— Ага, Флоп работать пошел… А Мила где?
— У нее дела какие-то, — ответил Коля.
— Понятно. Ну, логично.
— "Межгалактические бобры с высоким уровнем тестостерона" — вот так назовите группу, — предложил, наконец, Майк, указывая на меня пальцем.
Я глубоко вздохнул и покачал головой.
— Группа с таким названием изначально обречена на андерграунд, — устало повторил я.
17.
Я всегда знал, что государственная система это самая мощная и профессионально работающая машина пропаганды идей. Правительство всегда разводило свой народ как стадо баранов, и правители всегда управляли толпами людей, используя различные способы психологического воздействия. Они исследовали сложившуюся конъюнктуру актуальных для народа потребностей и умело играли на этих потребностях, детерминируя поведение людей в соответствии со своими задачами. Иногда некоторые потребности еще нужно было сформировать, создав у людей иллюзию того, что какие-то вещи им действительно необходимы, хотя на самом деле они могли обойтись и без них. Дай человеку то, что ему нужно — и он будет тебе рабом. Как бы хрен с ним с патриотизмом, я понимал, что государству нужно хоть как-то дисциплинировать и организовывать такие огромные массы народа, иначе начнется хаос. Хотя и здесь уже давно наблюдался сильный перегиб и под завесой пропаганды высоких патриотических чувств, формируемых у населения, скрывалось элементарное желание тех или иных сил, конкретных личностей, тупо набить себе карманы баблом.
Я видел, что президент, судя по всему, является не единственной силой в стране. Ему противостоят различные структуры. И это противостояние идет не на уровне политической борьбы и дебатов в парламенте, это намного глубже. Скорее похоже на разделение сфер влияния и конфликт интересов. С виду вроде казалось, что президент Дорожин устанавливал свою сильную власть, отбивая ее у других личностей или каких-то группировок. Было ли это показательное выступление, или же президент на самом деле кровью и потом пробивал свою вертикаль власти — мне до конца трудно было разобраться. Я наблюдал другой фарс — как президент допускал где-либо ситуацию полного и абсолютно безнадежного катастрофического коллапса, а потом приходил с таким грозным лицом разруливал косяк и становился всенародным героем, под шквал аплодисментов произнося какую-нибудь пафосную, но до слез цепляющую что-то такое в глубине души, речь. И фигня то, что на протяжении десяти лет эта проблема копилась и никак не разрешалась, усугубляясь только с каждым годом, пока не была доведена наконец до такого состояния, когда ее уже невозможно было игнорировать, когда вскрывались такие вещи, от которых даже у активистов движения "Наше" в голове возникал когнитивный диссонанс, грозящий полной и далеко не быстрой перезагрузкой всей системы сознания. Хотя в последнее время я действительно наблюдал некоторые улучшения в нашей стране в тех или иных сферах, и мне казалось, что здесь на самом деле что-то меняется в лучшую сторону. Возможно, наш президент и вправду пытался наладить жизнь в этом ужасном государстве и сделать ее для простых граждан более достойной. И возможно ему когда-нибудь справедливо будет памятник поставить. Но, тем не менее, я не доверял никому. Ни средствам массовой информации, ни политикам, ни тем более бизнесменам, ни даже президенту с его командой. Я видел как часто за туманом правильных и красивых речей, психологически грамотно построенных, так, чтобы оказывать на людей определенное влияние, скрывается собственный эгоизм и элементарная жажда наживы, а иногда и откровенное зло. Я видел это даже в церкви. И уж тем более у меня не было никакого доверия к государственной системе, совсем недавно еще пытавшей людей в тюрьмах за религиозные убеждения.
Я видел фарс во всей этой государственной политике. И для меня это все было чем-то самим собой разумеющимся. Но все же некоторые вещи у меня вызывали… ну не то, чтобы прям шок, меня трудно было чем-то шокировать… но, по крайней мере, вводили меня в какой-то такой ступорок легкий. Я не понимал, как такое может происходить на ТАКОМ уровне. Правительство, как политическая сила, использовало до тупости примитивные и ничем не прикрытые приемы оказания воздействия на массовой сознание людей. Правительство играло на самых элементарных инстинктах и чувствах. Оно использовало самые простые способы заставить народ идти в нужном направлении. Я поражался — как так? Ведь у нас не Америка, не Запад, это там проститутка, мило называемая секс-бомбой, может агитировать за кандидата на выборах, и люди будут на это вестись. Но ведь у нас же так не пройдет… Или пройдет?… Нет, не пройдет. У нас ведь есть люди с высшим образованием, есть интеллигенция, есть молодежные движения с альтернативной философией, есть люди религиозные, есть какие-то понятия морали и нравственности. Не то, чтобы этого всего не было на Западе, но у нас все-таки это автоматически формирует у людей какое-то альтернативное мышление. А тут — такая, извиняюсь, полная ХРЕНЬ.
