(1995)
[email protected] Владимир Егоров
ОБРЕЧЕННЫЙ МСТИТЬ
"-Справедливость и право на моей стороне, - сказал он. - Я угнетенный, а вот угнетатель! Это из-за него я потерял все, что любил, все, что мне было дорого и свято..." (Жюль Верн "20000 лье под водой")
"...(записи на внешних листах скрутки полностью уничтожены морской водой) исторический фильм. Рядом с огромным авианосцем Империи он выглядел столь же хрупким, сколь и изящным. Я вспомнил детство, в котором мечтал плавать именно на таких кораблях, лазить на мачты, слушать, как хлопают паруса... Впрочем, они уже тогда считались глубоким анахронизмом; несколько трофейных бригов, кажется, использовали в учебных целях да, опять-таки, в кино. Неужели современные режиссеры еще не окончательно перешли на компьютерную графику?
18 мая. Снял номер в гостинице. Перед этим кружил по городу, по привычке пытаясь оторваться от воображаемого хвоста. Конечно, это все бесполезно. Имперские ищейки должны выйти на меня, самое позднее, в начале июня - и то, если избыточность шифра (текст уничтожен)... ...ловушка, но слишком изощренная для их тупых мозгов. Сначала появились калькуляторы, потом компьютеры - дети совсем разучились не только перемножать в уме числа, но даже складывать. Нет, агенты МБР схватили бы как-нибудь буднично. Действительно, интересно, кто именно стоит за этой телеграммой!
20 мая. Они позвонили мне по телефону. Вот так, запросто. Обратились по тому имени, под которым я остановился. Голос в трубке вежливо предложил мне явиться на общее собрание (???) для обсуждения конкретных условий заманчивого предложения. Послезавтра за мной заедет проводник; если передумаю - достаточно сказать ему об этом. Он передаст мне пакет с деньгами, это компенсация за мои транспортные расходы (!!!), и удалится навсегда. Последний раз меня разыгрывали похожим образом в классе, кажется, в восьмом. Я шутку не оценил и набил за это морду. Не пора ли спалить дневник? А какая, собственно, разница?
21 мая. Все вышло совсем не так, как намечалось. День оказался переполненным событиями под завязку. Рано утром (текст уничтожен)... ...солдаты Имперского спецназа. По-видимому, это был последний вариант, на случай, если первоначальные два сорвутся. Я всегда мечтал погибнуть в прямой схватке с врагом, а не загнуться в лабораториях Невады, поэтому открыл огонь прямо из окна. Прохожие бросились врассыпную; у меня осталось около (текст уничтожен)... ...Второй дал мне несколько "Капканов-М" и приказал обвалить коридор "ступеньками". Пока я расставлял заряды, мои спасители прижимали спецназовцев к стене прицельной стрельбой. Никогда ранее я не видел, как первым же выстрелом навскидку из обрезанного карабина (с расстояния в полсотни метров!) валят бронированного коммандос. Он прыгает, как обезьяна, и палит из двух стволов сразу, а целить ему имеет смысл только в колени, или в щель между каской и жилетом -если, конечно, у тебя в руках не (текст уничтожен)... Но верзила падает! ...отвратительный запах. Мы шли так, наверное, еще около четверти часа, а затем опять поднялись на сухой уровень. Первый периодически останавливался, чтобы дернуть какой-нибудь рубильник или прилепить "Капкан" с индикатором движения на трубу, а то и перекрытие. Этим путем нам больше не возвращаться. Я считал подобные предосторожности если не лишними, то, по крайней мере, избыточным, пока пару раз не различил сквозь шум воды эхо близких раскатов подземного взрыва. Уже перед выходом на поверхность (текст уничтожен)... ...Но я все равно его узнал. Это был Тики-Таки. Он же Человек-Страх. Он же - Самая Дорогая Голова. Он же Последний Красный. Он же - Враг Номер Один. Он же Король Террора. Так - и еще сотней прозвищ, - его называла бесноватая, вечно продажная пресса. Сам он сменил гораздо больше имен. Ни одна из известных Империи фотографий Последнего Красного истинной не являлась. Как-то раз Агентство заполучило его отпечатки пальцев и стало проверять на соответствие им всех лиц, которые, так или иначе, попадали в сферу пристального внимания МБР. Чистки и облавы продолжались полгода, пока не выяснилось, что эти отпечатки Тики-Таки не принадлежат. Мне повезло больше Агентства. Несколько лет назад я общался с ним достаточно близко и очень хорошо запомнил его взгляд. Подобный способ смотреть на мир (текст уничтожен)... ...отдыхать, пока есть такая возможность. Мне оставалось только подчиниться; я вспомнил о дневнике и, как ясно из вышеизложенного, принялся записывать все, чему был свидетелем.
22 мая. ...(текст уничтожен) не более трех десятков человек - но каких! Это были самые отъявленные враги Империи (я знал не всех, но у меня не было оснований считать, что остальные отличались в этом отношении; близкое будущее показало, что я был прав). Здесь были Ахмет-Ассасин, Карлос Пачи, неистовый Чен, Святомил Дружебович (более известный как Европейский Партизан) и тот самый Игорь Лютый, мой земляк, который из лазерной винтовки пристрелил полномочного представителя их Великой Демократии в Москве... ... во время парада по случаю окончательной... предали свой народ, страну и предков в угоду желтому дьяволу... (текст неразборчив) - туземцы, обреченные на вымирание... (текст уничтожен)... ...Тики-Таки. Я не могу здесь полностью привести его речь, да в этом и нет смысла. Говорил он очень немного. Все сказанное сводилось к тому, что, во-первых, Империя, несмотря на отчаянное сопротивление, теснит своих противников по всем фронтам, и нам при таком положении вещей осталось топтать планету недолго, а во-вторых, он располагает, все-таки, неким тайным оружием, которое способно доставить Империи очень много хлопот. Однако, применение этого оружия, по его словам, потребует полной самоотдачи, как от него самого, так и от тех, кто согласится составить команду. На вопрос, что же это за оружие, он улыбнулся и ответил - Магия. Свое невероятное везение в борьбе с Агентством Тики-Таки объяснил некоторыми паранормальными возможностями... ... это было убедительно, но не для всех. Потом он сказал, что довел бы эти силы до соответствующего уровня, если бы у него было достаточно времени, и тогда ему не пришлось бы собирать нас здесь и предлагать свои условия. Однако сейчас, когда за нами, и за ним в том числе, по пятам идет Имперский спецназ и агенты МБР (текст уничтожен)... ...бутылки из-под русской водки, то единственное, что еще производила некогда великая страна. Ему дали две. Он взял их в руки, закрыл глаза, напрягся, и смял, словно они были не из стекла, а пластилиновые. Скомканную массу он предложил осмотреть всем желающим (текст уничтожен)... ...никто не ушел. Тогда он произнес ту самую клятву. Он клялся три раза подряд провести свой парусник туда и обратно мимо Мыса Горн, в самое что ни на есть гибельное (текст уничтожен)... проливом Дрейка... ...Желчь будет им вином, а железо раскаленное докрасна - мясом... ...отпечатки пальцев. Через десять минут надо начинать второй сеанс; изменения рисунка заметны уже сейчас, но мне до сих пор не верится... Впрочем, после сплющенных бутылок поверишь в любое чудо. Хотя, с другой стороны, там необъяснимо все, а здесь вроде как обошлось без мистики, просто местная имплантация генотипа. Непонятно только, почему результат проявляется быстро, и почему нет отторжения трансформированных тканей. Интересно, как они собираются менять рельеф глазного дна, ведь этот способ (текст уничтожен)... (дата уничтожена, также как начало абзаца) ...брошу в море - он мне больше не нужен. Что бы ни случилось, будущего у нашей команды нет и так, и этак. Если Капитан окажется не прав, будет обидно, что мы не смогли нагадить Империи перед смертью хоть еще немножко самыми обычными земными средствами. Впрочем, Капитан, скорее всего, прав. Шторм вокруг нас не прекращается уже неделю, а судно прекрасно слушается руля и, несмотря на протекающие трюмы, сохраняет отличную плавучесть. Бешеный ветер и гигантские валы не пугают никого из команды, все относятся к ним, как к театральным декорациям. Ахмета один раз смыло за борт, но он легко и буднично забрался обратно. Паруса основательно истрепались, но на ходе и маневренности корабля это совершенно не сказывается. Никому не хочется ни есть, ни пить; потребность во сне также уменьшилась до (текст уничтожен)... ...лучший авианосец империи, названный в честь диктатора "Президент ... Интересно, что решит Капитан? Дописываю последние строки... Лично я предложил бы посигналить ему в знак приветствия (текст уничтожен)..."
