На базе Московского историко-революционного архива в сентябре 1920 г. создало III отделение Госархива РСФСР, которому передавались все материалы учреждений дореволюционного сыска. Оно стало своего рода преемником III отделения с. е. и. в. канцелярии. Задуманная в 1921 г. и полностью осуществленная в 1926 г. концентрация в одном месте всех материалов политического сыска преследовала далеко идущие цели. На это обратил внимание и Николаевский, который в письме Бурцеву 10 декабря 1925 г. сообщал, что ГПУ и истпарты взялись за "историческую работу" - составляют списки всех лиц, имевших когда-либо отношение к эсерам и меньшевикам.
"Все когда-либо к таким делом причастные "выясняются" насчет их теперешних связей и пр., затем их вызывают в ГПУ и требуют подписки. В случаях отказа бывают высылки лиц даже совсем отошедших - чуть ли ушедших еще до революции, черт знает что такое! Пойти в ссылку за то, что уже раз был в ней лет 15-20 тому назад по меньшевистским или с.-р. делам?".
Бывшему руководителю Московского историко-революционного архива меньшевику Николаевскому большевики нашли место при реорганизации лишь в Бутырской тюрьме. А причину этого Максаков изложил предельно откровенно: "Огромный интерес проявляли к этим фондам (политического сыска.- В. К.) и историки революционного движения, среди которых было много представителей мелкобуржуазных партий - эсеров, меньшевиков и т. п., стремившихся использовать документы органов политического розыска для фальсификации истории классовой борьбы в России, роли рабочего класса и его авангарда Коммунистической партии".
В борьбу за спасение Николаевского и его коллег включились Рязанов и, вероятно, А.И. Рыков (на сестре Рыкова был женат брат Бориса Ивановича Владимир; родство последнего использовано в 1988 г. на процессе по делу так называемого антисоветского "правотроцкистского блока"). Да и сами арестованные активно боролись за свое освобождение. После длительной голодовки Б.И. Николаевскому, Ф. Дану, Л. Дан и другим административная высылка была заменена высылкой из страны. 19 января 1922 г. в день отъезда в Берлин Борис Иванович, обращаясь к Щеголеву, писал: "В Германии я буду, конечно, нуждаться в заработке. Нельзя ли чего-нибудь через Музей революции? Я мог бы великолепно наладить собирание заграничных изданий - новых и старых, мог бы поставить дело обыска эмигрантских архивов и пр. Связей для этого у меня будет достаточно. Но, конечно, нужны деньги. Может ли и захочет ли музей что-нибудь сделать? Затем я продолжу и в Берлине считать себя Вашим сотрудником ("Былого". - В. К.).
Думаю, что обзоры белой литературы будут для Вас не лишними". 11 февраля Б. И. Николаевский прибыл в Берлин и начался новый этап его жизни, насыщенный активной политической, организационной и научно-публицистической деятельностью. Германия в это время была крупнейшим европейским центром русской эмиграции - 250 тыс. не ассимилированных русских беженцев, а Берлин - средоточием представителей образованной элиты. Здесь с осени 1920 г. жил уехавший из России Мартов, создавший Заграничную делегацию (ЗД) - ЦК меньшевиков за рубежом и вместе с Р. Абрамовичем основавший центральный орган ЗД РСДРП - журнал "Социалистический вестник" (1921-1965).
Берлин был центром русской культуры: здесь жили и работали М. Горький, 3. Гржебин, Р. Гуль, А. Ященко, основавший в 1921 г. критико-библиографический журнал "Русская книга", преобразованный в "Новую русскую книгу". В этом журнале стал сотрудничать Б.И. Николаевский. Позже он становится постоянным автором, а затем членом редколлегии "Социалистического вестника", прекратившего свое существование со смертью Никола-евского. За публикациями журнала, заложившего методологический фундамент науки, которую позднее назовут "советологией", бдительно следили ВЧК - НКВД, постоянным его читателем был Сталин.