Вот так, к примеру, правительственная партия "Медвежья лапа", чтобы привлечь на свою сторону больше народа, эксплуатировала на популярности известных людей. То есть люди, которых по тем или иным причинам знала вся страна, а также те люди, которых по каким-то причинам уважали и которые представляли из себя что-то вроде "народного героя" — вступали в партию и даже получали депутатский мандат в Государственной Думе. И все бы ничего, но проблема была в том, что такими людьми становились не какие-нибудь известные общественные деятели, не профессора или члены академии наук, не юристы или экономисты с докторскими степенями и даже не журналисты, а всякие там спортсмены, гимнасты (или гимнастки), актеры, стилисты или даже просто какие-нибудь тусовщики и тусовщицы, которые прославились исключительно за счет своей гламурной, ни к чему не обязывающей жизни. То есть членами партии и депутатами в Думе становились не просто люди, которые не имели к политике никакого отношения, в принципе, а люди, которые даже толком не знали, что реально нужно сделать в этой стране, чтобы страна смогла встать с колен и отмыться от грязи и крови — и уж тем более они не знали, как это нужно сделать. Но это, в общем-то, было и не важно, потому что задача этих людей заключалась не в том, чтобы составить грамотные законы и проконтролировать их грамотное исполнение — и даже не в том, чтобы бороться с коррупцией или демографическим кризисом — а всего лишь в том, чтобы привлечь голоса своих поклонников на сторону этой самой правительственной партии и просто тупо повысить ее рейтинг. Это был просто такой пиар-ход. Кумиров молодежи просто использовали как ярко блестящие, слепящие глаза, но абсолютно бесценные, безделушки, на подобии тех, которые используют в своих клипах пафосные рэперы, демонстрируя в качестве дорогих украшений бутафорский реквизит, выдавая стекло за бриллиант, а фольгу за платину — чтобы сэкономить на бюджете по раскрутке проекта и формированию статуса. Это даже не шоу-бизнес, это еще круче — это политика с использованием приемов и законов шоу-бизнеса. Одним их таких приемов было — раскрутить, а точнее, впарить пустышку и заставить всех восхищаться этой пустышкой, заставить всех почитать пустышку за нечто стоящее. Одним из основных законов политики и шоу-бизнеса было: людей всегда можно заставить жрать дерьмо… если постараться. Государство работало со своим народом как с проголодавшейся отупевшей обезьяной — заманивало в клетку большим сочным желтым бананом. В данном случае роль такого большого сочного желтого банана выполняли известные актеры, спортсмены, артисты, и другие работники развлекательного жанра. А иногда и вообще происходило нечто совсем уж невероятное — членом или даже лицом правительственной партии становились популярные люди, которые в значительной степени своей популярности были обязаны публичному… хм… стриптизу. Что хорошего могла принести стране стриптизерша и, по совместительству, ведущая какого-то музыкального канала — лично я не понимал. И мне почему-то казалось, что известные общественные деятели, профессора и члены академии наук, юристы и экономисты с докторскими степенями и даже журналисты — тоже как-то слабо себе это представляли. Но факт оставался фактом — государство в своей правительственной пропаганде использовало настолько примитивные и открытые, ни чем не замаскированные, методы, что оболванивание МАСС становилось просто неприлично очевидным. Правительство всегда целенаправленно и планомерно работало над формированием сознания своего народа — работало таким образом, чтобы превратить мышление большинства людей либо в рабское, страхом загнанное в угол, либо в животно-обезумевшее фанатичное. Но после дешевых пиар-акций с применением рекламных технологий и привлечением популярных артистов, которые кроме актерской игры в боевиках или длинных красивых ног, закрученных вокруг обруча на олимпийских играх, в общем-то, ничего другого продемонстрировать больше не могли — после такой откровенной и не прикрытой пропаганды у меня оставался один вопрос: то ли правительство действительно считает свой народ просто стадом баранов, что работает с ним настолько грубо, то ли этот народ действительно является просто стадом баранов — если уж с такой легкостью ведется на весь этот лохотрон?