* * *
Настоящий документ был найден в стеклянной бутыли необычной формы (видимо, это результат значительного термического воздействия, с последующей механической деформацией), обнаруженной вахтенным рубки ближнего обзора в момент прохода "Специалистом" района Новых Бермуд. Бутыль, как показала предварительная экспертиза, была несколько лет тому назад закупорена полимерной пробкой и обмотана клейкой лентой, после чего подверглась продолжительному воздействию морской воды, разрушившей ленту и, частично, пробку. Просочившаяся внутрь бутыли влага уничтожила большую часть находившегося внутри документа (написанного от руки на блокнотной бумаге), сделав значительные его участки совершенно непригодными для чтения. Приведенный выше текст суммирует ту информацию, которую удалось перевести. Не считая уместным в данное время комментировать представленный документ, отмечу только, что спустя трое суток после его нахождения, у двоих членов экипажа начался исторический психоз Блэксона в его классической форме они клялись, что видели своими глазами донельзя обветшалый парусник, обогнавший "Специалиста". На судне, тем не менее, были зажжены сигнальные огни и подняты в знак приветствия стяги. Во избежание последствий второй стадии болезни, им ввели психостабилизатор общего действия, и они были изолированы в медицинском стационаре. Второй помощник капитана, эксперт 3-го класса Майкл Д. Робертсон
P.S. Буквально с минуту назад поступило сообщение о протечках в реакторе и, одновременно, о том, что один из больных ухитрился сбежать. Не думаю, что реактор - дело его рук, однако он может быть опасен. Рекомендую капитану не спешить с общей тревогой, сигнал бедствия от "Специалиста" не в интересах Великой Демократии после ста двадцати семи морских катастроф за этот год. Штормовой прогноз, полученный вчера вечером, носит общий характер, и не может... ... Помех... Не в порядке связь... Неизвестный компьютерный вирус, поразивший все жизненно-необходимые... обесточили... ... допотопное почтовое парусное судно, которое эти идиоты приняли за "Летучий Голландец". ...бросили кипу желтых газет и писем... последние слова капитана... ради всего святого не читайте их!" (конец текста уничтожен морской водой). (1994)
[email protected] Владимир Егоров
ПОСЛЕДНИЙ РАССКАЗ О КОНАНЕ
Мне не нравятся низины. Самые неприятные места в низинах - города. Не могу сказать, что видел много городов, но считаю, что город отвратительней Таунабада людям уже вряд ли удастся построить. Ну, а самое гадкое место в Таунабаде это, несомненно, харчевня Тума Пеликана "Тум и Пеликан". Очевидно, что такое название мог придумать только непроходимый идиот, который там и заправляет. Тем не менее, в эту ночь я спустился со своей горы в Таунабад. Более того, я зашел в харчевню Пеликана и уселся в углу почище, теша себя напрасной надеждой, что предложат кружку эля. Но к моему приходу весь эль в харчевне уже был поделен на две части - на ту, которую выпил жирный цирюльник, выписанный герцогом откуда-то с юга, и ту, которая плескалась сейчас перед этим цирюльником в кружке, отличавшейся от хорошего бочонка разве что ручкой сбоку. Цирюльник сидел за самым большим столом в окружении солдат герцога и громко рассуждал пьяным басом. - Никакой человек не может быть также силен, как тролль. Все это выдумки! Если же все-таки найдется такой силач, то он будет не человеком, а троллем. Тролль же, как известно, существо зловредное, он ест людей и скотину, разоряет дома и творит прочие безобразия. Вот потому-то и решил сиятельный герцог - да продлится вечно его жизнь! - снести памятник Конану. Либо этот памятник стоит зря, потому что Конан вовсе не был героем, либо стоит зря, потому что Конан был троллем. И вообще, пора вырасти из этих наивных сказок. Подумайте сами, господа, разве стал бы силач оберегать слабых? Нет, конечно! Это было бы несправедливо. Стоило становиться сильным только для того, чтобы зависеть от капризов неудачников! - тут цирюльник прервал речь и приложился к своей кружке-бочонку. Воспользовавшись этим, старикашка, сидевший у самых дверей, закричал фальцетом на весь зал: "Неправда! Не было равных Конану не только в силе, но и в благородстве! Памятник ему поставлен заслуженно, а в далекой Аквилонии он вообще был королем!" Стражники, окружавшие цирюльника, мрачно громыхнули доспехами, и старик замолчал. Цирюльник же, с видимым усилием оторвавшись от эля, продолжил, как ни в чем не бывало. - Так вот, о чем это я?... Ах да, о памятнике. В нем же десятки пудов бронзы! А бронза нужна сиятельному герцогу - да сдохнут в страшных мучениях все его враги! - чтобы делать из нее оружие для своих бесстрашных солдат. Уже одного этого было вполне достаточно, чтобы снести памятник давным-давно. Но сиятельный герцог - да умножится бесконечно его казна! из уважения к старейшинам Таунабада позволил стоять ему, пока не будет доказано, что Конан никакого памятника не заслужил. Или, точнее, что не было вовсе никакого Конана. Короче, что памятник стоит зря. Именно это я, Магистр Высоких Наук, и объясню завтра всем на общегородском собрании, перед лицом сиятельного герцога - да прольются на мою лысую голову его щедроты! И цирюльник вновь погрузился в кружку. Не был он, конечно, никаким магистром. Получив степень бакалавра в разорившемся университете благодаря взяткам и интригам, он зарабатывал себе на жизнь ремеслом цирюльника, да доносами на соседей. Поэтому когда герцогу, с самого начала точившему зубы на вольности горожан, потребовался умник, который сможет всякими учеными словами оправдать снос памятника, цирюльник решил, что настал его звездный час. Вообще, герцогу нельзя было отказать в сообразительности. Понимал, сволочь - сломав статую Конана, он лишит аборигенов главного символа свободы, безграничной когда-то. Ну, а чтобы уничтожение памятника не вызвало взрыв неповиновения, могущий перерасти в мятеж, совсем нежелательный во время войны со все еще грозной Лигой Баронов, памятник надлежало сперва снести в сердцах людей, опорочив имя Конана. Это и предстояло сделать цирюльнику. В этот момент снова обнаружился старикашка у выхода. Он встал, опершись руками на столешницу, и воскликнул: - То, что было сказано здесь этим приезжим выскочкой, полная ерунда! Ни один горожанин, ни в жизнь, не поверит в эти бредни. Конан всегда был нашим героем и таковым останется. Просто герцог хочет, чтобы мы забыли гордость и начали лизать ему задницу, подобно южанам. Если бы Конан сейчас был жив, он бы быстро показал вашему герцогу, где его место, клянусь Кромом! Сказанное старикашкой мне понравилось. Но мое мнение не разделял командир солдат, сопровождавших цирюльника. В полной тишине, установившейся в харчевне после слов старика, раздался его негромкий зловещий голос. - Вонючий киммер! Ты, похоже, забыл, по чьей милости твои козлиные ноги все еще оскверняют землю его сиятельства. Что ж, мы можем тебе напомнить! Оробевший старик, слишком поздно понявший, что зашел в своем споре с цирюльником чересчур далеко, все же набрался смелости сказать: - Когда-то это была наша земля... - А ну-ка, герои, накормите этого киммерского козла его землей, как следует! Несколько солдат поднялись из-за стола и направились к старику. Он испуганно шарахнулся к дверям, но был легко пойман. Подхватив тщедушное тело за руки и за ноги, солдаты вышли на улицу. Я вышел за ними. Ярко светила полная луна. Солдаты, раскачав стонущего старика, швырнули его в глубокую сточную канаву. Яма была наполнена смердящей городской грязью, смытой с загаженных улиц недавним ливнем. Как только старик, отплевываясь, появился на поверхности, старший из солдат веско произнес: - Считай, что легко отделался, червяк! В следующий раз выплыть не дадим. И они вернулись в харчевню. А дряхлый киммериец, кашляя и дрожа всем телом, выполз из канавы. С трудом переставляя ноги, он пошел вдоль улицы к главной площади, туда, где пока еще возвышалась статуя Конана. Я неслышно двинулся следом... Как всегда, у монумента лежало несколько сточенных ножей, сломанный топор и разбитый арбалет. К этому памятнику было принято приносить не цветы, а оружие, честно отслужившее свой срок. Хлюпая при каждом шаге набрякшей в жиже обувью, старик подошел к подножию скульптуры, изготовленной некогда великим ваятелем Луцци, и пал на колени. Трясясь, стуча зубами, он воздел глаза к небу и запричитал. - Великий Кром! Обрати взор Свой на нас, ничтожных! Мы растеряли силу, позабыли гордость, утратили отвагу! Мы сидим по своим углам, как тараканы, дожидаясь в страхе, пока чванливые заморские вельможи раздавят нас поодиночке, и каждый утешает себя только тем, что именно до него очередь дойдет еще нескоро. Великий Кром, мы ходим, согнувшись, и уже не смеем бросить взгляд на Твои Вершины. Мы забыли Твое Имя, Великий Кром, мы молимся Чужому богу! Неужели нам суждено навсегда стать рабами жадных трусов, заполонивших нашу землю и развративших наших детей?! Неужели мы так и сгинем в той гнилой трясине, в которую сами превратили свою жизнь?! Старик заплакал. Слезы ползли по морщинистым щекам, капали на землю и мешались со струйками вонючей слизи, натекшими с промокшей одежды. Потом старик снова стал молиться. - Великий Кром! Я никогда не был ни очень смелым, ни очень сильным. Я бесцельно растратил свою молодость, не совершив ничего значительного и не принеся никакой пользы своей Родине. Но я умоляю Тебя, Великий Кром! Мне недолго осталось жить. Дай же мне в обмен на все то время, что осталось прозябать моей душе в этом жалком теле, хотя бы на день - волю Конана, силу Конана, разум Конана! Мне нечего более предложить Тебе в жертву, Великий Кром. Но я клянусь Тебе Твоим Именем, что распоряжусь этим днем достойно! И такая тоска была в его голосе, такое отчаяние, такая искренняя мольба, что чудо не могло не свершиться. И оно свершилось! Сначала старик перестал трястись. Потом поднялся с колен. Потом с треском лопнули его лохмотья, разорванные взбугрившимися мышцами. Затем он протянул руки к бронзовому мечу памятника. Металлический Конан легко отдал свое оружие Конану во плоти. Вооружившись, киммериец огляделся и бесшумно растворился в темноте. Завтра, после того как цирюльник выступит на площади и солдаты герцога под недовольный ропот горожан опрокинут обезоруженный памятник, Конан поднимется во весь огромный рост на крыше особняка градского главы. Ошарашенная стража застынет в ужасе, а он с боевым кличем спрыгнет вниз и пришпилит герцога к носилкам. Народ сомнет растерявшихся солдат, и волна восстания покатится дальше по Киммерии, сметая и Лигу Баронов, и Имперских Наместников, и вообще всех паразитов, что успели налипнуть на вольную страну за полтора десятка предыдущих лет. Впереди восставших будет идти Конан, а перед ним будет лететь легенда об ожившем памятнике, заставляя трепетать сердца врагов. И так будет много, много дней подряд. А, победив, народ вновь изберет Конана своим королем. И он будет королем много, много лет подряд, королем сильным, мудрым и справедливым. Так что все закончится хорошо. Я, Великий Кром, знаю это абсолютно точно.
Эдуард Мухутдинов
КОТ, КОТОРЫЙ ХОТЕЛ НАУЧИТЬСЯ ЛЕТАТЬ
Моему коту Ваське, которому от души наплевать на все романтические порывы.
