— А мне жрать хочется, если честно. Еще больше, чем гулять.
— Ты же знаешь: жрать у нас нечего. Хорошо хоть, Желудя Лиля Павловна подкармливает. Добрая душа.
— Лучше б она меня подкармливала. Или кошак бы дичь приносил с улицы — все польза.
Мик запустил в меня ярко-алой и пушистой метелочкой для сбора пыли, похожей на плюмаж — своим нынешним презентом. Раньше такие штуки у него не получались. Плюмаж угодил мне прямо в нос, и я чихнула.
— Зараза. Я и так вот-вот скоро лапки откину от такой жизни…
— Но я же тебе давно предлагаю реальный выход: на бульвар.
Да, он давно талдычит мне, что я могла бы зарабатывать как художник — рисовать на бульваре портреты скучающей публики, продавать абстракции и акварельки. Возможно, я полная идиотка, но продавать свои картины комплексую: отчего-то для меня это труднее, чем торговать телом.
Наш диалог прервал звонок в дверь. Поскольку никого из соседей дома не было, пришлось тащиться открывать. Оказалось, это ко мне: курьер с какой-то посылкой. Он даже не попросил расписаться, просто сунул в руки и ушел. Я вернулась к себе, недоуменно пожимая плечами.
— Надеюсь, там не бомба.
— Я тоже так думаю: иначе раздавалось бы тиканье.
— А если сибирская язва?..
— Не хочешь — не открывай. Вон, выкини на улицу.
Я присела на диван и принялась распаковывать пакет. Там было три папки и свернутый рулон. Лишь только я сообразила, кто мне это прислал, возникло сильное желание выкинуть все в окно, как советовал Мик. Но я понимала, что, не узнав содержание папок, потом измучаю сама себя.
Николай Зубов, сидя в СИЗО, неожиданно признался в четырех убийствах. Следствие подтвердило его вину, его осудили пожизненно. Максим Клюшкин по непонятной причине срочно эмигрировал в Аргентину, продав свой бизнес и недавно построенный коттедж. Глеб Овсов попал в автокатастрофу и получил тяжелую черепно-мозговую травму. Для жизни угрозы нет, но травма привела к почти полной амнезии и значительному снижению коэффициента ай-кю.
Это были не просто новости, но официальные бумаги: из эмиграционной службы, из суда, из больницы.
Я протянула пакет Мику. Он молча и внимательно просмотрел всё.
— Я сильно упаду в твоих глазах, если скажу, что меня не очень расстроили эти известия? Интересно, в какой круг ада я попаду за мою злобность…
— Отрежь мне прядь своих волос. Придет время, я протяну ее тебе и вытащу оттуда, как когда-то вытянули великую грешницу за луковку.
— Вовсе ее не вытянули, — возразила я. — Она сорвалась назад, когда стала отпихивать других грешников, цеплявшихся ей за ноги.
— Прости, ошибся немного. Преклоняюсь перед твоей эрудицией.
— А это, интересно, что? — Я взяла в руки рулон, и из него выпала записка.
'Это твоя оплата. Поскольку сделка расторгнута, считаю нужным вернуть твою картину назад. (Каюсь, она настолько понравилась мне, что я снял копию.) Все остальное — подарок. Судьбы или мой — не важно. С днем рождения! Надеюсь посетить когда-нибудь выставку твоих работ в какой-нибудь элитной галерее. Дар'.
— Ну, и что мне с этим делать? — Я повертела в руках холст, не спеша его разворачивать.
— А что ты сама хочешь сделать?
— Сжечь.
— Ну, так сожги. Только иди в ванную, нечего здесь грязь разводить.
Я прошла в ванную, смяла холст и подожгла его в эмалированном тазу. Затем высыпала пепел на улицу. Серое облачко растоптало дождем, разметало ветром. Прах… Прах моей прошлой жизни?
— Неужели тебе даже не любопытно было взглянуть? Ты же говорила, что совсем ничего не помнишь.
— Не любопытно.
— А вдруг ты уничтожила шедевр? Лишила мир выдающегося произведения живописи?..
— Дар снял копию. Но лучше бы он этого не делал. Сознание, что где-то будет существовать это, меня не улыбает. А, плевать! Того, что там было нарисовано, уже нет в моей жизни. А то, что есть, я еще обязательно нарисую. Так мы идем гулять?..
……………………………………………………….
МИК:
Она стала взрослее и мудрее, но все-таки, черт возьми, как же не хочется выползать на улицу в такую собачью погоду…