– Говорили, – кивнул монг. – Так приказала великая императрица Мей. В каждом городе и деревне ее провинции есть твоя большая статуя, в каждом доме – маленькая. И все это – в память о тебе.
Значит, Лали думает, что он погиб!
Через день монги въехали в деревню, и Блейд решил собственными глазами увидеть свою статую. Жители деревни, заметив его, менялись в лице, дети убегали с воплями, словно матери с рождения пугали их призраком чернобородого великана… Что там говорится в подобных случаях? «Засыпай скорее и не капризничай, не то придет сир Блейд и заберет тебя!»
Блейд долго рассматривал свое изображение, выполненное в нефрите и водруженное на мощном нефритовом постаменте. Наконец он решил, что статуя смотрится весьма величественно. Неужели любовь маленькой императрицы оказалась столь пылкой, что она решила обожествить его? Невероятно!
Он тронул каблуками коня и присоединился к колонне, но тут боль опять сковала обручем виски. Блейд припал к шее лошади, стараясь не вывалиться из седла.
А монги шли все дальше и дальше. На стене по-прежнему не замечалось никакого движения, только сигнальные огни пылали на огромных сторожевых башнях. Растуму не удалось выяснить, кто зажигает их каждую ночь – только слабое облачко пыли время от времени поднималось далеко на западе.
Воевода уже совсем потерял терпение.
– Как же мы заключим договор с Катом? – возмущался он. – Их солдаты, словно привидения, прячутся где-то, – а потом нападут, даже не спросив, зачем мы сюда пришли!
– Терпение, – успокаивал его Блейд. – Нужно только не прекращать попыток, и они непременно ответят.
Растум ворчал, но слушался. И маленькие отряды разведчиков с белыми лошадиными хвостами на копьях – символом мира – снова отправлялись далеко на запад.
А впереди все так же продолжали перемигиваться сигнальные огни, и никто не спускался со стены, чтобы встретиться с ними. Растум совсем помрачнел и постоянно бормотал о том, что упрямство Блейда заведет их в ловушку.
Бейбер теперь вырядился в тяжелый кожаный доспех, обзавелся мечом и пикой и разъезжал на лошади, отлично управляясь с ней одними руками. Однажды он увязался за Блейдом и начал обеспокоенно высказывать ему свои претензии:
– Я попал в незавидное положение, – признался он. – Конечно, я – твой человек, но я, к тому же, человек Растума. И боюсь, что он прав – по твоему настоянию мы зашли очень глубоко на имперскую территорию, и все идет к тому, что скоро нам придется с ними драться. Коли такое произойдет, я, как все, буду убивать катайцев. А что сделаешь ты?
Блейд холодно взглянул на него.
– Разве я не убивал их во время штурма города? Ответь на мой вопрос, и тем самым ответить на свой.
Старик прикрыл сияющую под солнцем лысину капюшоном плаща и покачал головой.
– Тогда тебе пришлось драться, ибо ты был рабом. А сейчас ты свободен… и ты – их бог. Никто не в силах заставить тебя делать то, чего ты не хочешь.
– Да, но если имперские солдаты нападут на нас, я не собираюсь бросать монгов на произвол судьбы. Я стану драться вместе с вами, и Растум это прекрасно знает. Лучше всего, если нам удастся обойтись без кровопролития. Скажи мне честно, старик, неужели ты не устал от непрерывной войны?
Бейбер украдкой посмотрел на разведчика и вытер со лба пот.
– Устал, сир Блейд, – печально кивнул он, – давно устал. Я уже стар и хотел бы провести свои последние годы в мире и спокойствии. Но, по-моему, ты добиваешься невозможного, – Бейбер пожал плечами. – Войны всегда были и всегда будут. Как иначе храброму человеку заработать себе на достойную жизнь? И все же мне больше по нраву твоя идея.
Боль пронзила голову Блейда, и пару минут он обливался холодным потом, стараясь всеми силами удержаться в седле. Потом спазмы прошли. Да, сегодня Лейтон подобрался к нему совсем близко! Блейд помотал головой и вытер лицо краем плаща.
– Тебе нездоровится? – сочувственно поинтересовался Бейбер.
– Ничего, просто я тоже устал. И я хочу, чтобы катайцы перестали играть в прятки и ответили на наши призывы.