Это был самый одинокий кот на свете. Все окружающие занимались своими делами, жили обычной размеренной жизнью, и их ничто остальное особо не заботило. Но этот кот, хотя и жил так же, это было на грани его сил и душевных возможностей. Он не хотел закончить свои дни в сером унылом обществе, являясь его мельчайшей составной частью. Его тянуло ввысь, этот кот мечтал о полетах. Он прожил уже полжизни, и она нравилась ему все меньше. Как-то сдуру и по наивности он проболтался двум приятелям о мечтах, а те оповестили об этом всех остальных знакомых. Отныне, когда кот выходил из дома, его непременно окружали котята. Они начинали смеяться и упрашивали "взять с собой в полет". Котята полагали это очень смешным и думали, что кот тоже веселится вместе с ними. Но он едва мог вытерпеть эти издевательства над сокровенными мечтами и поэтому постепенно стал покидать стены квартиры лишь изредка, только по особой необходимости. Вскоре судьба приготовила ему тяжелый удар. Кошка, горячо любимая супруга кота, ушла к другому. Она лишь на мгновение забежала домой, чтобы попрощаться и забрать пожитки. Кот стоял в неподвижности и онемении, переваривая новость, пока кошка порхала по дому, собирая чемодан. Потом она подскочила к коту, чмокнула в нос, промурлыкала: "Адье, мон амурр", и исчезла. Но это не сломало кота. Он все равно жил, почти как прежде, каждый день проходил обычно, а ночи - наполовину во сне, наполовину в мечтах. Он был романтик, этот кот. Раньше он рассказывал свои мечты кошке, и та слушала или притворялась, что слушала. Теперь кошки рядом не было, - но кот все равно говорил, тишина нарушалась еле слышным урчаньем. Он говорил в пространство, и звезды с безмолвной Луной слушали его, изредка чуть заметным подмигиванием выражая одобрение. Будь кот человеком, он мог бы выплеснуть свои рассуждения на бумагу и, несомненно, стал бы знаменит и менее романтичен. Но кошачий народ не любит словесных упражнений, он практичен. Поэтому кот все больше и больше отдалялся от собратьев. И даже птицы, в которых остальные коты видели всего лишь кусок пищи, иногда ускользающей, иногда - попадающей в лапы, не вызывали у кота инстинктивной хищнической реакции. Напротив, он почти был готов поклоняться им - ведь птицы летали! Пернатые как-то это чувствовали и не только не боялись кота, но стали даже навещать его, скрашивая одиночество. Но постепенно его обычным настроением стало мрачное недовольство собой и жизнью. Окружающие сторонились кота, и он это замечал; и в свою очередь, тоже стал избегать общества. Только ночью, окруженный птицами, он преображался, глаза начинали сверкать странным фиолетовым светом, шерсть лоснилась, усы нетерпеливо вздрагивали в ожидании чего-то. Увы... Ничего не происходило. Иногда ему снились сны. И в них он непременно летал. Кот чувствовал как парит в пространстве тело. Он ощущал мощные потоки восходящего воздуха, наслаждался играми лучей заходящего солнца на горизонте... Просыпаясь, он долго лежал, не двигаясь, заново переживая сон, вспоминая малейшие подробности; но тем тоскливее становилась обычная жизнь. Однажды кот встретил ту кошку. Она весело мурлыкала, слушая своего нового ухажера. Но едва ее зеленые глаза встретились с необычными фиолетовыми кота, осеклась, нос ее побледнел, словно она узрела призрак; и кошка поспешила увести ухажера подальше, стремясь избежать неприятного для всех троих разговора. Кот в мрачном настроении вернулся домой. "Все хуже и хуже", - горько подумал он и раздраженно отмахнулся от соловья, подлетевшего к нему. Ах, лучше бы он этого не делал. Этот жест оказался роковым. Отброшенный соловей ударился о стену, упал на землю и умер, сломав шею. Тут же испуганные и возмущенные птицы взлетели и начали в воздухе громко обсуждать преступление. Потом все вместе выразили ему презрение, как предателю - и разом покинули, оставив в одиночестве. Но кот ничего не слышал и не замечал. Сейчас для него существовал лишь этот комочек перьев, который только что летал, - летал! - а теперь уже не шевелится и не двигается. У кота была благородная душа, он не мог даже помышлять о ненависти к тем, кто от рождения наделен способностью парить, о чем сам мечтал без надежды. И, тем не менее, только что он убил одного из них - парящих. И вот тогда что-то сломалось в нем. Кот медленно поплелся, не видя, куда идет, не осознавая даже, что идет. Так, в забытьи, он преодолел полгорода, пока лапы не привели его к самой высокой в городе башне. И только здесь, подняв взор, он прозрел. Все происходящее казалось ему сном. Страшным сном. Вот-вот он проснется, и все станет по-прежнему. Не будет никакой встречи с кошкой, не будет убитого соловья. Не будет даже кота... Но он не проснулся. И кот начал карабкаться на вершину башни. С каждым шагом он словно выбирался из болота, день за днем поглощавшего его, - из болота уныния, бессмысленности, безнадежности. Каждое движение давалось с трудом, но приносило новую долю просвета в затуманенные кошачьи мысли. Когда он стоял на самой вершине башни, солнце уже начало заходить за далекий горизонт, собираясь покинуть эту половину мира. Тяжесть куда-то исчезла, удивительная легкость чувствовалась в теле. И, зная, что все только сон, кот понял: сейчас это свершится. Он ступил на самый край парапета, почти падая в бездну. Крикнул: "Смотрите, я лечу!" Напрягся. Выгнул спину. Прижал уши. Резко распрямил лапы. Прыгнул. И полетел... Ловя потоки восходящего от земли теплого воздуха, кот взмывал все выше и выше, пока дома внизу не превратились в странные явления природы, и стали выглядеть с такой высоты просто смешными квадратными камешками. Чувство необычайной, сверхъестественной легкости, никогда ранее во снах не испытанное, овладело котом, и он понял, что способен достичь звезд. Когда пролетавшие мимо благородные птицы, гордые короли воздушного царства, увидели кота, наравне с ними парившего в воздухе, то не поверили своим глазам. Но после внимательной проверки им пришлось признать невероятное. Тогда птицы стали звать его с собой. Кот согласился. Стая направлялась далеко, в те края, куда она улетала каждый год, лишь только появлялись первые признаки наступающей зимы. Сейчас стая брала с собой кота. Он улетал из города, где вся жизнь его прошла в ожидании этого дня. Кот не хотел больше видеть те стены, о которые разбивались вдребезги его мечты, не хотел встречаться со своими сородичами, которые всегда смеялись над ним. Не хотел ощущать на себе презрение тех птиц, которые жестоко наказали его за нечаянное преступление. Не хотел всю оставшуюся жизнь ощущать отчаянную вину перед духом соловья, витающим все в тех же четырех стенах, откуда ни скрыться, ни убежать... Перед духом соловья! Кот тут же вспомнил мертвое тельце, вспомнил все события, предшествовавшие убийству и последовавшие за ним, - и вдруг совершенно ясно осознал: это не сон... И он на мгновение заколебался. Всего лишь на мгновение. Широко раскинутые в вечернем воздухе лапы перестали держать его; кот на краткий миг потерял уверенность в себе - и уже не сумел ее вернуть. Птицы, сначала растерявшись, бросились вслед за стремительно падающим котом, чтобы поддержать его, и, подняв, точно птенца, на крыло, не дать разбиться о неумолимо надвигающуюся смертоносную землю. Среагируй они чуть раньше, может, это и удалось бы. Но они опоздали совсем ненамного. Кот услышал непередаваемо ужасный хлюпающий звук, когда его тело ударилось о землю. Он ничего не почувствовал, но в глазах все резко посветлело, и тут же наступила непроницаемая тьма. Больше он ничего не слышал. Тело дважды подбросило, оставляя на земле кровавые следы с клочками серой шерсти. Птицы успели затормозить перед самой землей и в крутом вираже взмыли обратно в небо. Запоздало громко замяукала какая-то кошка, и этот звук в течение минуты был единственным, что нарушал наступившую тишину. Потом воздух взорвался оглушительным хлопаньем множества больших крыльев. Это стая - все до единой птицы- спустилась с неба и уселась подле мертвого кота. Благородные птицы оплакивали ушедшего из жизни собрата, - да, они считали его собратом, равным себе по духу и крови, раз он сумел достичь невозможного для своего народа; так думали эти гордые и важные птицы, безраздельные властители подзвездного пространства. Позже, много позже, когда каждый член стаи отдал дань уважения коту, коснувшись его правым крылом, воздух вновь взорвался хлопаньем крыльев. Стая сделала три прощальных круга над мертвецом и величественно продолжила путь в дальние страны. Хватит! Уже и так много времени потрачено на этого неудачника. Лишь после того, как стая исчезла из виду, собравшиеся в отдалении коты осмелились приблизиться к несчастному. Они недоумевали, откуда он мог так свалиться здесь, когда до ближайшей высокой постройки - полгорода пути. Коты гордо приближались к телу, с любопытством осматривали его, признавая: "Да, это он. Я всегда говорил, что он плохо кончит. Он был какой-то, если можно так сказать, не от мира сего". И уходили, важно помахивая хвостами, довольные собой. Кошка слегка всплакнула, узнав о гибели бывшего мужа, но скоро успокоилась. Она уже успела его, как следует, позабыть, и только иногда, в лунные ночи, откуда-то издалека приходили мысли, так напоминающие мечты кота. К своему удивлению, она помнила их достаточно хорошо и долго, и рассказала детям и внукам. Где лежит тело кота, неизвестно. Его похоронили какие-то люди, специально занимающиеся мертвыми животными. Шкура не годилась на выделку, и кота просто закопали. Люди не посчитали нужным сообщить кошачьему народу, где именно. Да и зачем? Но где-то там, далеко, где размыты границы между сном и реальностью, пушистый и хвостатый, не опасающийся упасть, как никогда уверенный в себе, счастливый, резвится кот в потоках лучей восходящего Солнца; и, проделывая немыслимые пируэты, выводя заливистые трели, рядом с ним летает соловей. (8 января 1996 г.)
Эдуард Мухутдинов
СНАЙПЕР
Я все время промахивался, всю жизнь. Ни один учебный выстрел, мной произведенный, не только в яблочко не попадал, но даже в самый край мишени. И неважно, что прицел был идеальным. Однажды устроили эксперимент. Укрепили ружье в тисках, тщательно нацелили. Приятель выстрелил - яблочко. После него - моя очередь. Выстрел - пуля проходит мимо мишени. Ну что тут поделать? Хуже всего, со временем эта особенность перешла и на другие мои действия. Нет, я, конечно, никогда не мог забить мяч в ворота, только изредка умудрялся попасть по нему ногой - и ни разу не сумел забросить в корзину. И сколько я не старался попасть снежком в окно - всегда выходило мимо. Но то в детстве... Чем старше я становился, тем более усугублялось положение. Я промахивался спичкой и зажигал, вместо сигареты, усы, - от них пришлось избавиться. Я подносил рюмку к подбородку вместо рта, делать записи начинал непременно на столе - промахивался по бумаге, надеть обувь стоило просто героических усилий и требовало много времени.... И это - только часть моих новоприобретенных навыков. Друзья наивно полагали меня обычным рассеянным... ну может, чуточку рассеяннее прочих. Но я не был таким! Мне всегда удавалось хорошо сконцентрировать внимание, я всегда мог уловить суть дела, разговора, быстро ответить на самый запутанный вопрос. Так что насчет ясности ума вопросы должны были возникать редко. Однако физическая меткость портила все. Почему я все это говорю в прошедшем времени? Дело в том, что я просто устал от такой жизни. Я собираюсь покончить с собой. Нет, никаких сожалений! Скорее - облегчение от окончательного принятия этого решения. Я устал - и хочу отдохнуть. Минувшие годы представляются странным неправдоподобным сном, в котором все шло наперекосяк. Я желаю избавиться от прошлого; и если ценой этому является жизнь, - что ж, пусть будет так. Я недолго выбирал способ свести окончательные счеты со странной штукой, которая называется жизнью. Распространенных и верных методов немного. Но часть из них ко мне просто неприменима. Порезать вены - это хорошо, но я промахнусь ножом по руке. Повеситься - нет ничего лучше, но не попаду головой в петлю. Отравиться - замечательно, но мой подбородок уже изведал немало жидкости. Увольте. Надоело. Больше всего понравилась мысль о большой высоте. Сброситься с многоэтажного здания, что может быть приятней! Испытать хотя бы раз чувство невероятной свободы, пьянящее ощущение счастья и завершенности это мечта! Я стою на последнем этаже самого высокого здания в городе. Никто меня не видит - это хорошо; не очень хочется перед смертью услышать вопли мелких людишек. Ветер-бродяга смело обдувает лицо, теребит волосы и воротник, забирается под одежду, приятно холодит кожу. Засиженный птицами парапет.... Какая мелочь перед лицом вечности! Солнце, бодро сияющее и освящающее путь вниз, к родной земле, готовой принять меня в последние объятия. Перелезть через перила. Повернуться спиной к балкону следующим образом: переставить правую ногу, обратив ее пяткой к стене, перехватить правой ладонью перила, развернуться окончательно. Весь мир подо мной! Вперед! ...Разжать ладони. Чуть присесть. Прыгнуть далеко вперед, изо всех сил толкаясь от парапета.... Да здравствует полет! Земля приближается. Я внимательно слежу за этим. Тело, - я уже почти отвлеченно наблюдаю за самим собой, - переворачивается в воздухе, трудно удержать в полете одно и то же положение. Я делаю несколько оборотов.... Ах, это пьянящее чувство свободы... ...Почему я до сих пор падаю? Сопротивление воздуха уменьшается, - но такого не должно быть! Я открываю глаза. Передо мной - небо. Солнце, облака, далекие черные точки птиц. Поворот... Дома, деревья... Земля... Почему она удаляется? Я же не птица! Я должен упасть! Рожденный ползать летать не может! Но земля удаляется... Небо постепенно темнеет. Удивленные птицы - и те поотстали от меня, не менее удивленного. Становится все труднее дышать. Кровь приливает к голове... или это так кажется, ведь давление вокруг падает, а внутри менявсе то же, и, в конце концов, - я начинаю понимать, - меня разорвет на части. С ревом мимо пролетает истребитель, разворачивается - снова пролетел мимо. Я представил себе лицо пилота, и меня разобрал веселый кашель. На третий пролет от рева лопнули барабанные перепонки. Все выше и выше. Дышать труднее и труднее. Кровь яростно стучит в висках, толчками вырывается из носа и ушей. Небо уже черное, и Солнце ослепительный желтый диск на нем; даже сквозь закрытые глаза я вижу его. Открываю глаза - и перед тем, как ослепнуть, замечаю россыпь звезд вокруг Светила. Я предчувствую приближение смерти за несколько мгновений до нее. Страшные боли внезапно утихают, кровь перестает идти... ее и осталось-то уже немного. Несколько секунд перед небытием.... Ах, эта чуждая реальности романтика... Но внезапная догадка омрачает конец моей жизни. Я начинаю смеяться - тихий страшный хрип с бульканьем вырывается из опухшего горла. Конечности конвульсивно дергаются, агония охватывает все члены, - и жизнь покидает изуродованное тело. Что за ирония!? Я промахнулся в последний раз. Но как промахнулся! Я промахнулся по Земле!.. (19 апреля 1997, Казань).
