Ответили мы со Славой.
— Ну, хорошо тогда.
— Только фотки потом скинете нам. Хорошо? — улыбнулся я, — Там, на флешку, или через инет ваще.
— Ну, уж само собой, — улыбнулась Катя.
Я взял несколько аккордов на гитаре, проверив таким образом, насколько она удовлетворяла моим требованиям настройки.
Катя положила свой маленький рюкзак на стул, затем сняла куртку и повесила ее на какой-то торчащий в стене гвоздик, намекающий на то, что он вешалка.
Марина осмотрела репетиционную комнату и начала готовить свой фотоаппарат для работы.
— Как у тебя дела-то? — спросил я, обратившись к Кате.
— Да ничего, в общем. Щас работаю промоутером. В "кока-коле".
— А-а-а, в "кока-коле". У меня чувак знакомый в "кока-коле" работал мерчендайзером, — ответил я, — Говорит — вот там, на работе, ей чуть ли не руки моют, особенно на складе, ее там можно пить сколько угодно, а с собой домой брать нельзя.
— Угу… — как-то с улыбкой кивнула головой Катя, видимо еще не зная о таких нюансах, — Ну и я вот тоже решила устроиться на лето.
— Понятно, — произнес я.
— Так что вот, пока работаю.
— Ясно… Это тоже хорошо.
Катя улыбнулась, потом посмотрела на нас со Славой и сказала:
— Ну чо, сыграйте уже что-нибудь. Мы хоть послушаем.
Я включил на полу примочку, поймал взглядом Славу и кивнул ему головой.
— Давай эту, которую только что играли.
Он отсчитал палками четыре доли, и мы начали свой долбежник, от души прокачивая всю репетиционную комнату и еще те пару метров в радиусе на улице, которые были за железной дверью, обитой изнутри ворсистой тканью.
Пока мы играли, Катя начала прибираться. Хотя ее никто об этом не просил, но видимо женский инстинкт сработал, желание навести чистоту превозмогло понимание того, что ты находишься не у себя дома. Она выбросила в мусорную урну какие-то грязные пластиковые стаканчики и бумажки, поправила покрывало на кресле. Эта репетиционная база сдавалась в основном только для знакомых и широко не рекламировалась, поэтому ее владельцы не всегда утруждали себя наведением в ней порядка, обустроив ее скорее как уютную комнату, а не как рабочую базу, и там иногда бывало немного грязно. Катя прибралась пока мы долбились, успев заглянуть в каждый угол в этой комнате. Вопреки моим еще несформировавшимся, а от того и не совсем правильным представлениям о мышлении лесбиянок, она обладала всеми теми женскими качествами, которые свойственны слабому полу, не успев, может быть, еще растерять их в специфике своего образа жизни, она не превращалась в мужчину, не теряла полностью женственности. Хотя и одевалась как пацанка и явно не утруждала себя размышлениями о собственной сексуальности, или, по крайней мере, просто блокировала в своем сознании эти размышления.
Пока Катя прибиралась, ее подруга Марина начала фотографировать нас в процессе нашей игры. Она делала интересные, как мне показалось, ракурсы, заходя с разных сторон, снимая то меня в полный рост, то мои пальцы на грифе гитары, то уходящий вдаль гриф в перспективе, то выражение лица, точно так же и Славу, долбящегося на барабанах, размахивающего палками, то просто одни палки в воздухе, то удары по тарелкам, или тупо ударную установку. Мне показалось, что она действительно знала свое дело и правда умела фотографировать. Я интуитивно начинал работать на камеру, подстраиваясь под объектив, принимая именно те положения тела и двигаясь именно так, как думал, что будет красиво. Я привык вести себя на сцене и рефлекторно начинал играть, как актер, или какая-нибудь модель, не расслабляясь в уютной обстановке, а включая все свое тело и разум в состояние напряжения.
Мы проиграли свою тему, я ушел в затихающую каденцию и плавно закончил под легкий стук барабанных палочек по "райду" (тарелка на ударной установке).
— Круто, — с улыбкой сказала Катя, — Вас наверно на улице реально слышно было.
— Надо дверь, наверное, поплотнее закрыть, кстати, — заметил я с улыбкой, — А то там прохожие наверно пугаются.
Марина переключилась с нас на интерьер комнаты, снимая на фотоаппарат обстановку, обитые войлоком стены, аппаратуру и инструменты.
— Ну что, все здесь прибрала? — с улыбкой спросил я Катерину.
— Тут бы еще мусор вынести и пропылесосить, пыль протереть, — посмеялась она.
— Ну… это, я думаю, уже скорее забота владельцев базы.
— Тут грязно на самом деле.
Я только пожал плечами.
— А ты, Марина, давно занимаешься фотографией? — начал я потихоньку включать эту девушку в процесс общения.
— Ну… где-то… несколько лет, — скромно ответила она, фотографируя висящий на стене плакат.
— А сама этому обучаешься, или тебя кто-то учит?
— Ну, в основном сама, читаю литературу всякую разную… в Интернете смотрю информацию, на форумах общаюсь.
— Понятно, — кивнул я головой, — А у нас, кстати, щас проходят где-нибудь в городе выставки каких-нибудь фотографов, не знаешь?
Марина немного оторвалась от фотоаппарата и, выпрямившись после съемки какого-то темного угла, задумалась.
— Ну… к нам на следующей неделе один фотограф приезжает со своими работами.
— Да?… Хм… Так-то интересно было бы сходить посмотреть.
— Ну, я, возможно, смогу билеты достать, — ответила Марина.
— Правда? Даже так? Это было бы замечательно. Я хоть схожу, наконец, на фотовыставку, — произнес я.
Затем я посмотрел на Славу, тихо сидящего за ударкой в углу.
— Ну чо, упырь, пойдем на выставку?
Он как-то так улыбнулся, не цинично, но с каким-то таким видом, типа "Какая еще нафиг фотовыставка, чувак".
— Ну, мы если что, и сами билеты купим, нам главное сообщить, где и когда она будет проходить, — сказал я.
— Хорошо, — кивнула головой Марина.
Мы снова переглянулись со Славой и решили, что пора сыграть еще что-нибудь.
— Давай эту тему, — произнес я, начиная фигачить в фанковском ритме первый аккорд, — Щас сыграем и потом начнем тебя мучить, — обратился я уже к Кате.
— Я уже готова, — ответила она, улыбнувшись.
И мы снова начали долбиться, только наполняя комнату уже не альтернативным металлюжным "мясом", а танцевально-веселыми фанковскими ритмами. Слава долбился так, что у меня реально звенело в ушах, и мне казалось, что не примоченная гитара звучит немного тихо.