Ранним утром войско перебралось через невысокий хребет и начало спуск в глубокую горную долину, по форме напоминающую котел, посреди которой раскинулся еще один небольшой городок. Глядя с высоты, Блейд мог легко различить гордо реющий над городскими стенами флаг с изображением луны и таинственный зеленый блеск его статуи, установленной на центральной площади. Люди на улицах спокойно шли по своим делам, не обращая на монгов никакого внимания.
Растум, нахмурившись, подал сигнал к остановке. Задумчиво потеребив повязку на своей культе, воевода посмотрел на Блейда. Перед ними лежала тропа, спускавшаяся вниз, прямо к городским воротам.
– Не нравится мне это, сир Блейд, – главнокомандующий указал на цепь высоких утесов, закрывающих выход из долины. – Слишком все тихо. А в этих скалах может спрятаться целая армия. Как бы не угодить в ловушку… Ты ведь знаешь, что долгий поход и штурм того города у моря подорвали наши силы. Полегли лучшие воины, а молодежь еще только подрастает.
– Да, все так, – кивнул Блейд. – Но пока я не вижу армии, преследующей нас.
Растум все еще хмуро оглядывал окрестные холмы. Потом он решительно произнес:
– Мы останемся здесь, наверху. Я не поведу своих людей в ловушку, хотя… – взгляд его обшарил зеленую солнечную долину, мирно и приветливо раскинувшуюся перед ними. – Это был бы прекрасный дом для нашего народа. Здесь мы могли бы обосноваться и поискать иные пути, ведущие к процветанию.
Блейд внимательно следил за лицом воеводы.
– Нет, не монг, мой друг, – сказал он наконец. – И все же – монг. Правда, такой, какие не снились твоим чистокровным подданным.
Растум гордо кивнул.
– Я – каук. Но это мои люди я несу за них ответственность и обязан заботиться о них. Поэтому я также и монг.
– А теперь, воевода, – сказал Блейд, оглядывая долину, – постарайся не наделать ошибок и отпусти меня вниз на переговоры. Одного. К сожалению, ты оказался прав.
На противоположной стороне долины выбиралась из скал и строилась ровными шеренгами огромная армия. По ветру трепетали разноцветные знамена, далекие звуки горнов наполнили прозрачный утренний воздух.
Растум дернул себя за бороду и выругался.
– Я предупреждал тебя, сир Блейд! Посмотри, сколько их! Если нас заставят драться, то с монгами будет покончено за день!
Полки катиан все прибывали и прибывали. Тысячи кавалеристов, тьма пехотинцев. Сделав быстрый подсчет, Блейд оценил численность противостоящей им армии примерно в полмиллиона. Похоже, они специально выбрали это место, чтобы дать бой монгам. Неужели он был так неосторожен – и действительно завел этих храбрых и преданных ему людей в смертельную ловушку?
Охранники Растума, тревожно переговариваясь, наблюдали за тем, что происходит в долине. Можно спорить, что путь назад тоже отрезан. Старый воин-монг, со страшными шрамами на лице, тихонько затянул песню смерти.
Воевода обернулся и сурово посмотрел на него.
– Побереги свой голос, приятель, мы пока еще живы.
Городские ворота распахнулись, и оттуда во весь опор вылетел одинокий всадник. Оставляя за собой густой шлейф пыли, он помчался навстречу колонне. Монги в мрачном молчании глядели, как странный посланец подъезжал все ближе и ближе. Внезапно Блейду показалось, что он уже когда-то видел этого человека.
Улыбнувшись, разведчик качнулся к уху Растума и тихо прошептал:
– Утихомирь людей, воевода, пусть не беспокоятся. Я знаю этого гонца и сейчас поеду с ним потолковать. Думаю, нам удастся покончить дело миром.
Растум уныло кивнул и передал приказ по цепи. Всадник остановился в сотне метров перед головой колонны и снял с головы шлем. Квеко!
– Квеко, – шепнул воеводе Блейд. – Командующий войсками императрицы Мей. Его ранг примерно соответствует моему.
– Он машет белым флагом, – проворчал Растум. – Иди и побеседуй с ним, сир Блейд. Только возвращайся обратно. Помни, ты дал мне слово чести.
– Я обязательно вернусь, – улыбнулся Блейд.
И он погнал коня навстречу полководцу императрицы. Когда Блейд подъехал, Квеко вскинул руку в приветственном салюте. Он по-прежнему отлично смотрелся в своем блестящем деревянном панцире с символом луны на груди. Впервые за многие месяцы Блейд вновь услышал певучую катайскую речь; она музыкой зазвучала в его ушах.