В феврале или марте 1922 г. Николаевский приехал в санаторий под Берлином к М. Горькому и предложил ему принять участие в редактировании основанного по его инициативе историко-революционного журнала "Летопись революции". В редколлегию журнала, в котором предполагалось печатать материалы о Февральской и Октябрьской революциях, вошли Ю.О. Мартов, Н. Суханов, Б.И. Николаевский, а с осени и М. Горький. Журнал, по словам Николаевского, преследовал "исключительную цель изучения истории революционных движений и собирания материала", а потому не "связывал себя в выборе сотрудников никакими партийно-политическими рамками". Гржебин, предполагавший издавать журнал в Берлине, а продавать в России, писал, что он готов "печатать от Ленина до Шульгина и еще правее, если это будет талантливо и правдиво (вернее искренно)". К моменту выхода первого номера 15 января 1923 г.- в редколлегии остались лишь Мартов и Николаевский, готовивший практически его к печати.
Но первый номер стал и последним вследствие краха издательства Гржебина, инициированного Москвой. Николаевский приобретает права на издание воспоминаний некоторых известных представителей русской эмиграции, которые печатает как приложение к журналу. В 1922-1923 гг. под редакцией Николаевского при участии Горького изданы записки и дневники П. Аксельрода, Ю. Мартова, Г. Покровского, Н. Русанова, В. Чернова. Н. Суханова (7 т.), С. Мстиславского, М. Маргулиеса (3 т.), В. Войтинского (2 т.).
Он располагал также правами на издание второго тома мемуаров Мартова, Русанова, Аксельрода. Позднее он, стремясь донести книги до широкого круга советских читателей, предложил Н. С. Ангарскому, директору издательства "Недра", представлявшему, однако, за рубежом интересы Института Ленина и поддерживавшему с Николаевским регулярные связи, купить у него все вышедшие и находившиеся на складе тома воспоминаний либо отдельные книги серии вместе с правами на их дальнейшее издание, вплоть до замены заглавий и марки Гржебина.
Это предложение было принято московским издательством "Красная новь", выпустившим, например, книгу Ю. О. Мартова "Записки социал-демократа" (1924). В Берлине Николаевский вновь "окунулся" в архивный мир. Здесь в здании Правления СДПГ располагался Русский социал-демократический архив, основанный в начале 10-х годов князем И.Д. Бебутовым и находившийся в то время на попечении студента-медика Г.М. Вязьменского, тяготевшего к меньшевикам.
Последний предложил Б. И. Николаевскому взять на себя заботу о Русском архиве. Он согласился и многие годы своей жизни отдал этому архиву, который благодаря его стараниям к началу 30-х годов стал крупнейшим архивом русской эмиграции. Летом 1923 г. в Берлине в очередной раз появился директор Института Маркса и Энгельса (ИМЭ) Б.Д. Рязанов, который вел с правлением СДПГ переговоры о получении у Э. Бернштейна прав на издание сочинений Маркса и Энгельса.
Еще с 1910 г. Рязанов по рекомендации А. Бебеля начал работать в немецком партийном архиве, вел собирание, научную обработку и публикацию наследия классиков научного социализма на языках оригинала. В 1917 г. в Штутгарте вышли первые два тома статей Маркса и Энгельса, но в связи с возвращением Рязанова на родину работа осталась незавершенной. И вот теперь, благодаря сближению России и Германии, своим личным связям с руководителями германской социал-демократии, он получил принципиальное согласие правления СДПГ на продолжение работы. Для этого ему потребовался в качестве научного корреспондента ИМЭ такой профессионал, как Б.И. Николаевский.
23 октября 1924 г. правление СДПГ приняло решение допустить Николаевского к работе в своем партийном архиве для подготовки к изданию наследия Маркса и Энгельса и привлечь в качестве научного консультанта П. Кампфмейера. Между Николаевским как уполномоченным ИМЭ и Бернштейном как распорядителем архива Маркса и Энгельса, а также А. Брауном и Р. Гильфердингом как представителями правления СДПГ в ноябре был подписан официальный договор, по которому Бернштейн уступал все свои права на издание наследия Маркса и Энгельса, ИМЭ предоставлялось также право приобрести его в виде фотокопий.