[email protected] www.chat.ru/~rfi/ Василий Купцов
МОЦАРТ И САЛЬЕРИ, ДУБЛЬ ДВА
"Прости меня, Александр Сергеевич!"
"Я опоздал родиться". Опоздал? Ну почему же я, несчастный Моцарт, страдать все время должен оттого, что некто, именем Антонио Сальери, успел родиться раньше на шесть лет. Ведь он же пустоцвет, ведь он же бездарь? "Волшебную" мне "флейту" освистали, тупицы, бездари! Ну, а его пустые побрякушки успех имеют громкий.... У кого? У публики тупой, что в музыке не смыслит ничего! И все - ему. И деньги, и монарха благосклонность, и слава, слава... Директор оперного театра! Вот и капелла придворная его.... А мне, что мне, свист публики - и только?! Я опоздал... Но почему же опоздал? Ведь и отец мой, Леопольд, он сделал все, чтоб я сумел нагнать. Учил меня, страдал, ночей не спал. И выучил, сумел. Ведь в возрасте я шестилетнем давал концерты и в империи Австрийской, в Германских княжествах, во Франции, на Альбионе даже... Играл я, музыку писал, и дни да ночи я сидел за клавесином. И что ж? Каков мой титул? "Ученой обезьянкой", не больше и не меньше, назван был - и только... О почему, ну почему, никто не видит, что я гений?! Ну, разве просто так не видно сразу, что лучше музыки моей никто не сочинял еще? Что лучший я, что Богу равен? Еще и в плагиате обвиняют. Смешно! Ведь я могу сыграть мелодию любую наизнанку, иль вывернуть симфонию любую хоть задом наперед. Да я вниз головой сыграю! Но - становлюсь я в их глазах презренным акробатом, не более. Как шулер, мол, сжигаю свой талант... О, здесь-то мой талант все признают - мол, тратит он талант на развлеченья, пьет. И что забыл искусство ради дам. Все это ерунда! А, может, впрямь всему виной Сальери? Ведь если бы не он, то мне б сейчас рукоплескали, мои лишь оперы звучали бы везде и всюду Да что там говорить! Моей капелла б стала и моим - театр, и был бы я придворным музыкантом. И деньги, были б деньги у меня! И слава!! Женщины, в конце концов!!! Но что же делать? Ведь Сальери, хоть старше он меня, здоров, как дуб и крепок. Не слишком много пьет вина и с девками распутными гулять не любит. И проживет, видать, еще не мало. Вот кабы смерть его забрала чуток пораньше... Но - как? Случайность? Нет, случайности бывают лишь типа одного - когда теряешь сам ты кошелек, или любимая тебя бросает. А этот будет жить! И жить богато... Мои деньжата получая, заняв то место, что моим должно быть. И тратя деньги те, что обидно! Особенно! Нет! Я сам, я сам, своею собственной рукою должен... Но что? Дуэль? Нет, стану я посмешищем, не боле! Тогда нанять убийцу? Так, где же деньги взять, ведь душегубу надо заплатить? Так что же?! Сам... Я сам. Но это - сказать лишь просто. Как? Удар из-за угла? Ну да... Ведь посильней меня, проклятый он, придворный капельмейстер. Опять же - драка и возня. Кровь... А потом убийцу сыщут! Нет, надо так, чтоб - наверняка, и риску не было б, и шума. Вот - заболел нежданно, да помер, и врачи бессильны были... Так значит - яд. Ну, что ж, не первый я и не последний, уж точно, кто к средству верному прибегнуть решился. И яд ведь есть, надежный яд, достался мне давненько, но - до сих пор силен. Он действует не сразу, мой яд, на ужин принятый, лишь к ночи к смерти он приводит. Без вкуса и без запаха, испил - и не заметил! Что ж, решено? Что решено?! Убийцей стать? Позор? Но почему ж... Когда других путей Судьба мне не оставила. Нет, нет, не так - я лишь исполняю Судьбы предначертанье. Но - страшно мне. Страшно мне? Вот-вот! Доколе буду я лишь жалкой тварью, Судьбою понукаемой и битой? Да кто я, в самом деле? Игрушка ли Судьбы, или ее я Повелитель? Да, стану я Судьбой повелевать! И будет все у ног моих. А сделать-то всего - подсыпать яду другу... Другу? Да он не друг мне, нет, он враг, а враг достоин смерти! И только так..."
* * *
- Ведь мы с тобой друзья, Сальери? - Конечно же, друзья! - Ты - лучший друг мне, и только ты лишь музыку мою воспринимаешь! - Но, почему же, и другие, многие другие... - Ты - мой учитель! - Брось, Моцарт... - Нет, послушай, - садится за клавесин, играет, - не будь тебя, не слыша оперы твоей, такого б я не написал! - Ну, моего здесь - ничего, или почти что ничего! - И все ж тебе я благодарен. - А я тобою восхищен, ты гений, Моцарт, и я горд, что ты мой друг! - Да брось, смущаешь ты меня! - Нет, правда, горд... И дом мой всегда открыт тебе, дружище! - Послушай, раз уж мы друзья, пора нам выпить так, как пьют друзья... - На брудершафт? Пожалуйста, я буду рад, сейчас нальем бокалы мальвазии сладчайшей... Вот этот - вот, тебе, а этот - мне! - Постой, сыграй-ка сейчас мою любимую, ну, знаешь сам... "Так, Сальери за клавесин уселся, бездарь, он думает, что нравится его набор нот жалких мне? Ну что ж, момент удачный, и вот он яд, а вот бокал. Густое красное вино, насыпал - и не видно! Теперь не ошибиться бы, хотя все просто..." - Всегда я рад сыграть тебе, дружище Моцарт! Давай же выпьем! - пьют, перекрестив руки, - Вот так, как настоящие друзья... Ведь знаю Моцарт, вот - меня забудут, а оперы твои, симфонии да пьесы, их сотни лет еще везде играть все будут! - Да брось ты... - Нет, я знаю! И "Реквием" - вершиной станет... - Мой "Реквием"? Об этом рано говорить еще... "Да, станет, станет, и как раз он вовремя готов к твоей кончине, счастливец мой!".
* * *
"А все же хитро я придумал. Скрестили руки, и бокалы - тоже. И яд подсыпал я себе, как будто, но потом, поскольку пили мы на брудершафт - попал бокал тот с ядом в рот Сальери. Как хитро! Я взял бокал, что рядом, с ядом, перекрестили руки... Но! Постой, постой, ведь я же сам и пил, а не его поил. Пил из бокала, что сам держал рукой. И сам же взял. Где? Да с собою рядом. И он был с ядом... Нет, не может быть! Так. Нет, все точно! Я выпил яд. Сам выпил свой яд... Но что же делать? Доктора! Врача немедля! Как не идет? Но почему? В долгах я, нечем мне платить? Скажите - умирает. Пусть врач придет. Какой-нибудь! И пусть меня спасает. Холера, вы скажите, у него, быть может..."
