ГЛАВА 14
НАС ПОДЖИДАЛИ двое мальчишек и собака.
- У вас случилась авария, мистер?
- Нет, никаких аварий, - ответил я.
- Вы видели, как я вам махал?
- А разве ты не видел, что мы махали вам в ответ? Или ты думаешь, что мы бы могли пролететь мимо и не ответить на твое приветствие? Кем ты нас считаешь в таком случае?
Мы выгрузили все свои пожитки и оттащили их по глубокой траве под навес разваливающегося сарайчика. К тому времени, когда мы успели установить свои рекламные знаки и были готовы приняться за работу, возле самолета собралось уже одиннадцать мальчишек, а рядом на траве лежало семь велосипедов. Ситуация была не самой приятной. Мы не хотели прогонять их, но в то же время нас не прельщала возможность того, что кто-то из них прорвет тканевую обшивку крыльев.
- Можете, если хотите, садиться в кабину, но ходите только по черной части крыльев, не ступайте на желтую. Будьте здесь внимательны.
Затем я спросил у того из мальчиков, который выглядел серьезнее других:
- Паренек, сколько жителей в вашем городе?
- Две тысячи сто шестьдесят. Он знал точную цифру.
Внезапно возле хвоста самолета раздался небольшой взрыв и в воздухе закружилось несколько травинок.
- Ой, ребята, давайте со своими хлопушками подальше от аэроплана, договорились?
Со стороны группы мальчишек донеслись галдеж и смех, за которым последовал еще один взрыв под самым кончиком крыла. В этот момент я больше всего напоминал себе учителя младших классов, у которого возникли проблемы с дисциплиной.
- ЕСЛИ ЕЩЕ КТО-НИБУДЬ БРОСИТ ХЛОПУШКУ ВОЗЛЕ ЭТОГО АЭРОПЛАНА, Я ЕГО ПОЙМАЮ И ШВЫРНУ ДАЛЬШЕ ТОЙ ДОРОГИ! ЕСЛИ КТО-ТО ПЛОХО ПОНЯЛ, ЕМУ НИЧЕГО ХОРОШЕГО НЕ СВЕТИТ!
Угроза сработала мгновенно. В радиусе ста метров возле аэроплана взрывов больше не было.
Ребята роились вокруг нас как рыбы-лоцманы возле акул. Когда мы отходили от биплана, все следовали за нами. Когда мы прислонялись спиной к крылу, прислонялись и все остальные. Все их разговоры были вокруг того, кто отважился бы полететь, а кто нет... великое испытание.
- Я бы полетел, если бы у меня были деньги. Просто у меня их нет.
- А если я одолжу тебе три доллара, Джимми, ты полетишь?
- Нет, - ответил Джимми. - Я не смогу тебе потом вернуть.
Их страх перед самолетом был необычайным. Каждый из мальчишек то и дело заговаривал о катастрофах. "Что вы будете делать, если в воздухе отвалятся крылья? А если не откроется парашют?" Создавалось впечатление, что жители Кахокии будут сильно разочарованы, если с нами ни разу не произойдет несчастного случая.
- А я думал, что вы - смелые ребята, - сказал Стью. - Но оказывается, никто из вас не осмелится даже один раз подняться в воздух?
Они собрались на совет и пришли к выводу, что могут наскрести три доллара. Затем они послали к нам одного мальчика для переговоров.
- Если мы заплатим вам три доллара, мистер, вы покажете нам фигуры высшего пилотажа?
- Вы хотите сказать, что никто не хочет прокатиться? - спросил я. - Вы все будете наблюдать с земли?
- Да. Мы заплатим вам три доллара.
Чувствовалось влияние человеческого общества. Если никто из нас не может рискнуть, мы все вместе будем наблюдателями.
Ребята собрались возле конца взлетной полосы и уселись на траву возле дороги. Я вырулил на дальний конец взлетной полосы, с тем чтобы взлететь над ними в направлении города, что будет к тому же неплохой рекламой.
Мальчишки были лишь маленькими точечками вдали, когда колеса аэроплана оторвались от земли, но вместо того, чтобы подниматься вверх, мы остались вблизи земли, срезая в бреющем полете верхушки травинок, набирая скорость и направляясь прямо в толпу детей.
