Шушпанов Аркадий Николаевич
Нехорошо обманывать старух
- Аннотация:
"Вам часто по жизни намекают, что вы - гений? Мне вот первый раз. И надо же - посмертно."
А начиналось так.
Я проснулся в семь, если верить будильнику. Обычно сам раньше девяти не встаю, а тут - нате. Обратно не засыпалось, и пришлось встать.
Конечно, опять без зарядки. На душ меня, правда, хватило. Потом расчесал кудри и водрузил на нос свои стекла.
Маша говорит, что в них я похож на Леннона. Льстит. Не похож я на Леннона. Глаза карие, волосы черные, курчавые и жесткие, и нос не как у него. И не скажу сколько лишних килограммов. Хотя не много, не думайте.
А дальше, собственно, и началось.
В комнату опять вошел - и офигел. Извините, но по-другому не скажешь. Именно офигел.
На столе был компьютер. И кабы он один. Тут тебе и модем, и сканер, и принтер лазерный. Монитор на жидких кристаллах, а клавиатура будто слегка расплавленная - как часы на полотнах Дали. Эргономическая. И рядом еще лэптоп. Все новейшее и жутко дорогое.
Только вот нет у нас с отцом таких денег. Я и в Голландию за свой счет ни за что бы не съездил.
Но ведь не мог же я проспать компьютер! Его же принести надо, установить. Он вон, работает, на скринсэйвере какая-то многомерка плавает. Кстати, кто его включил?
Выглянул в окно. Совсем плохо. Во дворе сирени полно, и сейчас самый цвет. Оборвали, что ли, за одну ночь? Наши бы им оборвали.
Чувствую: будут еще головоломки. И точно. У меня прямо ноги подкосились.
Из кухни вышел Мирон.
Настоящий Мирон, а не кто-то такой же здоровый, черный и пушистый. И морда - его, хитрая, и шрам на носу, полученный во время донжуанских похождений. В общем, тот самый, которому, по идее, два года как полагалось бы спать вечным сном в коробке из-под обуви. Под той самой сиренью, которой, по идее, полагалось бы цвести.
Мирон разинул пасть и промяукал. Тут я послал все к чертовой бабушке, схватил его в охапку и прижал. Он сначала недовольно хрюкнул, но затем, устроившись, тихо затарахтел от счастья.
А у меня воровато прошмыгнула слеза.
Раздался телефонный звонок.
- Алло?
- Здравствуйте, - поздоровались из трубки. - Евгений Васильевич?
Я чуть было не брякнул, что отца нет дома. Сразу не сообразил. Евгений Васильевич Сазонов - это я. Но меня никто еще так вот полностью не называл.
- Да, - отвечаю.
- Евгений Васильевич, мне бы хотелось с вами поговорить. Можно?
- Можно, - разрешаю. - А вы кто?
- Зовите меня просто дядя Леня.
- Ладно. Тогда и вы меня - просто Женя.
- Хорошо... Женя. Буду у тебя через несколько минут.
За эти несколько минут я успел налить Мирону молока и поставить чайник. Есть почему-то желания не было.
Дядя Леня оказался молодым дядькой лет тридцати, одетым с ног до головы в джинсу, светловолосым и бородатым. Если бы я снимал "Графиню де Монсоро", обязательно взял бы его на роль де Бюсси.
- Доброе утро, Женя. - Улыбка у него тоже хорошая.
- Здравствуйте. Чаю хотите?
- Лучше кофе.
- А у нас нет.
- Думаю, что есть. Посмотри в шкафчике.
Я тупо прошел на кухню и посмотрел. Отец будет рад. Он любит.
- Если не возражаешь, поговорим здесь, - дядя Леня стоял у меня за спиной.
Потолковать на кухне я и сам люблю. Заварил по чашке, сел у окна. Дядя Леня занял табурет напротив, бросил в чашку сахар и, не торопясь, сделал глоток.
- Может, хватит издеваться? Скажете, в чем дело?
Понимаю, грубиян. А у вас бы терпения надолго хватило?
- Извини, - дядя Леня поставил чашку. - Мы были правы: нервы крепкие. Легко адаптируешься.
- Откуда все? Какой сегодня день?
- Семнадцатое мая.
- А почему на улице лето?
- Ты ведь его больше любишь.
Правда
Меня осенило
- Это... это все не реально, да? - А выговорить труднее, чем догадаться.