В декабре Браун, уполномоченный правлением СДПГ вести дела по копированию документов, известил ИМЭ и Николаевского о согласии руководства партии на реализацию плана издания полного собрания сочинений Маркса и Энгельса на языках оригинала (МЭГА) и о разрешении начать фотокопирование рукописей. Николаевский вместе с Мехрингом начал прежде всего научное описание, систематизацию и каталогизацию рукописей, отправляя один экземпляр описи в ИМЭ. Здесь в зависимости от плана издания определялась очередность копирования материалов. Для этого во Франкфурте при Институте социальных исследований была создана специальная лаборатория, приобретено новейшее оборудование - фотостат, позволявший получать до 400 копий за 3 часа.
Но рукописей были десятки тысяч. В течение трех лет Николаевский регулярно курсировал между Берлином и Франкфуртом, переправляя во Франкфурт автографы, а обратно - копии, которые вскоре оказывались в Москве, пополняя фонд документов Маркса и Энгельса. Наряду с этим Николаевский проводил выявление рукописей Маркса и Энгельса в Прусском государственном архиве, снимал копии, просматривал подшивки газет и журналов, выявлял их работы, книги, которыми они пользовались. Рязанов подробно проинструктировал о направлении дальнейших поисков Николаевского, который уже в 1924 г. получил у Бернштейна и перевез в архив СДПГ большую часть хранившегося у него архива Энгельса.
В письме в ИМЭ 23 ноября, сообщая об этом, он указал, что Бернштейн, однако, отказался передать рукописи двух крупных работ и 6 писем Энгельса, адресованных издателю Р. Фишеру, ценных тем, что в них речь идет о цензурных сокращениях в известном предисловии к "Классовой борьбе во Франции". В личном архиве самого Бернштейна, к которому тот никого не допускал, он обнаружил письма П. Б. Аксельрода, Г. В. Плеханова, П. Б. Струве и др. В июле 1925 г. Николаевский ездил в Вену и вывез оттуда рукописи Маркса и Энгельса, оставленные Рязановым у Адлера в 1917 г. при возвращении на родину.
Среди них были 10 тетрадей с "Математическими рукописями" Маркса, переписка Маркса и Энгельса времен I Интернационала и др. К началу 30-х годов Николаевский - один из лучших знатоков наследия Маркса и Энгельса. Через его руки прошли все их рукописи, скопированные в Германии для ИМЭ, часть из них подготовлена им к печати. Он прекрасно знал биографию Маркса и создал с О. Маенхеном-Хельфом книгу "Карл и Женни Маркс: Жизненный путь" (Берлин, 1933. На нем. яз.), а затем монографию "Карл Маркс: Человек и борец" (Лондон, 1936. На англ. яз.).
Огромную исследовательскую работу провел Николаевский по изучению библиотеки Маркса и Энгельса, составив полный каталог, с указанием страниц книг, на которых имеются их маргиналии. Как научному корреспонденту ИМЭ Николаевскому поручалось также снимать копии рукописей, приобретать архивы, библиотеки или отдельные книги у деятелей русского социал-демократического движения, находившихся в эмиграции, европейских социал-демократов, ученых.
Его хорошо знали в Европе, что помогло решать эти задачи. Известные русские политические деятели, их родственники, нуждавшиеся в средствах, ученые и коллекционеры предлагали ему свои архивы, отдельные документы, книги, целые библиотеки. Он был частым посетителем крупнейших антикварных фирм.
