криками Кондрахин улавливал всплески ментальной активности своего соперника. Очень скоро он мог разобраться, когда последует очередная яростная атака.
Понятно, что занкарец стремился вытолкнуть Юрия за границы площадки, но сам угодил дважды в эту же ловушку, по инерции вылетая за ограничительный круг. Вычет тридцати очков лишил его победы.
Бои длились практически весь день, и Кондрахина утомили больше не сами поединки, проведенные им лично, а необходимость неотлучно находиться в зале. Но всё когда-нибудь кончается. Бойцы погрузились в ожидавший их транспорт. Говорить не хотелось. Помалкивал даже тренер, которому по долгу службы надо было подвести итог первому дню соревнований. Если Кондрахин первоначально намеревался толком пройтись по местным магазинам, торгующим научной литературой, то сейчас понял, что сил у него хватит разве что на еду.
И всё же, засыпая, он вновь пережил проведенные бои. Да, признался он себе, без чтения мыслей второго соперника ему было не одолеть. Конечно, это не магия — всего лишь умение, изначально свойственное всем живым организмам. А ведь он владеет многими такими умениями, вдруг подумал Юрий. Любопытно, если бы на Белведи ему довелось соревноваться с Просветленными, кто бы одержал верх? С этой мыслью он провалился в глубокий сон.
Второй день прошел полегче. То ли противники достались не такие искусные, то ли потому, что на этот раз он открывал серию поединков, и после второй своей победы ушел, спросив позволение тренера. Цель его оставалась неизменной — физика Белведи.
Книжных магазинов в земном понимании на Занкаре не было. Нечто среднее между библиотекой, книжной лавкой и кафе. Редко кто из читателей приобретал книгу в личное пользование. Это значительно дороже, да и какой смысл? В библиотеке тебе в считанные минуты подберут нужное издание, в котором тебя, может быть, интересуют всего два-три раздела. По желанию клиента их можно было тут же распечатать. Кроме того, некоторые читательские места были оборудованы устройствами, которые Кондрахин вначале принял за эф-приемники. На их экраны можно было вывести практически любой интересующий его документ или даже несколько одновременно. Всё это Кондрахин отметил, неторопливо поглощая пиалу местного аналога чая у барной стойки читального зала.
Как всё это не походило на земные библиотеки с их благоговейной, храмовой тишиной! Юрий вспомнил долгие часы, проведенные в библиотеке мединститута, шорох страниц, застывшие позы читателей… А здесь — не библиотека, а какой-то проходной двор с громкими разговорами, писком приборов, звяканьем столовой посуды. Неужели здесь можно впитать в себя знания? И всё же, всё же…
Не мог Кондрахин не признать, что Занкар в своем техническом развитии намного опережал его родную страну. Правда, помнил он еще довоенную Москву. Сейчас там, пожалуй, год шестидесятый… Но не верилось Юрию, что его сородичи достигли столь высокой организации, что и белведы Занкара. Бог местных безбожников — прагматизм. Стало быть, и толчея, и шум в библиотеке тоже рациональны.
Кондрахина так и подмывало сесть за столик с экраном, но он решительно не представлял, как им пользоваться — десятиминутное наблюдение со стороны ничем не помогло. Поэтому, вздохнув, он отправился на обычное читательское место — полукруглому столу с вертящимся креслом. Очень быстро рядом с ним возник, словно официант в ресторане, служитель библиотеки. Юрий протянул ему заготовленный еще в Фитире список литературы. Перечень книг в нем занял три страницы.
Белвед ничем не выразил удивления или недовольства, лишь произнес:
— Вряд ли ты управишься с этим до закрытия. Тебе этого хватит на два месяца ежедневной работы.
— Меня интересуют только отдельные моменты из этих книг, — признался Юрий.
— В таком случае лучше пересесть к терминалу. Стоимость та же самая. Не умеешь пользоваться? Я помогу.
