Шурх.
Звук показался еще ближе, а на сумрачный свет набежала тень.
Господи, да что же здесь творится!!!
Инстинкты вопили об опасности, волосы на голове зашевелились, захотелось забиться в самый угол, скуля от ужаса.
Теперь мне совсем не хотелось увидеть, что скрывает закрытая дверь, эта каморка уже не казалась такой уж мрачной, я в душе радовалась, что на двери висел защелкнутый амбарный замок, а не простая щеколда. Есть шанс, что у того, кто сейчас так ужасает мое воображение, нет ключа. Есть шанс…
Шурх.
И тень полностью загородила сумрачный просвет под дверью. У меня внутри все сжалось, заледенев от напряжения. Дверь сотряс сильный удар, от которого сердце неприятно кольнуло, а тело, наплевав на связанные руки, подбросило вверх. Я стояла, часто дыша, стиснув руки в кулаки. Все мое внимание было приковано к двери, а за ней скрывалось нечто пугающее.
За дверью снова воцарилась тишина. Ни звука, ни шороха, даже чужого дыхания не слышно, но я уверена, оно никуда не ушло, все так же заслоняя блеклую полоску света. Теперь я точно знала, сейчас либо глубокая ночь, либо очень раннее утро, самое страшное время. У человека в эти часы самый глубокий и спокойный сон.
Напряжение не отпускало меня, тело мелко дрожало, я прислонилась к стене, медленно опустилась на матрас.
Кррррххх.
Было впечатление, что кто-то когтями скребет железную поверхность двери. Из горла вырвался сдавленный крик, я испуганно зажала рот руками. Что бы снова не закричать зубами вцепилась в веревки на запястьях.
За дверью видимо услышали меня и с удвоенным энтузиазмом заскребли в дверь, только уже где-то снизу.
Липкий ужас сжал меня в своих тисках, когда я увидела мелькающие снизу толстые пальцы с обломанными когтями. Оно, чтобы это ни было, рвалось сюда.
Черт! Да что же это? И как оно здесь оказалось? Это просто человек, просто человек!
В этот момент страстно захотелось помолиться, только я не знала ни одной молитвы.
Но вдруг все стихло, густая тишина опустилась мне на плечи непосильным грузом, заставив ссутулиться и сжаться в комок.
Шурх.
И под дверью снова возникла полоска света, но он уже не был тусклым как раньше.
Шурх.
Звук явно удалялся, а меня постепенно отпускало болезненное напряжение.
Шурх.
Я обессилено повалилась на матрас, зажмурила глаза и провалилась в вязкий как кисель сон.
Утром меня бесцеремонно разбудили громким стуком в дверь.
— Эй ты, просыпайся! — послышался громкий грудной голос из-за двери, который, несомненно, принадлежал женщине в возрасте.
— Чего так орать! Я не глухая! Какого черта вам надо? — ворчала я, раздраженная и не выспавшаяся.
— Открывай! — послышался еще чей-то тонкий девичий голос.
Дверь распахнулась, впуская с собой сноп яркого солнечного света. Пришлось зажмуриться и отвернуться, поэтому момент появления этой девушки я пропустила, а когда глаза перестали слезиться и противная зелень, застилающая зрение ушла, я смогла детально рассмотреть гостью…
— Ты! — растерянно выдохнула я, смотря на ту самую девушку, которая обнималась с Никольским.
— Я! — нагло ответила она, — тебе нравится, твой новый дом? — и рукой обвела тесную каморку.
— Безумно! — отмахнулась я.
— Плохо выглядишь подруга, — она сморщила аккуратный носик, брезгливо поджав губы.
— Не сомневаюсь, — медленно ответила я, продолжая, щурясь рассматривать визитершу.
Что ж стоит признаться, дорогая одежда и ухоженная внешность делала ее красивой, но это красота казалась настолько холодной, чуждой, словно эту куклу только что вытащили из блестящей обертки. Я усмехнулась своим мыслям, чем невольно озадачила гостью.
— Как тебя зовут? — тихо, но вполне уверенно спросила я, смотря прямо ей в глаза.
Она хотела сломить меня, напугать, но это лишь напускная бравада, меня таким не удивишь, я могу быть сколь угодно беспомощной, но когда меня начинают откровенно унижать, готова растоптать, сбить спесь…
— Что? Да как ты смеешь так со мной говорить?! — взвилась она.
— Я только спросила, как зовут ту, у которой хватило наглости и дурости, сунуть свои маленькие ручонки в горячие угли? Надеюсь, ты хорошо продумала свой план по моему устроению?! Может Никольскому я уже не нужна, но он никогда не простит жизнь своего ребенка, ни тебе, ни мне! — 'дура, самовлюбленная дура! — устало подумала я.
Кажется, она сейчас заплачет, черт!
— Ты чего, реветь собралась? — она зло посмотрела на меня и отвернулась. Сделав шаг к двери, обернулась, в ее глазах плескалось откровенное злорадство.
— Ты сгниешь здесь или умрешь…от страха.
Дверь за ней захлопнулась, а я почувствовала, как силы не пойми откуда взявшиеся во время разговора, стремительно покидают меня. Рухнув на матрас, мне захотелось плакать, но меня переполняла такая сильная злость, не дающая слезам найти выход.
А ведь она все верно продумала, Никольский решит, что я сбежала, будет искать, но моих следов не найдет, он и не подумает искать виновную в очаровательной куколке, которая только и умеет что улыбаться, да хлопать ресницами. Неужели она все это сама придумала?
Я покачала головой.
Нет, на это у нее вряд ли мозгов хватило, значит, кто-то добрый и люто ненавидящий Никольского подсказал, а кто у нас из таких? Правильно, Шорохов, но это из тех о ком я знаю…м-да не густо.
Я привалилась спиной к стене и отключилась от всего.
Не знаю, сколько я провела времени в таком состоянии, но длинный до этого прямоугольник солнца под дверью, теперь стал тонкой оранжевой полоской.
Вытянувшись на матрасе я потянулась.
Надо же, заперта, забыта всеми, и все равно чувствую себя, как на прогулке. Иммунитет черт его дери, после психушки все кажется мне простым и нереальным. Может, я не вылечилась, а еще больше тронулась умом?
Забавно. Что сможет выбить меня из этой непробиваемой скорлупы? Хотя, если задуматься, сегодняшняя ночь стала редким исключением, может еще пара таких жарких ночей и вуаля — человек во мне умрет навсегда? Все же надеюсь, что до этого не дойдет…