Николаевский приобрел и отправил в Москву письма М. Бакунина, В. Засулич, Г. Плеханова, архив Азефа за 1908-1918 гг., уникальную коллекцию рукописей (в том числе Ф. Энгельса) и библиотеку из 1200 книг М. Штирнера с материалами о нем, собиравшимися около 30 лет в Англии историком Дж. Маккаем, материалы по истории французской революции конца XVIII в. и др. Среди тех, кто предлагал ему архивные документы, оказался Э. Дран, работавший ранее в архиве СДПГ и похитивший оттуда рукописи Маркса и Энгельса. Благодаря Николаевскому они были скопированы и отправлены в Москву. Как хранитель Русского архива Б.И. Николаевский пополнял его новыми документами, вел поиск материалов для издававшегося в Москве Д. Рязановым и В. Тер-Ваганяном собрания сочинений Г. В. Плеханова (им составлены комментарии к ряду томов), для сочинений Аксельрода, Засулич, а также для Института Ленина.
В бумагах Потресова он обнаружил тетради с записями заседаний II съезда РСДРП, что позволило осуществить полную публикацию его протоколов. В декабре 1926 г. он, получив предложение на приобретение архива организатора Каприйской школы Н.Е. Вилонова, запрашивал: "Сообщите, интересуетесь ли?". В этой связи становится понятным успех поездки Н. Буренина в Швецию в 1928 г. за этими документами. Николаевский был одержим поиском новых документов Маркса и Энгельса, материалов по социально-политической истории России вообще и истории социал-демократии в особенности. Но это не было самоцелью.
Он стремился как можно быстрее познакомить с ними широкий крут читателей, в первую очередь у себя на родине. Научная работа давала ему также возможность зарабатывать средства на жизнь, пополнять личный архив и библиотеку.
Здесь уместно привести сюжеты, ранее не фигурировавшие в отечественной литературе. Речь пойдет об авторском праве публикатора и правах автора или владельцев издаваемого документа. Работая в германских архивах. Николаевский руководствовался законами этой страны, гласившими, что "лицо, разыскавшее путем архивных раскопок ту или иную вещь, в случае если эта вещь не издана с надлежащим об удержании прав, располагает теми же авторскими правами, как если бы оно было автором".
Заключая с советскими издательствами договоры на выпуск сборников документов, он обязательно оговаривал особым пунктом положение о том, что право публикации материалов принадлежит авторам-владельцам или их наследникам. При подписании договора с Ангарским, представлявшим, как уже упоминалось, интересы Института Ленина, кроме этого, но при непременном соблюдении вышеназванного пункта, предусматривалась передача оригинала документа в архив института. Николаевский считал, что автору публикуемого документа необходимо платить гонорар. И он добивался этого, отстаивал данное право, когда оно нарушалось советской стороной.
В письмах Николаевского Ангарскому нередко звучали требования выплатить гонорары Аксельроду, Потресову, сестре Мартова за публикацию их писем в "Ленинских сборниках" и других изданиях, да и ему самому за подготовленные им к печати документы. Часть денег он регулярно передавал родственникам, оставшимся в Москве, прежде всего матери. В 1924-1930 гг. в Москве, как уже отмечалось, издано четыре сборника документов по истории русской социал-демократии и два в Берлине. В основе их лежат неизвестные ранее документы.
В 1923 г. Николаевскому удалось уговорить Аксельрода перевезти из Цюриха в Берлин весь свой архив. Разбирая его вместе с владельцем, он обнаружил письмо Маркса В. Засулич от 8 марта 1881 г., которое Аксельрод впервые увидел вместе с Николаевским, вскрыв пакет, оставленный у него Засулич весной 1884 г.
С согласия Аксельрода и Дана Николаевский готовит на основе вышеназванного архива для берлинского издательства "Русский революционный архив" двухтомник по истории революционного движения в России за 1881-1916 гг.. вышедший в свет под редакцией Дана. Л. Дан, Войтинского и самого Николаевского.
В него вошли как письма, предоставленные Аксельродом. так и письма, полученные от Института Ленина в обмен на письма Ленина Аксельроду. А в 1928-1930 гг. в Москве изданы еще два тома сборника документов по истории социал-демократического движения в России в 1885-1914 гг. Один из них, полностью подготовленый Николаевским, содержит доклады искровских комитетов II съезду РСДРП.