Если сейчас заглохнет мотор, думал я, мы поднимемся немного вверх, повернем направо и сядем на гороховое поле. Но мальчики всего этого не знали. Все, что они видели, - это был биплан, который разрастался перед ними до невиданных размеров, летя с ревом в их сторону, не сворачивая, не набирая высоту, но приближаясь, приближаясь, подобно огромной пятитонной хлопушке.
Как только они начали разбегаться в стороны и искать укрытие, мы с бипланом взмыли круто вверх и резко повернули вправо, оставляя гороховое поле в пределах досягаемости на тот случай, если придется планировать к нему с отказавшим мотором.
Один раз мы пролетели над городом для рекламы, а затем вернулись обратно в район взлетной полосы и закружились в петлях, бочках, горках и пикировании. Воздушное шоу длилось десять минут, включая набор высоты, и я ожидал услышать жалобы, что на три доллара можно было бы полетать в дольше.
- Это было классно, мистер!
- Да! И особенно вначале, когда вы летели прямо на нас! Мы так испугались!
Через минуту подъехал первый автомобиль, за ним последовали другие, и мы были рады их видеть. Стью занялся своим, принялся расписывать прелести полета в такой день, как этот, продавая идею взглянуть на Кахокию с прохладного ясного неба.
Когда Стью пристегивал нашего первого пассажира, тот сказал:
- Хочу чего-то необыкновенного. Как только мы начали выезжать на полосу, к кабине подошел один из мужчин и сказал негромко:
- Этот парень известен в нашем городе как большой удалец. Когда будет высоко, переверни его вверх ногами пару раз, о'кей?
В каждом городе, где мы работали, главным участником представления была водонапорная башня. Для нас водонапорная башня стала действительно символом Города, каковым она была для тех, кто жил в ее тени. Оказавшись в воздухе над городом, в окружении солнца, ветра, кожи и тросов биплана, наши пассажиры впервые в своей жизни смотрели на водонапорную башню сверху, читая на ней в очередной раз большие черные буквы названия своего города.
В Кахокие я внимательно изучал всех своих пассажиров и заметил, что каждый из них пристально и подолгу смотрит на верхушку водонапорной башни, а затем на дорогу, которая уходит от нее за горизонт. Когда я увидел это, во время каждого полета я начал делать небольшой круг почета вокруг этой сияющей постройки с четырьмя колоннами и восьмифутовыми буквами КАХОКИЯ. Подняться над ее уровнем значило для любого жителя города совершить что-то незабываемое.
К концу дня мы прокатили девятнадцать пассажиров.
- Я не устану повторять, Стью, - сказал я, когда мы шли в темноте в направлении города, - что здесь нам везет и мы возьмем свое!
Мы прикончили свои гамбургеры в баре "Орбита" и вышли в темный сквер. Магазины были уже закрыты, и тишина медленно плыла над городом, как туман сквозь ветви больших вязов.
В парке находилась эстрада с покатым навесом, перед которой располагались ряды безмолвных деревянных скамеек, увенчанных тишиной и спокойствием теплой летней ночи. По пути нам попался универмаг "Сейб", магазины, днем торгующие всякой всячиной, гостиница, в фойе которой под потолком вращались лопасти больших вентиляторов. Если бы мне пришлось заплатить по одному доллару за каждое изменение, которое произошло в этом городишке с 1919 года, от сегодняшнего заработка осталось бы еще целое состояние.
Мы шагали по безлюдным тротуарам, возвращаясь на свое поле, и слышали смутные отголоски музыки, которые долетали иногда из домов вперемешку с желтым электрическим светом.
Безмятежность Кахокии не распространялась, однако, на ее комаров. От их жужжания становилось не по себе, а может быть, и еще хуже. В конце концов я изобрел Метод В для спасения от комаров, который требовал от того, кто желал спастись, залезть полностью одетым в спальный мешок и накрыть голову шелковой накидкой, оставив только едва заметную щель для воздуха. Метод работал довольно эффективно, хотя он не спасал от сверхзвукового рева тысяч маленьких крыльев.
Мы проснулись с первыми петухами, как раз тогда, когда комары отступают перед наступлением нового дня.
Я встал и добавил в мотор две кварты масла, осмотрев его как следует приближающийся день обещал быть напряженным. Едва я успел закрыть крышку капота, как неподалеку на поле остановилась машина, подняв на грязной дороге облако мелкой пыли.
- Вы этим утром еще будете летать с теми, кто желает покататься?