* * *
Моцарт скончался в холерном бараке. Жена отказалась забирать и хоронить его. Такое ее посмертное отношение к гениальному композитору можно было отчасти понять. Ведь после смерти в доме Моцарта было найдено всего... 5 монет. Конечно, продать бы сейчас те монеты коллекционерам - и вдове бы хватило на безбедную жизнь. Но тогда - это была мелочь из мелочей... Моцарт, Вольфганг Амадей (1756-1791) был похоронен в общей могиле. Рассказывали, что за его гробом шли пять человек, включая могильщиков... Слава пришла к нему позже. Громкая, всемирная слава, позволившая Амадею затмить всех остальных композиторов своего века, исключая, разве что, неожиданно открытого Мендельсоном в пыли архивов Иоганна Себастьяна А Сальери, Антонио прожил еще очень, очень долгую жизнь (1750-1825). Его путь был прям и прост. Именно он стал первым директором основанной в Вене Консерватории. Писал музыку, оставив после себя свыше 40 опер, работал над теорией композиции, учил детишек этому искусству. И - выучил! Ведь в числе его учеников, а их насчитывалось более шестидесяти, по классу композиции мы видим Бетховена и Шуберта!!! И, даже совсем дряхлый, успел он Листа поучить. Вот так! (1999)
[email protected] www.chat.ru/~rfi/ Василий Купцов
ПРЕДСКАЗАНИЯ АННЫ
Я не поручусь, что все описанное ниже действительно имело место. Очень может быть, что я кое-что и присочинил для пущего эффекта. И соединил разные истории в одну. Но идея этой истории имела реальную основу, по крайней мере, я больше уже никогда не ходил к предсказателям по своей воле, а, попав в подобную ситуацию, больше не упоминал своего имени. Конец лета 1912 года. Я гуляю под ручку с шестнадцатилетней Настенькой. Настя - симпатичная, невысокая, с меня, пятнадцатилетнего (по виду - мне и шестнадцати не дашь!), ростом, девочка - девушка, русоволосая (правда, без косы - зато локоны!), с голубыми глазами и небольшим носиком. И еще довольно большой лоб, это, конечно, не украсило бы девушку в былые времена, но сейчас, в начале века, учитывая мечту Настеньки получить врачебный диплом, это неплохо смотрится. Умная девушка. Кстати, медсестринские курсы она уже закончила и даже с отличием. Мы знакомы целых три дня. Ей понравился исключительно красивый подросток (это - я), мы разговорились, она сочла меня неглупым. Потом мы погуляли, она еще не воспринимала меня всерьез. Потом как бы в шутку дала себя поцеловать. Стало приятно. Потом, к вечеру, я слегка прошелся губами по ее шейке и по легчайшему, хорошо знакомому мне запаху женских выделений (У меня сверхчувствительное обоняние, не хуже, чем у собаки!), понял, что дело сделано. Мы обнимались некоторое время, причем я делал все исключительно нежно. Когда же она, наконец, решилась проверить у меня между ног, я привел свои вооруженные силы в состояние боевой готовности. В результате уже через час мы были в постели. Увидев меня первый раз во всей красе, она, кажись, схлопотала только от этого женское удовольствие. Впрочем, у разных женщин это выражается по-разному, и никогда точно не знаешь, что чувствует в этот момент твоя возлюбленная... Я долго ее ласкал, используя как язык, так и основной орган ласк. Кажется, она еще пару - тройку раз доходила до предела ощущений. Когда же я ввел, она так задергалась, прямо вся изогнулась, что... я уж подумал, не прервать ли процедуру, а не то заболеет еще! Девушкой она уже не была, но предыдущие ораторы, по всей видимости, мастерством не отличались. Потому она сразу после первого раза в меня прямо-таки вцепилась и продолжала изводить любовью до самого утра. Итак, это наше знакомство - и любовное приключение одновременно продолжалось уже три дня. И не имело склонности к окончанию. О себе я ей ничего не рассказывал. Чем занимаюсь? - Бродяга... - Но бродяги грязные, оборванные. От них воняет. - А я такой вот культурный бродяга, у меня даже деньги есть, правда немного. - А когда кончатся? - продолжала докапываться Настя. - Деньги не проблема, - сказал я легкомысленно, потом подумал и уже куда более глубокомысленно добавил, - лишь бы девушки не кончились! Мы остановились у закрытого павильона. Если судить по афишке, в данном балаганном заведении восседала великая предсказательница будущего ясновидящая Анна Грушевская. - Хочу узнать свое будущее! - заявила мне Настя. - Да я тебе и так, бесплатно могу предсказать, - сказал я. - Ну, предскажи чего-нибудь важное - для меня. - Не далее, чем через три дня, - сказал я таинственным голосом, - у тебя будет красный флаг! Красный флаг - так до революции называли женские дни. Потом, естественно, отучили. - Ах ты, негодник, - замахала на меня руками Настенька, потом что-то подсчитала и спросила удивленно, - вообще-то правильно, так и получается, но ты то, как это узнал? - Но я же ясновидящий! - сказал я с победной интонацией. - Знаю я твое ясновидение, - сказала Настя, - просто ты по женским делам во всем сведущ, вот и все. Небось, знаешь какую-нибудь хитрость, вроде той точки на стопе, как давеча показывал. А я хочу настоящее предсказание! Пошли, не пожалей гривенника! Пришлось заплатить и пройти в павильончик. Там уже набилось немало народу. Студент, двое военных, просто штатские господа, при этом все - с дамами. Военные были при полном параде, дамы - разодеты в пух и прах. Я - самый молодой, по внешнему виду, разумеется. Да и одеты мы с Настенькой были довольно скромно по сравнению со всей этой публикой. - Эта ясновидящая девушка слепа от рождения, - говорила одна из дам, - ее мать погибла при странных обстоятельствах незадолго до родов, ребенка вытащили уже из мертвого чрева. - Какой ужас! - сказала другая дама. - И почему это все предсказательницы слепые? - спросила студента его девица. - В самом деле, почему? - толкнула меня локтем Настя. - Понятное дело, почему, - ответил я и продекламировал громко: Мне мама в детстве выколола глазки, Чтоб я варенье не нашел! Теперь я не хожу гулять и не читаю сказки, Зато я нюхаю и слышу всё так хорошо! - И как тебе не стыдно? - с возмущением спросила она. - А что, - пожал я плечами, - когда читал эти стихи Максиму Горькому, он аж прослезился... Правды ради стоит отметить - наверное, этих строк Горький все-таки не слышал. Но, вообще-то, слезы на глазах появлялись у него при прослушивании практически любых стихов. - Молодой человек, - сказал студент, обращаясь ко мне, - если подобная хулиганская выходка повторится, я буду вынужден... - Все, все... Буду хорошим, тихим мальчиком! - сказал я и сделал попытку спрятаться за свою девушку. Окружающие засмеялись. В этот момент зашла ясновидящая. Анна Грушевская, если я правильно запомнил имя на афише. Совсем молодая, лет двадцать, не больше. На ней были темные очки, черное, без всяких украшений длинное платье. Она легко без посторонней помощи нашла кресло, предназначенное для нее. Нас предупредили, что можно подходить только по одному или парами со своими дамами, но вопрос должен задавать только один. Забавно, но вопросы в дальнейшем задавали только дамы, по всей видимости, именно их интересует всегда, что будет в дальнейшем. Мужчины, как правило, предпочитают творить это самое будущее своими руками. Первой к ясновидящей приблизилась самая пожилая пара - полковник с женой. Последовал вопрос о замужестве старшей дочери полковника. К восторгу публики необыкновенная девушка сама назвала имя дочери, затем предсказала свадьбу с поручиком через полгода. И даже двойню еще через год. Потом подходили другие пары. Студенту была предсказана женитьба и продвижение в науке. Корнету - неожиданное улучшение в материальных делах, связанное с удачной женитьбой. Ясновидящая Анна отгадывала имена, делала предсказания. Никому никаких несчастий она не предсказывала, поэтому настроение у публики быстро поднялось. Были даже небольшие подарки. Молодец, девочка! Чего зря расстраивать людей? Да и вообще, за дурные предсказания еще никто никого ничем не наградил... Ну, вот настала и наша очередь. Хотя мы подошли последними, публика не расходилась, всем хотелось все услышать до конца. Моя Анастасия начала задавать вопросы. Разумеется, о будущей учебе. Предсказательница ответила, что видит Настю, обучающуюся где-то там, где говорят на непонятном языке. Настенька пришла в восторг и спросила, любит ли ее тот, кто сейчас рядом с ней. - Кого вы имеете в виду? - переспросила ясновидящая. - Да вот же, его... - сказала Настя и указала на меня. - Но здесь же никого нет! - сказала Анна. - Да вот он я, - сказал я и протянул руку к руке ясновидящей, так, чтобы она могла слегка коснуться меня кончиками пальцев. "Кажется, я попал в историю. Ну, ничего, как-нибудь выберусь из ситуации". Ясновидящая коснулась меня, пощупала протянутую руку. На ее лице застыло удивленное выражение. - Как звать тебя, невидимый мне юноша? - спросила она. - Ган, - сказал я сдуру правду. Воистину - язык мой - враг мой! - Ган, Ган... хочу видеть все... Ган, - начала тихо повторять ясновидящая. - Странно, она тебя не почувствовала, - сказала Настя, глядя на меня. По спине пронеслась дрожь - на меня уставились и все остальные посетители. - Это потому, что я не человек, а самый страшный демон! - сказал я, потом растянул большими пальцами рот в обе стороны, а средними пальцами оттянул нижние веки книзу, да еще и завыл, - У-у-у! - Я вас предупреждал, юноша, о недопустимости такого поведения! - сказал студент и сделал попытку поймать меня за ухо. Я увернулся и отпрыгнул в сторону. Парень - за мной. Он бы и не ухватил меня, но на плече сомкнулись чьи-то потные пальцы - это молодой корнет, решил присоединиться к студенту в деле борьбы против малолетних хулиганов. Пришлось провести прием, имеющий поэтичное китайское название "обезьяна крадет груши". Несильно, конечно, но вполне достаточно, чтобы корнет отпустил руку и схватился за свои оттянутые достоинства. Началась маленькая заварушка. Оставалось только выскочить из павильона и делу конец. Но, увы! Ясновидящая заговорила. Да так, что все забыли о маленьком хулигане, то есть обо мне, и замерли, слушая изменившуюся в голосе Анну. - Все не так, все плохо, все страшно, - говорила она, - все, все гибнут! Война, смерть, еще война. Корнет, задыхающийся в каком-то дыму. "Иприт". Что такое "иприт"? Полковника расстреливают собственные солдаты. Красные флаги. Этого молодого студента вешают. И его невесту. Какие-то бандиты. А вот эта дама умирает от голода. Болезни. Вот Настя, умирает, заразившись чем-то от своих больных. А вот и я. "За контрреволюционную агитацию". Меня убивают люди в одежде из кож... Ясновидящая лишилась чувств. Анастасия подбежала к ней, у моей девушки оказался при себе флакончик с нашатырным спиртом. Медик все-таки. Посетители молча расходились. Я остался ждать на улице. Ждать пришлось долго. Наконец, вышла Анастасия. - Я больше не хочу тебя видеть! - сказала она мне. - Между нами все кончено! Нелюдь... Я не стал ее догонять. Бессмысленно. Слово не воробей... Да и было о чем подумать. Прежде всего, что же произошло там на самом деле? Да проще некуда! Предсказательница воспользовалась, вероятно, бессознательно, моим именем в качестве пароля. И прошла туда, куда никого не пускали. Вернее пускали, скажем, Нострадамуса и еще некоторых. Или имена тех избранных были записаны в плане. Кажется, достаточно ясно... И еще. В тот момент, когда ясновидящая делала свои последние, трагические, предсказания, она как бы одновременно излучала телепатически то, что ей открылось. И я все это видел. Вот пожилой полковник. Он даже не понимает, что происходит. Ведь он исполнял все приказы. В том числе и от нового правительства, и от нового верховного главнокомандующего Крыленко. Почему его ставят к стенке? Он так и умирает, ничего не поняв. Вот корнет. Он умер раньше. Газовая атака немцев в Первую Мировую. Мельчайшие капли иприта, попавшие на кожу - и сразу же огромные язвы. А теперь он лежит, среди других таких же, как он, лицо у него синее. Задыхается, легкие уже полны пены, она выходит изо рта и носа. Но вот, отмучился, сердце наконец-то остановилось. А вот Анастасия. Уже заболела сыпняком. Не надо было расчесывать укусы вшей, раз уж работаешь в тифозном бараке. А теперь сама слегла. Лихорадка. И до болезни сил оставалось всего - ничего. Нечем защититься от инфекции. Еще пару дней без сознания, в бреду - и все. Сама предсказательница. Если что-то там предсказывает, и не победу мировой революции при этом - стало быть - контра. Таскать слепую в ВЧК? Зачем? Да и возни слишком много. За ручку ее води. Все равно, конец известен, только суета одна. Будем считать, что оказала сопротивление при аресте. Выстрел. Вот так, просто. Без мучений. Я немного знал, как работают все эти мировые исторические механизмы в нашей вселенной. Что существуют определенные точки - имена и точки - даты, которые должны обязательно проявиться в истории. Остальные события подталкиваются таким образом, чтобы оные точки зафиксировались бы в реальной истории. Знаю и закон неопределенностей - чем точнее определяется один признак чего-то, тем менее точен другой определяющий данный момент признак. Но тут было все так определенно! Неужели все известно заранее? Тогда зачем эта комедия под названием жизнь, если все определено... Чем закончить рассказ? Читатель не хуже меня знает, что случилось с Россией, начиная с 1914 года. Казалось, все предсказания ясновидящей Анны были правдоподобны. Вот только, будучи в 1930 году в Париже, я проехался на такси, за рулем которого сидел тот самый корнет, постаревший, естественно. Но я его узнал. Тот самый, который должен был умереть от иприта в Первую Мировую. Я не стал ему ничего напоминать. Зачем? Вот и все! Морали не будет! (1997)