Оба тома изданы под редакцией Ангарского, Лепешинского и самого составителя. Впервые в научный оборот введен большой комплекс документов, отражающий создание группы "Освобождение труда", РСДРП и ее деятельность с конца XIX в. до 1916 г. В сборнике "Переписка Ю. Мартова и П.Б. Аксельрода" впервые факсимильным способом опубликовано письмо К. Маркса В. Засулич о путях развития России и общинного землевладения. Их дополняла публикация переписки Ленина с социал-демократическими организациями России, осуществлявшаяся во второй половине 20-х годов Институтом Ленина, включавшая и отдельные письма, обнаруженные Николаевским.
В июне 1924 г. Николаевский вместе с П.А. Берлиным, действуя по поручению владельцев авторских прав - Аксельрода и Р.Г. Плехановой, заключили с Ангарским договор на издание двухтомной переписки Плеханова и Аксельрода за 1885-1909 гг. В кратчайший срок была проведена работа по подготовке сборника и осуществлено на высоком научном уровне его издание. Многие источники, найденные Николаевским в архивах, публиковались в зарубежных и отечественных изданиях, таких, как "Каторга и ссылка", "Летописи марксизма", а также "Архив К. Маркса и Ф. Энгельса", "Ленинские сборники" и др. В них впервые увидели свет письма В. Засулич, А. Герцена, П. Кропоткина, П. Лаврова, Ж. Санд, стихотворение И. Тургенева и др. При издании в СССР сборников документов Николаевский отстаивал свое видение их состава и содержания, право быть научным редактором.
В ответ на усиление в СССР в конце 20-х годов политического контроля за научной сферой он требовал от издателей не подвергать подготавливаемые им сборники политической и идеологической цензуре. Он отверг предложение издательства "Международная книга" проверить качество подготовки к печати публикуемых докумен-тов путем их сверки с оригиналами. Усиление идеологических элементов в предисловиях, предупреждал ученый, Приведет также к отказу политических деятелей Европы предоставлять свои документы для издания в СССР.
В частности, указывал Николаевский, Адлер заявил, что он предоставит документы по истории II Интернационала лишь в том случае, если они не будут сопровождаться при их публикации комментариями, направленными против каких-либо партий или отдельных лиц, входивших во II Интернационал. Это предупреждение оказалось своевременным, так как Сталин объявил, что "нынешний социал-демократизм есть идейная опора капитализма", а "гг. Адлеры и Бауэры, Вельсы и Леви, Лонгэ и Блюмы" являются социал-предателями.
Позиция Москвы привела к свертыванию контактов с зарубежными владельцами архивов. Возникли трудности в копировании и публикации документов Маркса и Энгельса, которые обусловили сокращение масштабов копирования, а в 1930 г. Правление СДПГ расторгло договор на использование партийного архива ввиду того, что публикации работ Маркса и Энгельса в СССР сопровождались "антисоциал-демократическими предисловиями и комментариями".
Николаевскому было запрещено работать в немецком партийном архиве как представителю ИМЭ. Завершился короткий, но весьма интенсивный и результативный этап сотрудничества русского историка-архивиста с ИМЭ, Институтом Ленина.
В СССР на рубеже 20-30-х годов формируется тоталитарная система. Независимый прежде ИМЭ взят под партийный контроль, а в апреле 1931 г. ликвидирован. Не у дел оказался и Б.И. Николаевский, которого перестают печатать в СССР, а в феврале 1932 г. лишают советского гражданства.