И я не знаю, как там у известных общественных деятелей, профессоров и членов академии наук, юристов и экономистов с докторскими степенями и даже журналистов — но лично у меня почему-то не вызывала уважения и какого-либо доверия Дума, в которой одна треть состояла из спортсменов и певцов, вторая треть — из олигархов и воров в законе, а последняя треть — из просто психически не уравновешенных людей, постоянно бегающих со стаканами воды и непременно жаждущих эту воду на кого-нибудь да выплеснуть.
А нет — еще оставались коммунисты, да!… да… м-да…
Это сильно утешало, конечно.
Продолжая нить рассуждений, я останавливался перед вопросом — "А чем же я отличался в данном случае от правительства своей страны?" Кроме невероятно огромной разницы в масштабах, и того, что я работал, как мне казалось, не настолько грубо — существовало и другое, более значительное, отличие. Все-таки конечным результатом моей работы являлась свобода разума и независимость мышления человека. Я давал выбор. А именно его, как ни странно, как раз и не хватало. Сознание людей уже было сформировано обществом, государством и различными проявлениями культуры. И большинство людей, не могли выйти за те рамки, которые эти реальности для них установили. Моя задача заключалась в том, чтобы человек начал, и даже захотел сам искать истину. Я должен был не затащить толпу в храм и удержать ее там любыми способами. Я должен был сделать так, чтобы вера человека стала его личной верой, его личным решением, его личным осознанием — его личным выбором. И уж если человек сам, имея все знания, осознанно, выбирал дорогу, ведущую, по моим представлениям, в ад — здесь моя работа была закончена, и больше я уже ничего не мог сделать.
Мне оставалось только молиться.
Но до этого момента еще нужно было дойти. Вначале необходимо было разрушить в сознании человека некоторые стереотипные представления об определенных вещах, раздвинуть границы его мышления и сделать процесс восприятия реальности более объективным — чтобы он происходил без оглядки на какой-то собственный и не всегда правильный опыт.
Итак, этап третий — разрушение стереотипов и постепенное приобщение человека к религиозным ценностям и церковным понятиям.
Человеческий разум ко всему привыкает. Но иногда поступление какой-либо новой информации в старую и уже сформировавшуюся громоздкую и очень инертную систему мышления — приводит либо к полному отторжению этой информации, либо начинает перестраивать сознание, что в свою очередь приводит к когнитивному диссонансу, затем рождает внутренние конфликты, и еще может просто переклинить мозг, тогда разум человека может просто зависнуть, и человек… двинется в сторону светлого и безоблачного бесконечного горизонта… и обратно уже не вернется. Но это крайние случаи. Как правило, даже если человеческое сознание не принимает ту или иную информацию, и эта информация не проходит через фильтры сложившихся стереотипов — тем не менее, она оставляет свой некий определенный след и самое главное оседает где-то в глубинах памяти. Последующие попытки внедрения этой информации в разум приводят к тому, что разум начинает привыкать и со временем воспринимает эту новую информацию уже как нечто более-менее знакомое и относительно понятное. Если действовать аккуратно и ненавязчиво, то рано или поздно начинают включаться процессы анализа этой информации, в ходе которых человек может обдумывать это новое, что совсем недавно ему казалось чем-то невероятным или не правильным. Так сознание человека постепенно привыкает к тому, что совсем недавно отторгало и идентифицировало, как нечто чужое и не приемлемое для восприятия. Планомерное и целенаправленное доведение данной информации до сознания приводит к тому, что рано или поздно разум все-таки начинает воспринимать эту информацию без каких-либо серьезных опасений и перестает строить преграды для ее проникновения в мозг. То, что совсем недавно казалось чуждым — теперь становится чем-то совершенно естественным и уже кажется таким… ну… относительно нормальным. Человек привыкает. Здесь очень важно, чтобы на этом этапе в самом начале сознание человека не получило какого-либо негативного эмоционального опыта при восприятии этой информации. Очень большой ошибкой многих людей, в том числе религиозных, является чрезмерное навязывание своих идей, их постоянная и непрерывная и слишком частая пропаганда — наступает момент, когда люди уже не могут слышать об этих вещах, когда поток информации, грубо говоря, просто штурмует их мозги, и начинает доставлять неудобства и вызывает негативные эмоции, и потом уже достает до такой степени, что разум начинает просто тошнить от этих новых идей, и тогда сознание ставит уже не просто фильтр, оно закрывается, оно присваивает этой информации свой идентификационный номер, характеризуя ее уже как нечто агрессивное и неблагоприятно воздействующее. Разум начинает защищаться. Он уже не присматривается — он уже четко знает что это, и ставит свой штамп, а потом включает все возможные механизмы защиты, лишь бы только оградить себя от этого. И потом уже идентифицирует абсолютно любую новую информацию, которая по контексту хоть как-то увязана с этим штампом — как нечто опасное, от чего лучше держаться подальше. Таким образом, если допустить какой-либо негативный эмоциональный фон или контекст при потреблении этой новой информации — человеческий разум может закрыться от нее навсегда. В таком случае пропаганда этих идей станет крайне затруднительна. Большинство сект и вообще просто любых организаций — религиозных, коммерческих, террористических — занимающихся вербовкой людей, понимают это, поэтому, как правило, действуют грамотно и аккуратно.