[email protected] www.chat.ru/~rfi/ Василий Купцов
ПОДАРОК ПАЛАЧУ
В моей жизни произошло все, что только могло произойти, точнее - даже больше, чем могло. А если уж совсем быть точным, то гораздо больше, чем мне бы хотелось. Но судьбу не выбирают... Я - палач. Потомственный, наш род несет эту тяжкую повинность перед правосудием, людьми и короной не одну сотню лет. Служили, несмотря ни на что. Дед мой, Шарль Баптист, родившийся в Париже 19 апреля 1719 года, вступил в должность своего отца 2 октября 1726 года. Но так как было невозможно, чтобы ребенок его лет сам мог выполнять такую обязанность, на которую был обличен, то Парламент дал ему в помощники палача по имени Прюдом, требуя, чтобы он хотя бы присутствовал при всех казнях, совершавшихся в то время, чтобы придать им законный вид. Но никому из моих предков не приходилось исполнить то, что пришлось мне. Впрочем - кому неизвестно мое имя?! Имя, связанное с такими именами, как Людовик XV и Дантон. И еще многими и многими именами. Связано самым, что ни на есть роковым образом. Впрочем, на то он и палач. И не дай бог палачу жить и служить своим мечом в эпоху Революций! Казалось бы, что еще могло произойти в моей жизни такого, особенного - так сказать. Куда уж больше?! Но только сейчас, чувствуя приближение часа встречи со Всевышним, я почувствовал в себе силы и смелость рассказать о странном и мистическом случае, произошедшем со мной задолго до начала Революции. Этот день я бы запомнил в любом случае, ведь это был день моей свадьбы. Итак, к рассказу. Августовским вечером 1785 года несколько молодых людей провели вечер в одной из пригородных слобод, которая незаметно, мало-помалу, превращалась в предместье и стала называться предместьем Пуассонье. Возвращаясь, молодые люди заблудились в лабиринте дорог, которые, вследствие беспорядочных застроек и переделок были почти непроходимы. Ночь была темная, и шел проливной дождь. Долго блуждали молодые люди, спотыкаясь на каждом шагу и поминутно увязая в глубоких колеях, размытых дождем и наполненных грязью. Наконец, они заметили ряд ярко освещенных окон на мрачном фасаде одного большого дома. До них стали доноситься слабые звуки музыки, по-видимому, вылетавшие из этого дома. Подойдя еще ближе, молодые люди заметили, что в окнах мелькает несколько пар танцующих. Они смело постучали в двери и приказали вышедшему к ним слуге объявить их имена хозяину дома и передать ему, что они желали бы принять участие в его веселом празднике. Через минуту вышел к ним сам хозяин. Это был человек лет тридцати от роду, с открытым лицом и изящными манерами. Роскошный костюм указывал на человека из высшего общества, чего никак не предполагали молодые люди, исходя из внешнего вида этого мрачного дома. Хозяин встретил их очень любезно, выслушал рассказ об их похождениях с улыбкой человека, еще сочувствующего увлечениям молодости. Затем он объявил им, что дает этот бал по случаю своей свадьбы, и прибавил, что ему очень приятно было бы иметь на своем празднике подобных гостей, но просит их подумать, достойно ли такой чести то общество, в которое они хотят войти. Молодые люди стали настаивать, и хозяин дома ввел их в зал и представил своей супруге и родным. Скоро молодые люди освоились, стали танцевать, протанцевали до утра и от души были восхищены оказанным им приемом. Утром, когда они уже собирались удалиться, хозяин дома подошел к ним и спросил, не желают ли они знать имя и звание того, кого они удостоили своим посещением? Молодые люди полунасмешливо стали просить оказать им эту честь, уверяя его в своей признательности за приятно проведенный вечер. Тогда новобрачный объявил им, что он Шарль-Жан-Баптист Сансон, исполнитель уголовных приговоров, и что большая часть гостей, с которыми этим господам угодно было провести вечер, носили то же самое звание. Как нетрудно было догадаться, хозяином был я. При этом двое из молодых людей, по-видимому, смутились, но третий, молодой человек с бледным и красивым лицом, в мундире ирландского полка, громко расхохотался и объявил, что от души благодарит судьбу за этот случай, что ему давно хотелось познакомиться с человеком, который рубит головы, вешает, колесует и сжигает преступников. Затем он стал просить меня показать орудия различных казней и пыток. Я поспешил удовлетворить это желание и повел своих гостей в комнату, которую он превратил в арсенал снарядов для пытки и казней. Между тем как товарищи офицера удивлялись необыкновенному виду некоторых орудий казней, сам он обратил исключительное внимание на мечи правосудия, которыми отсекались головы преступникам, и не переставал их рассматривать. Удивленный этим необыкновенным вниманием, я снял со стены и подал офицеру один из мечей. Это был тот самый меч, которым я в свое время отсек голову графу де Горн. Орудие правосудия было четырех футов длины; с тонким, но довольно широким клинком. Конец меча был округлен, а в середине клинка находилось углубление, в котором и было вырезано слово: "Правосудие". Рукоять меча была сделана из кованого железа и имела около десяти дюймов длины. Несколько минут молча рассматривал офицер это орудие казни; попробовав на ногте лезвие меча. Некоторое время размахивал им с необыкновенной силой и ловкостью и наконец спросил меня, можно ли подобным мечом отсечь голову с одного удара. Я отвечал утвердительно на этот вопрос и прибавил, смеясь, что если господина офицера постигнет когда-нибудь участь господ де Буттевиля, дe Сент-Марса и де Рогана, то он может быть спокоен. Так как я никогда не доверяю своим людям казни дворянина, то могу дать вам честное слово - не будет необходимости повторять удара. - Сие маловероятно, - заметил офицер, подавая руку на прощание. Я охотно пожал протянутую руку, этот молодой человек мне явно пришелся по сердцу. Но далее случился небольшой конфуз. Два других моих случайных гостя сделали вид, как будто они ни при чем, едва ли не с брезгливостью поглядывая на мою ладонь, протянутую им на прощание. Через секунду ситуация разрешилась и молодые люди покинули мой дом. Каково же было мое удивление, когда через пару минут молодой офицер вернулся. - Мне стало неудобно за поведение моих спутников, - сказал он с какой-то внутренней сердечностью. - Ну, что Вы, я привык... - усмехнулся я. Еще бы! - Я Вас понимаю, - кивнул молодой человек. - Вряд ли Вы можете меня понять, - вздохнул я, - но моя отверженность от общества давно перестала угнетать меня, я воспринимаю ее, как должное. - Мне очень захотелось сделать Вам подарок, - неожиданно молвил офицер, дело не только в том, что я очень весело провел время на Вашей свадьбе... - А в чем? - Ведь все остальные гости, те, кто занимается тем же самым... Они ведь пришли с подарками, не так ли? - И что? - Сложно объяснить, но с меня в этом случае тоже причитается. - Вы... тоже палач?! - удивился я. - Нет, или... Может, мне пришлось в свое время исполнять подобные функции... - замялся молодой человек. Я не стал расспрашивать, в жизни всякое бывает, по крайней мере, у этого дворянина была не только дворянская, но и настоящая человеческая честь... - Значит, меня ждет еще один подарок? - улыбнулся я. - Подарок... Ну, да... Только не простой, - теперь уже заулыбался офицер, - видите ли, некоторые мои желания... Ну, они сбываются... Денег или дворцов наколдовать не могу, сразу признаюсь. Только никому не говорите об этом, сбываются не все желания, а только - особенные! - Никому не скажу! - я уж совсем развеселился. - Так что бы Вы хотели? Какое желание может быть у палача? - У палача? Сложно сказать... Ну, чтобы преступлений не совершалось, продолжал веселиться я. - Это нереально, - его голос стал неожиданно серьезен, - давайте лучше что-нибудь ощутимое. Скажем, меч не тяжел? - Устраивает. - А если бы сам рубил? - Так не бывает! - Отчего же, скажем, такая машина, чтобы сама головы рубила, ну, как в сказке - дерни за веревочку... голова и отрубится. - Такая машина существует, - пожал плечами я. - Да? - молодой человек несколько заинтересовался, - Расскажите! Это орудие, известное в Италии с 1507 года, называется манайя, - блеснул я своими знаниями, затем увлекся - как видно, выпитое за ночь вино еще не совсем выветрилось из моей головы - и я прочитал офицеру небольшую лекцию, - как писал один человек, посетивший Италию, манайя представляет собой раму от четырех до пяти футов высотой и около пятнадцати дюймов шириной. Она состоит из двух брусьев и двух косяков около трех дюймов в квадрате, с выемками внутри, чтобы пропускать подъемную раму, назначение которой мы опишем ниже. Два бруса соединяются тремя поперечниками, снабженными шипами и гнездами для них: на одну-то из этих перекладин осужденный, встав на колени, кладет свою шею. Над шеей последнего находится другая подвижная перекладина в рамке, которая входит в выемки брусьев. Ее нижняя часть снабжена широким острым и наточенным ножом от 9 до 10 дюймов длиной и 6 шириной. К верхней части перекладины крепко прикреплен кусок свинца от 60 до 80-ти ливров весом: этот поперечник поднимают на один или два дюйма к верхней перекладине и прикрепляют к ней при помощи небольшой веревки; палачу стоит только перерезать ее, и рамка, падая всей своей тяжестью вниз, пересекает шею осужденного. - Перерезать веревку? - удивился офицер, - А если казнить сразу десяток или сотню осужденных, веревки ведь не напасешься?! - Упаси Бог от такого! - Нет, пусть у Вас будет такая машина, но чтобы работала как часы... И без веревочек, повернул рычажок - и все дела! - Что же, если мне будет дарована свыше машина для облегчения труда, то я буду благодарить Вас, как сделавшего мне подарок, - почему-то моя веселость прошла. Я сходил за вином. Мы молча выпили. Я ждал, когда он, наконец, уйдет. Для утра после свадебного пира мне было более чем достаточно. Однако молодого человека что-то угнетало. - Все это не то... - Что не то? - Да, разве это подарок - орудие труда. Подарок должен осуществить какую-нибудь мечту. У Вас есть мечта? - Есть, вернее, была, но вчерашнего вечера, - усмехнулся я, намекая на вполне прозрачное обстоятельство. - Женитьба это хорошо, конечно, - кажется, мысли молодого человека были далеко, - но это не то. Орудие труда, жена... Нет, должна же быть какая-то мечта. Ну, скажем, мечта солдата - стать генералом... - Но я уже парижский палач, выше некуда... - Но у военного может быть мечта - совершить подвиг, победить в сражении. - У палачей такого нет. - Как нет, помню, совсем недавно срубили голову Карлу... - Ну, не совсем недавно, и вряд ли помните такое Вы... - Да, да, конечно... - он согласно закивал. Тоже мне "помню, как вчера"... - Но все же, хотели бы Вы, чтобы под Ваш меч легла голова короля? - Во-первых, это кощунство, а во-вторых, этого не будет никогда! - мне уже совсем не нравился этот разговор. - Никогда не говори никогда, - парировал он английской пословицей, - лучше ответьте, хотели бы? - Да нет же, не хотел! И отчего бы вдруг? Наш король - прекраснейший монарх, добрейший человек, чистейший... - Заметано, - засмеялся офицер, - будет Вам королевская голова! - Знаете что, - я вскипел не на шутку, - покиньте-ка лучше мой дом и считайте, что я ничего не слышал! - Извольте! - и молодой человек ушел. Я собрался уже отправиться в спальню, как вдруг этот наглец заявился снова. Он где-то явно успел хлебнуть еще винца и теперь уже плохо держался на ногах. Я ожидал, что последуют извинения, но не тут то было! - А что такое королевская голова? - язык у него совсем заплетался, - Разве это подарок? Рубили им головы, и не раз! Нет, раз уж я задумал сделать подарок, так это должен быть ПО-ДА-РОК! - Шел бы ты домой! - Сейчас, сейчас, вот только пойму, каков подарок должен быть... - Не надо мне твоих подарков пьяных! - А, понял, надо отрубить головки... всем дворянам... всем! Всему дворянству - вот... - Бедняга, ты совсем уже свихнулся... - Нет, отчего ж, пусть так и будет... Вслед за чем молодой офицер запутался в собственных ногах и рухнул с грохотом прямо на пол. Я помог ему встать, довел до дверей. Неожиданно он несколько отрезвел и отправился дальше. Больше он не возвратился... А потом началась Революция. И это начало совсем меня не насторожило. Первой ласточкой, заставившей пройтись мурашкам по моей коже, был указ от 21 января 1790 года: "Во всех случаях, когда правосудие произнесет смертный приговор обвиненному, то казнь будет одинакова для всех. Какого рода преступление бы ни было, преступник будет обезглавлен при помощи простой машины". Понятно, что Французская Революция, уравнявшая всех граждан перед лицом закона, должна была почти в то же время, в случае преступления, сделать их всех равными перед лицом смерти. Но машина... Эта машина, которая должна была носить имя не своего изобретателя, а доктора Ж. Гийотена, ее усовершенствовавшего, была гильотина, на самом деле представлявшая собой усовершенствованную манайю, ту самую. И как усовершенствованную! Именно так, как говорил тот офицер - вместо того, чтобы перерезать веревку, достаточно было повернуть рычаг... Но я уже ждал следующего подарка. И он не замедлил себя ждать, прибыв на мой эшафот на позорной телеге, окруженный тысячами ликующих парижан. Королевская голова скатилась вниз, и это сделал я. А потом было то, чего быть никак не могло. Казни, казни, требование ста тысяч голов дворян. Я уже не поворачивал рычажка на гильотине, требовалось только мое присутствие. Но я знал, что происходило. То самое. Я отрубал голову всему дворянству.