Тем не менее его многочисленные публикации в советских изданиях не утратили научного значения и сегодня. "Мне, конечно,- писал Николаевский, приходилось считаться с цензурными условиями, но я всегда писал только то, что считал правильным, и никогда не написал ни одной фразы, которая содержала бы элементы прославления диктатуры"
В 1933 г. с приходом Гитлера к власти почти все русские эмигранты покинули Берлин. Николаевский остался. Остался, чтобы спасти Русский архив. На заседаниях ЗД РСДРП неоднократно обсуждался план спасения архива и библиотеки при нем. Первоначально было принято предложение Николаевского передать все материалы в Прусский государственный архив, директор которого, однако, не желая неприятностей, отказался принять документы. Николаевский до окончательного решения о судьбе архива с риском для жизни стал выносить наиболее ценные материалы и переправлять их в Париж.
Большую помощь в этом ему оказали соратники по партии Т.И. Вулих, И.Г. Церетели и его жена А.М. Бургина, принимавшие на хранение посылки, поступавшие в Париж через Прагу, куда их переправлял дипломатической почтой советник Чехословацкого посольства Гофман. Николаевский обратился к правлению СДПГ с предложением вывезти Русский архив и архив партии за границу. В результате переговоров с О. Вельсом и П. Гертцем Николаевскому вначале запретили выносить из здания какие-либо материалы партийного архива, но затем Вельс лично дал указание не препятство-вать его работе.
Один из руководителей французской компартии В. К. Суворин предложил перевезти Русский архив в Париж. При поддержке министра культуры А. де Монзи был разработан план: продать его Национальной библиотеке, которая брала на себя расходы по его вывозу из Берлина. Николаевский принял этот план легального вывоза Русского архива как якобы купленного Францией, дабы избежать трений по дипломатическим каналам. Посол Франции в Берлине А. Франсуа-Понсе и атташе по культуре Вайтц помогли его осуществить. По свидетельству Николаевского, 27 или 28 апреля он встретился с Вайтцем и обсудил все детали вывоза архива. Незадолго до этого Вельс от имени правления СДПГ обратился к русскому архивисту с просьбой взять в Париж и немецкий партийный архив. 29 апреля на встрече О. Вельса, П. Гертца и А. Фогеля Николаевский получил все полномочия на реализацию плана вывоза архивов. Заведующему партийным архивом И. Хинрихсену было поручено выдать руководителю Русского архива все те материалы, которые им будут отобраны.
Николаевский прежде всего взял все рукописи и печатные материалы Маркса и Энгельса, оставшиеся после их вывоза в марте-апреле в Копенгаген, архив I Интернационала, документы Бебеля, Бернштейна, а также архив СДПГ. Ему помогали Хинрихсен, П. Кампфмейер, П. Пойман. 8 мая 1933 г. автомашины, груженые ящиками с документами, выехали из ворот здания по Линденштрассе, 3 и взяли курс на Рутельсберг (пригород Берлина). "Я не помню,- писал Николаевский,- теперь точного количества ящиков, тюков и мешков разных материалов, знаю лишь, что из Берлина мною тогда было отправлено два больших жел. дор. вагона, полностью набитых материалами, причем материалы немецкого партийного архива, тщательно упакованные в небольшие пакеты (их было свыше ста), были заложены внутрь ящиков с материалами Русского архива, так, чтобы гитлеровский контроль, если бы он был проведен, найти эти немецкие материалы смог бы лишь в том случае, если бы гитлеровцы стали опоражнивать до дна ящики с русскими материалами...".
А 11 мая в здание правления СДПГ, где до этого были документы, ворвался отряд штурмовиков. Архив в это время был уже на пути в Париж, где его вскоре разместили в двух комнатах, специально освобожденных по распоряжению директора Национальной библиотеки Ж. Кена. В Париж прибыл и хранитель Русского архива. Он работал в Институте исторических исследований и одновременно являлся официальным представителем Международного института социальной истории (МИСИ), продолжал поиск новых документов. К вывезенным Николаевским архивам проявили интерес в Москве.