Пользоваться устройством, действительно, оказалось несложным. После включения на экране появлялся библиотечный каталог, по нему можно было перемещаться, просто проводя пальцем по экрану. Для каждого действия существовала подсказка. И все же перечень литературы оказался таким огромным, что Кондрахин растерялся: с чего начать.
— Возьмите энциклопедию Генсармина, — видя его замешательство, предложил библиотекарь, — это последнее издание. Каждая статья имеет ссылки на более фундаментальные работы, к ним легко перейти. Если я потребуюсь, нажмите кнопку на столе.
Юрий понимал, что сведения о работах, способных уничтожить не то что планету Белведь — целые миры — не может появиться в общедоступной печати. Особенно, учитывая разделённость и государственную многополярность Белведи. Впрочем, вариант был: статьи подобного рода могли появляться, если практическая их реализация оставалась где-то за горизонтом действительности. Больше всего ему в этом поиске могла бы помочь так называемая научно-популярная литература, но её-то как раз на Белведи, вроде бы, не существовало. Или просто ему не попадалось.
Но кое-что опубликовано быть могло. Пускай, намёками, указывая не на знания, а на тенденцию их развития. Вот почему Юрий так усердно грыз гранит белведской науки. Стоит ли окунаться глубже, или уже достаточно, чтобы с чистой совестью отчитаться перед Просветленными: так, мол, и так, уважаемые, сделал всё, что мог? То, что смогли ученые Тэйжи, предсказавшие грядущую гибель своей планеты, не может быть автоматически перенесено на другие миры. Вот и Земля тоже, по большей части, представляет собой техническую цивилизацию, однако земные физики слыхом не слыхивали о Нечто, уничтожающем Вселенную. Правда, выбор Белведи не был случайным: как и на Тэйжи, местные жители не пользовались магией и не отрицали ее существования только в силу полного неведения.
Из белведских книг Кондрахин почерпнул оригинальную, на его взгляд, концепцию построения материи. В основе ее лежало представление о миг-пространстве, не имеющим ни протяженности, ни материальных объектов в любой форме. Стабильность миг-пространства напрямую связывалась с уровнем его внутренней энергии. Теоретически разогрев его должен был сопровождаться массовым появлением частиц и увеличением объема. Наоборот, резкое охлаждение уже существующего материального пространства вело к преобразованию микрочастиц в отрицательную энергию и остановке времени. К сожалению, Кондрахин выяснил, что теоретические разработки белведских физиков в этом направлении распространялись на объем пространства, равного одному атому вещества.
Но, может быть, это лишь видимая, надводная часть айсберга, а истинное знание надежно спрятано от глаз непосвященных? Ответить на этот вопрос, просто читая книги, было невозможно. Единственный выход — внедриться в какую-либо научную группу, занятую соответствующей тематикой. Юрий вздохнул, представив длительность своей "командировки".
В гостиницу Кондрахин вернулся поздним вечером. Его сосед по номеру не спал — прикладывал примочки к разбитому в кровь лицу. Обе брови были рассечены, нос и губы распухли.
Юрий покачал головой.
— Кто это так постарался?
— Да твой вчерашний, — невнятно ответил Треог. — Прямо не белвед, а машина какая-то. Думал, убьет.
— Дай-ка я погляжу, — предложил свои услуги Кондрахин. Он так давно не занимался целительством, что почти позабыл, что когда-то почти стал дипломированным врачом. Земным врачом-невропатологом с никелированным молоточком и иглой в руках. Смешно.
В первую очередь — снять боль. Интересно, подействует ли на белведа древний китайский приём? Приём подействовал. Теперь — осторожно стянуть пальцами разошедшиеся края раны над правой глазницей… Один из профессоров в институте рассказывал, как сшивают подобные и даже более глубокие раны в одном из африканских племен. Сажают прямо на кровоточащую плоть огромных и злых местных муравьев, и те своими челюстями очень быстро соединяют рассеченную ткань. Но здесь муравьев нет. Зато есть сила живого организма, которую надо лишь активизировать. Никакой магии, всего лишь грамотная тактика. И неважно, человек перед тобой, кошка или белвед.