* * *
Вот и скатились головы Дантона и, наконец, Робеспьера. И все закончилось. Но главный ужас еще только ждал меня. Я встретил его снова. Теперь он был одет уже в гвардейский мундир, и, как я понял, был близок к Бонапарту. И он совсем не изменился, не состарился ничуть... Наши взгляды скрестились. Он улыбнулся. А я - содрогнулся. Чуть позже он сам подошел ко мне. - Кто Вы? - спросил я прямо, - Сам Сатана, или подручный? - Все верно, но с точностью - "до наоборот", - засмеялся офицер. - Как это? - пошептал я. - Но ведь я сам Вам говорил, что исполнял что-то типа вашего дела... В Содоме... Библию читали? Вот оно! Меня осенило. Но главное потрясение ждало дальше. - Так вы творите, что хотите? - Почти. - А как же Бог? - Что Бог? Ведь все мы смертны... (1999)
[email protected] www.chat.ru/~rfi/ Василий Купцов
ШАРЛАТАН
Все началось с разговора Макса и Коли. Они давным-давно ходили в приятелях друг у друга, правда, до настоящих дружеских отношений дело так и не дошло. Но общаться им было друг с другом приятно и даже полезно. Из таких бесед рождались порой идеи, приносившие когда-то в советское время десятки и сотни рублей, позднее - примерно то же самое, но с учетом инфляции. Макс был врачом, всю свою сознательную жизнь (а таковая, по его мнению, начинается после получения диплома) он проработал на скорой помощи в качестве врача, побывав на всех существующих для его уровня должностях от рядового до временно исполняющего зав. отделения. Но, в основном, в рядовых. С Николаем он подружился, когда тот работал вместе с ним, правда, только фельдшером. Но уже в начале перестройки Коля рванул в свободное плавание, начав работать массажистом. Тогда это приносило неплохой доход. А сейчас - сейчас уже не то. Конкуренция, эротический массаж и так далее. Ведь Коля весьма мало походил на красивенькую девушку. Разумеется, Николай не голодал, ведь он был неплохой мастер в своем деле, но того благополучия, что было при товарище Горбачеве, уже не было. Можно утешать себя лишь тем, что многие пострадали поболе - фотографы, например. - Ведь живут же люди, - сказал Максим, листая медицинские объявления, - но чего там говорить, чтобы сейчас свою клинику иметь, надо было больше раньше воровать. - Или быть в больших начальниках, - откликнулся Коля, - ты лучше взгляни, сколько объявлений с колдунами, ведьмами да экстрасенсами. Тоже неплохо зарабатывают. - Но это же откровенное надувательство! - Но, почему, собственно, - не согласился Николай, - вот в массаже это все очень хорошо заметно. - Ну, ты-то хоть что-то умеешь, а эти... Хочешь, расскажу одну историю? - Давай! - Я лет десять назад был на курсах по неврологии. И там нам один доцент рассказал замечательную байку, основанную на факте, случившимся в их клинике. Как ее, забыл, ну на горе стоит... - Неважно, давай дальше. - Дело было еще при перестройке. Одну бабулю парализовало. Инсульт в самой тяжелой форме. Положили ее в хорошую неврологическую клинику. Врачи видят - высокая температура, рефлексов нет, глубокое частое дыхание - все по науке. Кровоизлияние куда-то в ствол. Ну, ты понимаешь... Пора звать служителя культа. Родственники же решили иначе и стали быстренько искать чудотворца. Нашли. Поскольку дело было ночью, а дежурный врач уже ко всему привык, к больной экстрасенса пустили. Чудотворец явился с неким самодельным агрегатом. Поскольку последней специальностью этого экстрасенса была профессия водителя на скорой помощи, то, как вы уже догадались, парапсихологический биоизлучатель представлял собой лампу маячок, снятую с машины скорой. Врубил он агрегат в сеть, но больше ничего делать не стал, намекает, что, мол, его энергетический потенциал истощен, необходима заправка. Восьмидесятые годы, все понятно, сбегали за бутылкой. Заправился наш экстрасенс, начал вокруг головы умирающей включенным маячком водить. Потом еще заправлялся. Наконец пришел дежурный врач, послушал больную и порекомендовал лечение прекратить, поскольку больная давно умерла. - Класс! И что? - Ничего, все сошло всем с рук. - Вот чем надо было нам с тобой заняться, - сказал Николай, - помнишь, в начале восьмидесятых, я брошюрку написал о развитии экстрасенсорных способностей? - Ну, как же, хорошо помню, я еще титульный лист исполнил. Что-то типа "Для служебного пользования", - оживился Макс, - ее еще какие-то придурки начали на машинках размножать. Представляю, как они руками над стаканами водили, а потом вкус день ото дня контролировали... - А что, написано было вполне грамотно, я это тебе точно говорю. Вещи известные. - Да, да, - усмехнулся Макс, - ты талантливый. Темный народ и не подозревал тогда, кто "Тибетскую медицину" накропал. - Тоже было все грамотно написано. Ты думаешь, что я Бадмаева не читал? - Да я и не спорю... Поясню для читателя. Дело было так. Конец семидесятых. Некий озабоченный йогой, гомеопатией и парапсихологией товарищ обмолвился как-то Коле, что мечтает приобрести какое-нибудь руководство по тибетской медицине. А Николай тут как тут. Есть, говорит, у меня, но надо перепечатать, а то единственный экземпляр отдавать не хочу. И цену тут же заломил рублей этак двести. Ударили по рукам. Пришел Николай домой, сел за машинку, и того начал эту самую тибетскую медицину кропать. Через неделю было готово. Сделка состоялась, Коля подработал. Интересно, размножали ли рукопись в дальнейшем? И как проходило лечение по коле-тибетским рецептам? - Шарлатаны, не шарлатаны, а если хочешь денежек - надо делом заниматься, а не по вызову ездить, - сказал Коля. - Тебе хорошо, у тебя есть дело. - Ну и ты чего-нибудь придумай, - посоветовал Коля, - да хотя бы тоже в экстрасенсы подайся. Можно, к примеру, рак лечить. - Нет, это мне совесть не позволит, - покачал головой Макс. - Тогда ходи голодный! - Ну, хорошо, скажем, начну я лечить СПИД, - сказал задумчиво Макс, вылечить обещать не буду. Повожу, например, руками, а потом пропишу диету, строгий, а может даже спортивный образ жизни... А иначе, скажу, не подействует. И чтоб бросил пить и курить, а то энергия, мол, улетучится! - И больным сразу станет легче! - засмеялся Коля, - классика, так все раньше поступали. - А теперь этим приемом пренебрегают, - сказал Максим, - а зря! - Конечно зря, - кивнул Коля, - если ты всерьез надумаешь, я тебе покажу, как себя вести. Пассы будут, как у взаправдашнего колдуна. Что, слабо? - А вот и нет! Вот возьму и тоже уйду в мошенники! Показывай прямо сейчас, как там энергетические хвосты отрывают... - Смотри, вот простейшее движение. Да, ты ведь йогой занимался? - Да, был грех в молодости. - Так вот, - сказал Коля, - эффект значительно повышается, если сопровождать движения руками глубоким дыханием, типа полного дыхания йога. - Доктор, почему вы так глубоко дышите? - засмеялся Макс. Самое удивительное, что приятели на полном серьезе начали репетировать сцены общения с больными. Максим узнал много нового и порой совершенно неожиданного. Оказывается, игра в экстрасенса, как и все остальные игры, требовала соблюдения своих собственных правил. Но одно Макс решил твердо работать он будет в белом халате. Уж что-что, а действие этого магического предмета было изучено вдоль и поперек. Недаром многим больным, к которым приходит на дом участковый врач без халата, кажется, что это и не врач вовсе. Впрочем, часто они не далеки от истины. И Макс начал готовиться. Взял какие-то бумаги, где-то что-то подписал, уплатил. На руки ему дали какую-то дурацкую тетрадку, в которую он должен был вписывать свои доходы. А еще Макс купил роскошный белый халат. Договорился снимать кабинет по вечерам в родной больнице, это вышло даже дешевле, чем он ожидал. После долгих размышлений Макс решил все-таки остановиться на СПИДе. И начал давать объявления в разные там "Из рук в руки". И даже в одну из центральных газет. " Длительные клинические испытания подтвердили эффективность..." - так начиналась одна из его реклам. Что-то в стиле " Парикмахеръ из Парижу Хаврюшкинъ Савелий Ивановичъ ". Умели же предки себя рекламировать! Пришел в гости Коля. Как соавтор идеи, принял некоторое участие нарисовал красочные плакаты для нового кабинета Макса. На первом из плакатов был изображен график в виде нисходящей кривой, разграфленный по обеим осям. С названием сверху - "Процент излечения больных СПИДом в зависимости от времени начала лечения ". Какое излечение? Ведь ни одного еще никто не вылечил! Второй плакат был озаглавлен "Твои новые правила жизни" и повествовал в текстовой форме о тех правилах здорового образа жизни, коим отныне должны будут следовать клиенты Макса. Те же правила были изложены в виде небольшой брошюрки, размноженной очень деловым Колей на ксероксе. Оставалось придумать стоимость услуги. - Чем больше заплатят, тем сильнее подействует! - сразу высказался Николай и предложил солидную цену в баксах. - А у кого таких денег нет? - засомневался Макс. - Тогда скажем так - "Скидки для социально незащищенных слоев населения ". Короче, по договоренности. Но основная цена должна быть высокой. Макс прекрасно знал, что эффективность действия любого лекарства зависит в прямой степени от того, насколько дороже, чем другие подобные, оно стоит. Вот в далекие семидесятые появился впервые такой бальзам со звездой в маленькой круглой жестяной коробочке. Достать его поначалу было невозможно, платили бешеные деньги. Зато тем счастливцам, которым тогда удавалось достать этот "дифсит", бальзам помогал - чуть ли не от всех болезней. Головная боль проходила, едва только палец с крохотной частичкой вонючего лекарства подносили к голове. Лет через пять бальзам уже