Мы сидели со Славой у меня дома. Разговаривая за всякую фигню, обсуждая различные забавные моменты в своей жизни, мы непринужденно разбалтывали друг другу всякие интересные секреты своих знакомых. Развалившись на стуле, и с закинутыми на стол ногами я, сложив внизу живота руки, слушал последние новости из церкви. И прикалывался — над тем, что слышал. Но это, правда, к делу уже не имело никакого отношения.
Слава достал сотовый телефон и, вперившись глазами в дисплей, начал что-то искать.
— Катя седня ходила на какой-то концерт… концерт каких-то там… исландских… или ирландских… короче каких-то там языческих песнопений, — произнес он.
— Ага… понятно… И чо?
— Ни чо… так просто…
— Когда ходила?
— Да вот, вечером. Как раз должна была уже вернуться домой. Ну, в смысле концерт уже должен был закончиться.
— А где проходил?
— Да, там, в клубе каком-то.
— Ясно.
— Может, полечишь ее? — предложил Слава, оторвавшись от телефона и посмотрев на меня снизу с кушетки, на которой сидел.
— Полечить?
— Ну да. Там, затрешь ей чо-нибудь… про религию… Я тебе аську включу на сотовом, побазаришь с ней.
— Ну давай, чо, — ответил я непринужденно.
— А давай, может, я вообще тебе ее аську дам. Периодически будете переписываться.
— Ну можно. Она сама-то как — согласна?
— Да, конечно. Она сама хотела, чтобы я тебе ее аську дал.
— Понятно. Ну ладно тогда, конечно, давай, какие проблемы.
— Держи.
Слава кинул мне снизу свой телефон, который я кое-как поймал у себя на бедрах на скрещенных выпрямленных ногах.
— Ха-ха!… А если б я не поймал, — заметил я.
— Ну, ты же поймал, — спокойно ответил Слава.
— А приколись, если б не поймал. Чисто понт такой, да, я понимаю, красиво выглядит. А приколись — я раз-раз, такой хоп, хоп и а… бдышь!… и все короче… Корпус отлетел там, дисплей треснул… Ха-ха, такой кривой понт был бы, — продолжал я потешаться.
— Костя, зачем говорить о тех вещах, которые все равно уже не случились? Ты же уже поймал.
— Нет, я просто реально очень долго ржал бы, если бы не поймал, — продолжал я говорить, смеясь, и свободно размахивая кистью руки, в которой у меня был Славин сотовый телефон, — Это знаешь как на сцене — певцы с микрофоном, там, подача, актерское мастерство, нужно как-то двигаться, все такое — и микрофон, такой без шнура, который радио, иногда бывает, подбрасывают в руке и ловят… как барабанную палочку. Я понимаю, что они это отрабатывают. Но приколись — во время песни, в паузе раз такой и… и не поймал… мимо рук… микрофон короче грохнулся, с таким звуком еще, так "бдышь!", на весь зал — потому что чувак в живую пел, микрофон был реально подключен. Начал поднимать с пола, замешкался и раз — пауза уже прошла, и не вступил там, где нужно, долю пропустил и всеееее. Вот косяк-то реально будет. Там весь зал будет ржать. Так облажаться. Хотел как лучше, а получился такой косяк. Долю пропустил еще, не вступил потом. Причем ладно если с музыкантами играл, еще ни чо, они потерпят, проиграют пару лишних тактов, а если под минусовку пел… а-ха-ха-хааааа!… вот это ваще жесть, — я продолжал ржать.
— Ладно, Костян, Катьку полечи, — с улыбкой произнес Слава.
— Да щас, щас, — успокаиваясь после приступа ржача, ответил я.
— Только пиши сразу от себя, скажи, что это ты.
— Ладно.
Я пролистал список контактов в аське в Славином телефоне и активировал контакт Кати.