Через полчаса на лице Треога остались два розовых рубчика, нос принял обычные очертания, губа, правда, оставались полноватыми. Но это ничего, к утру пройдет. Ведь впереди — заключительный день состязаний.
По большому счету Юрию был безразличен итог командной встречи, да и внешний облик Треога тоже. Но почему бы не сделать маленькое, но доброе дело и тем самым не заиметь должника? На всякий случай.
Кондрахин проснулся внезапно и долго лежал, не шевелясь и обдумывая свой сон. А приснилась ему какая-то чертовщина, в которой перемешались люди и бедведы, Просветленные и Стражи, а самое главное — Он, предначертанный враг, с которым он не справился в гитлеровской Германии, уступил его проекции на Тегле. Который чуть не погубил его в Школе с помощью черного камня.
Правая рука явственно ныла. Поначалу Юрий подумал, что просто отлежал её, уснув в неудобной позе. Но боль нарастала, и вскоре не осталось сомнений в ее происхождении. Но как Он достал Кондрахина здесь, в мире, лишенном магии? Что за механизм Ему удалось включить?
Юрий еще раз вернулся к своему сну. Да, он бахвалился перед Ним, вызывая на поединок погла. Уверенный в своем превосходстве. И тот почуял вызов и принял его! Но ведь мысленная связь с поверхности Белведа невозможна, об этом сто раз твердил Просветленный Алишер. В этой чертовщине предстояло еще разобраться, но была не менее важная задача: привести себя в форму. Ранее Кондрахин прибегал к помощи дикой груши или своего камня-оберега. Но дикие груши на Белведи не росли, а заветный камень в эту экспедицию он не взял, якобы, за ненадобностью. Неприятная история. Отказаться от боев, значит, попасть в лапы лекаря. Такой поворот Юрия не устраивал. Биться одной рукой? Тоже приятного мало. Противники-то не хилые, настучат по голове, как по барабану. А ведь предстоял еще один бой, согласие на который он дал еще в Фитире…
Кондрахин представил, что держит в немеющей руке свой камень. Не помогло. И образ был четким, и сосредоточенность полной, но — не помогло. Рациональный ум подсказывал: утро вечера мудренее, сними боль и усни, тебе надо быть, по крайней мере, свежим. Юрий послушался.
Свой первый бой Юрий, как ни странно, выиграл. Со стороны он, наверняка, выглядел этаким фанфароном — с опущенной вдоль тела правой рукой. Приходилось непрерывно двигаться и атаковать одной левой. Рассчитывать на внезапный нокаутирующий удар было смешно — самому бы не нарваться. Но его противник, видимо, ожидал от опущенной руки какого-то подвоха, поэтому сам больше защищался. Как бы то ни было, Юрий выиграл по очкам.
До следующего поединка было целых три часа, но восстановиться Кондрахин не смог. Последний бой отнял у него сил не меньше, чем четыре предыдущих вместе взятые. А тут еще рука… Оставалось надеяться на свой авторитет, ведь он был единственным из спортсменов обеих команд, кто пока не испытал горечь поражения.
Но соперник оказался не из пугливых. Видимо, и тренер что-то подсказал. На Юрия с первых секунд обрушился град ударов. Каждый из них мог стать последним. Кондрахин защищался в основном подставками плеча и локтя, на уклоны и нырки просто не хватало сил. Вот уже и левая рука словно не своя… Кулак бьет куда больнее, чем боксерская перчатка.
Лишь однажды Юрию удалось применить принцип "железной руки", некогда перенятый у одного из своих учителей — бурята Иванова. Это был сметающий блок с шагом назад. Такой удар способен переломать кости. Кости у белведа оказались крепкими, но пыл его поугас. По очкам Юрий, конечно, безнадежно проиграл, но хотя бы избежал почти неизбежного в его положении нокаута. Иначе говоря — сотрясения мозга.