можно было купить достаточно свободно, но он стоил дорого. И неплохо помогал при невралгиях, радикулите и так далее. Еще через несколько лет эта самая звезда валялась в каждой аптеке, ее покупали при радикулите и размазывали сразу всю банку, а то и две. Немного помогало. Сейчас, говорят, не помогает совсем. Самое удивительное, что первый клиент объявился довольно быстро. Макс, как и положено, расспросил, осмотрел его, потом побеседовал о здоровом образе жизни. Ну, а потом - потом исполнил те самые идиотские ритуалы, которым научил его Коля. Больной осведомился, может ли он надеяться на излечение. - Случай запущенный, но я постараюсь сделать все, что в моих силах, ответствовал Макс. Надев белый халат, он еще и самого себя загипнотизировал этим самым - теперь он говорил уверенно и, кажется, сам верил в свои слова, - но если вы будете регулярно ходить на лечение и выполнять предписываемые правила, то первые результаты будут уже через месяц. Вы почувствуете себя лучше. А примерно через полгода можно будет надеяться на изменение тестов. - Полгода я вытерплю, лишь бы выздороветь! - сказал больной. - Чтобы не травмировать психику, пока, до истечения этого полугода, вам не стоит делать повторные анализы, сами понимаете, излечение никогда не бывает мгновенным. Договорились? - Да, конечно, я постараюсь удержаться! - пообещал больной, - а как быть с лекарствами, которые я сейчас принимаю? Прекратить прием? - Ни в коем случае! - сразу сообразил Макс, - лечение должно быть комплексным. Лекарственные средства и биоэнергетика прекрасно взаимодействуют, дополняют и усиливают действие друг друга. Продолжайте принимать то, что вам прописано... В результате этого первого посещения первым клиентом Макс стал богаче сразу на половину своей месячной зарплаты. Причем, как показалось Максу, клиент ожидал, что с него потребуют гораздо больше. Макс не спрашивал, какой половой ориентации придерживается его первый клиент. Но после того как он привел с собой еще несколько молодых людей, больных тем же, стало и так ясно. Приходили и другие страдальцы по объявлениям в газетах. Им нравилось, как Макс обращается с ними. И новые клиенты приводили своих знакомых. Кончился месячный отпуск, взятый Максом на основной работе. Теперь прежние доходы казались ему совершенно смехотворными. Разумеется, он написал заявление об уходе и не стал отрабатывать положенного по закону срока. И, вообще, никаких обходных и так далее. Через три месяца трудовую книжку ему принесли сами, прямо домой. И вот, наконец, наступил тот день, когда уже не Макс ждал клиентов, а больные сидели в очереди на прием к становившемуся все более известным врачу. Вероятно, эффективность лечения еще более возросла - ведь теперь на Макса работал и эффект ожидания приема у знаменитости. Столь же стремительно росли и доходы нашего героя. Он вышел на отметку тысяча баксов в день, потом дело пошло еще круче. По совету Николая, он еще больше увеличил плату для новых клиентов, оставив для старых прежнюю цену. А потом почувствовал, что скоро деньги уже некуда будет складывать. Разумеется, Макс нанял медсестру, секретаря, охрану и бухгалтера. И пригласил помогать (за невероятную сумму) Николая. Все шло прекрасно. В эти времена расцвета своего предприятия, Макс был на вершине всего, чего только можно было желать. Его лечение становилось все более профессиональным, он выработал уже свои, ни кого не напоминающие, приемы "энергетической передачи". Движения стали пластичными, напоминали, чуть ли не балет. Многие из больных, лечившихся ранее у других чародеев, сразу признавали превосходство Макса по всем пунктам. Особенно оставались довольны женщины. По словам многих представительниц прекрасного пола, у них прямо-таки кожа ходуном ходила, и волосы двигались в разные стороны, стоило нашему волшебнику поднести к ним руки. Впрочем, все это было достаточно ожидаемо и прогнозируемо. Тем более что Макс был хорошим врачом. В каком смысле? Как раз в том, что отвечает известной медицинской присказке: " Плох тот врач, от одного появления которого у постели больного, тому не становилось бы лучше! ". А от появления Макса больным всегда становилось лучше. Даже объективно. Еще на скорой не раз бывало - измерит артериальное давление, поговорит, снова измерит - а оно, родимое, уже почти в норме. Не говоря уже о том, что можно было делать почти любые, порой совершенно бесполезные средства, вроде дибазола внутримышечно. И через минуту - когда дибазол еще даже не вышел за пределы ягодицы - и голове становится легче, и тошнота проходит. Померишь давление - тоже все как надо. Так что самого Макса признания больных СПИДом, что им становится лучше, совершенно не удивляли. И не вдохновляли. Давление или, скажем, мигрень - одно, а инфекция - это совсем другое! И еще одной мерой признания явилось то, что к Максу начали подкатываться кандидаты в его ученики... Но Макс сразу сообразил, как от них отделаться, заявив, что лечением должны заниматься только врачи. И порекомендовал закончить сначала соответствующий ВУЗ. Прошло полгода, потом еще немного. Ну и что? Да то, что, пообещав первому из своих больных излечение через полгода, Макс и всем остальным обещал в дальнейшем примерно в те же сроки вылечить их. И вот срок подошел. - Ну и что? - недоумевал Коля, - ну перестанут к тебе ходить те, первые. Зато сейчас какая клиентура! - Нет, так не пойдет, - сказал Макс, - может и не начнут меня бить, не в этом дело. А как я смотреть сейчас в глаза им всем буду? - А как раньше смотрел? - Раньше я мог оправдаться перед собой, что я занимаюсь лечением, делаю все, что в моих силах, и надеюсь вылечить. Через полгода. А теперь срок подошел. И мне еще не хочется, чтобы на меня показывали пальцем и называли мошенником. - Но ты же сам решил наплевать на свою совесть, когда начал все это дело, - напомнил Николай, - а теперь такие сантименты. - Все сразу так на меня навалилось, - пожаловался Макс. - Это ты только сам на себя навалился, - засмеялся Коля, а на самом деле все идет хорошо. - Нет, я решил, денег у меня сейчас достаточно, я уезжаю. - Как? - Уезжаю и все, - сказал Макс твердо, - тебя я не обижу, остальным служащим выходные пособия по паре тысяч баксов. Все! - Так ты так и не сказал, куда ты едешь? - И не скажу, - покачал головой Макс, - будешь отвечать, что я за границу смотался по приглашению, там, мол, больных СПИДом пруд пруди. Я действительно, за границу. А куда и как - точно тебе не скажу, чтобы тебе же жилось спокойнее. И с этим шарлатанством я завязываю. Я даже русских газет читать не буду. Не хочу знать ничего. А то вдруг меня там, в прессе, громогласно мошенником назовут. - Когда едешь? - Завтра уже не выхожу. Ладно, скажу, уже сегодня меня здесь не будет. Я все устроил, даже кое-что где-то там прикупил. Далее Коле был вручен пакет с немаленькой суммой в иностранной валюте. И еще несколько пакетов для обслуживающего персонала. А потом Макс уехал, и Николай больше никогда его не видел. А Николай приготовился к осаде. Но, к его большому удивлению, никаких особых эксцессов не произошло. Клиенты воспринимали известие об отъезде их спасителя за границу совершенно спокойно. Прямо как давно ожидаемое событие. То, что Макс немного поспешил, выяснилось уже через несколько дней. В контору ворвался тот самый первый клиент. - Где мой доктор? - воскликнул он, - да здравствует наш доктор! Я выздоровел! Через несколько минут Коле удалось выяснить, что первый больной Макса, добросовестно выдержав ровно полгода, сходил, наконец, в частную лабораторию. И его кровь оказалась свободной от вирусов. Резко упал также и уровень антител. Не веря в свое счастье, он отправился в другую клинику. То же самое. Его просто признали здоровым. Чудо? Да! А теперь догадайтесь, что было дальше. Дальше к Николаю приходили один за другим старые клиенты Макса. И все они, сделав анализы, были признаны здоровыми. До Николая быстро дошло, в чем дело. Он обзвонил остальных больных, пользовавшихся лечением Макса. И попросил их сделать анализы. Через некоторое время началось... Звонки, приходы с цветами и подарками, благодарные речи и немалые суммы. Поправились все, даже те, кто всего один раз подвергся воздействию "энергетики" Макса. Что же теперь? Когда оказалось, что Макс является единственным в мире человеком, который способен излечивать смертельную болезнь одним помахиванием в воздухе своими руками. Надо было найти Макса, сообщить ему, ничего не подозревающему, о его уникальном даре. Николай делал все, что в его силах. Давал объявления в газетах, в том числе и зарубежных, посылал письма в медицинские общества, в комиссии. Кое-кто за рубежом поверил, включился в поиски. Помогали в поисках и те счастливчики, которых Макс вылечил от СПИДа. Что только не делали! Даже показывали где-то фотографию Макса по телевидению. Его искали. И ищут до сих пор. Просто, вполне возможно, купил Макс где-нибудь на краю земли домик, газет не читает, телевизор не смотрит. Может, вообще в какую-нибудь строгую религиозную секту вступил, грехи сейчас замаливает. А, может, просто погиб. Ограбление, к примеру. Мало ли что случается с обогатившимися русскими, уехавшими жить подальше от своей Родины... (1997)
www.geocities.com/Area51/Crater/4823/Russia/ [email protected]
Дмитрий Гаврилов
ВЛАСЬЕВА ОБИТЕЛЬ (из романа "Падение Арконы")
Люблю я в глубоких могилах Покойников в иней рядить, И кровь вымораживать в жилах, И мозг в голове леденить... ... Бабенки, пеняя на леших, Домой удирают скорей. А пьяных, и конных, и пеших Дурачить еще веселей. (Н.А. Некрасов, "Мороз, Красный Нос")