Летом 1933 г. французские газеты сообщали о предстоящем якобы обмене историческими документами между СССР и Францией. Москву, точнее Институт Маркса - Энгельса - Ленина (ИМЭЛ) при ЦК ВКП(б), интересовало прежде всего наследие Маркса и Энгельса в обмен на документы Наполеона. Но этого не произошло, хотя в Кремле и не оставляли надежду получить интересующие документы. В апреле 1934 г. к архиву СДПГ проявил интерес МИСИ. И сразу же поступило предложение от ИМЭЛ купить архив за значительную сумму либо принять его на хранение, предоставив Заграничному центру СДПГ в Праге "Сопаде" крупную беспроцентную ссуду.
Николаевский советует руководству "Сопаде" в августе 1935 г. потребовать за архив 200-250 тыс. долларов. В сентябре правление "Сопаде" приняло решение не продавать большевикам свой архив. Узнав об этом, заведующий Центральным партийным архивом ИМЭЛ Г.А. Тихомирнов по поручению ЦК вступил в контакт с Николаевским с целью возобновить его сотрудничество с институтом. Вскоре ЗД РСДРП получила от ЦК ВКП(б) предложение начать переговоры о судьбе архива и выделила для этого своих представителей - Дана и Николаевского. В феврале 1936 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление о покупке архива СДПГ, прежде всего наследия Маркса и Энгельса, и направило в Париж специальную делегацию в составе: Н.И. Бухарина, директора ИМЭЛ В. В. Адоратского, председателя ВОКС А.Я. Аросева и Г.А. Тихомирнова.
Сталин, по свидетельству Николаевского, с самого начала был в оппозиции этим переговорам, которым Адлер намеренно придал политический оттенок, включив в состав немецкой делегации Р. Гильфердинга, Дана, Л. Блюма, Модильяни, Пернстофера, а также в качестве эксперта Николаевского. Более двух месяцев шли напряженные переговоры, которые завершились безрезультатно. Немецкие социал-демократы отказались продавать архив. Приказ из Москвы прекратить переговоры пришел около 10 апреля. 19 мая 1938 г. по поручению Вельса и Фогеля был подписан договор о продаже социал-демократической партией Германии Международному институту социальной истории всего архива, в том числе находившегося в Копенгагене.
Б. И. Николаевский проработал в нем около 10 лет и с риском для жизни спас архив от уничтожения нацистами. В Париже за Николаевским и Русским архивом продолжали следить агенты ОГПУ-НКВД. Их заинтересовали контакты русского архивиста с сыном Троцкого Л. Седовым и самим Троцким, которому Николаевский оказывал помощь.
"Пользуюсь случаем,- писал Троцкий сыну ,- чтобы поблагодарить через твое посредничество Б. И. Николаевского за его обстоятельные и серьезные замечания. С некоторыми из них я не могу, правда, согласиться... Во всяком случае замечания Б.Н., без сомнения, помогут мне уточнить текст (биографии Ленина. - В. К.) для всех других изданий. Еще раз благодарю его".
Накануне депортации в 1936 г. из Норвегии в Мексику Троцкий передал часть своего архива Николаевскому. Однако в ночь с 6 на 7 ноября из парижского отделения МИСИ, где хранился этот архив, агентами НКВД была похищена часть материалов. Как считали И. Дойчер и Н. А. Васецкий, взломщики забрали только газетные вырезки и "относительно неважные бумаги".
Сам Николаевский объяснял кражу тем, что Сталину нужны были документы для предполагавшегося процесса Бухарина - Рыкова и конкретные доказательства связей Бухарина с троцкистами за границей. Этим, вероятно, объясняется и тот факт, что архивист уничтожил в конце 1936 г. записи своих бесед с Бухариным, которые вел в течение двух месяцев. Они легли в основу его статьи "Как подготовлялся московский процесс?".
В настоящее время известно, что пропавшая часть архива содержала ценнейшие рукописи статей, письма и др. Среди них, в частности, 103 письма Троцкого - его переписка с американским публицистом М. Истменом и его женой Е.В. Крыленко за 1929-1933 гг. 7 ноября агент НКВД Зборовский докладывал в Москву об успешно проведенной операции, а также о фотографировании и второй части архива Троцкого, хранившейся у Л. Седова.