Сегодня она уже не тосковала. Скучные учебники никуда не делись, но она уже точно знала, что справится - если только ее не подведет география. И папа в нее верит. Иногда она все еще внезапно вскидывалась, недоуменно оглядываясь по сторонам, словно отель, и Дзинтон, и Цукка вот-вот исчезнут, растворившись в черной глухой пустоте, и она почувствует шум в ушах и боль от выходящих из тела игл и трубок, и грубые дядьки перетащат ее на холодный пол железного ящика и повезут туда, где ей делают плохо и больно. Но наваждение проходило, и умиротворение старого отеля в неухоженном парке снова охватывало ее. У нее теперь снова есть папа! Настоящий папа! Он умный, и сильный, и веселый, и он защитит от всего на свете. А она сможет искупить все плохое, что сделала раньше.
Солнце уже поднялось довольно высоко, когда Дзинтон заглянул в комнату.
- Как дела? - спросил он, подмигнув. - Трудишься?
- Я читаю, - смущенно улыбнулась Карина. - Я сегодня уже две главы по географии прочитала!
- Молодец! - похвалил ее папа. - Ну-ка, как у нас главная столица Четырех Княжеств называется?
- Э-э-э... Саламир! - вспомнила девочка. - А раньше он был столицей Тапара, одного из Четырех княжеств, пока они еще не объединились.
- Умничка! А может, ты еще вспомнишь, где расположен хребет Шураллаха?
- Не-а, - Карина помотала головой. - Я такого еще не знаю.
- На Западном континенте, в южной части, - пояснил Дзинтон. - Самый большой горный хребет в мире, хотя и не самый высокий. Там широкие степи, в которых раньше кочевники разводили овец и степных лошадей, потом лес, а потом начинаются горы. Сначала небольшие отроги, потом скалы все выше и выше. На самых высоких горах круглый год лежит снег, и с ледников бегут холодные речки. Потом на востоке они сливаются в полноводную реку Кронг, на которой стоит город Грашград. Слово "шураллаха" на поллахе, старом языке кочевников-гуланов, означает "небесные клыки", потому что снизу кажется, что они упираются в небо и царапают его.
- Здорово! - мечтательно произнесла Карина. - Не то что наши низенькие горы...
- Ну, наши горы тоже интересные, - Дзинтон поднял палец. - Можно даже сказать - уникальные, таких в мире совсем немного. Они называются "лакколиты". В таких местах миллионы лет назад подземная лава пыталась пробиться на поверхность, но не смогла. Зато она высоко выгнула землю, так что получились горы. Так что, возможно, где-то в Граше сейчас сидит вот такая же девочка, как ты, и мечтает приехать, в Масарию, чтобы посмотреть на них и на наше море.
- А я бы хотела уехать отсюда насовсем, - вздохнула Карина. - Насовсем и навсегда.
- Из-за Института? - Дзинтон посмотрел на нее сверху вниз. Девочка кивнула и плотнее прижалась к нему. Он погладил ее по голове. - Понятно. Кара, знаешь, я именно потому к тебе и пришел.
Карина вывернула шею и снизу вверх посмотрела ему в лицо.
- Кара, ты боишься, что Институт человека не оставит тебя в покое. Что он рано или поздно доберется до тебя, и тогда ты вернешься в его лаборатории. И, в общем-то, все верно. Они тебя в покое не оставят. А я не могу всю жизнь держать тебя под своим крылом - ты должна жить независимой, настоящей жизнью. Вот почему сегодня Института человека не станет.
- Что? - потрясенно спросила девочка.
- Что слышала, - подмигнул Дзинтон. - Сегодня Институт человека прекратит свое существование раз и навсегда. А директор Джой Митера сядет в тюрьму всерьез и надолго. Кара, хочешь увидеть, как это произойдет?
- Хочу! - яростно кивнула та. - Очень хочу! А можно?
- Можно и нужно. Только тогда ты наконец-то поверишь, что прошлое ушло навсегда. Единственный способ победить свой страх - взглянуть ему в глаза и преодолеть его. Но у нас мало времени. Нам нужно побыстрее добраться до Института, иначе пропустим все самое интересное.
Он стремительно поднялся с кровати, поднимая вместе с собой Карину. Девочка вся напряглась. Она почувствовала, как самостоятельно шевелятся ее невидимые руки - от страха или от злости, не разобрать. В Институт? И Института больше никогда не будет? Вот здорово!
Топоча босыми ногами по деревянному полу, они быстро прошли к выходу и обули сандалии. По дороге Дзинтон заглянул в кухню.
- Цу, мы с Карой погулять. Вернемся часа через три, так что к обеду можем не успеть - оставьте что-нибудь пожевать.
- Хорошо, - откликнулась девушка. - А вы далеко?
- По делам, - фыркнул от ответа Дзинтон. - Если что, зови по прямому каналу. Да, и включи свое новое радио через полчасика. Что-то мне подсказывает, что ты не пожалеешь.
Карина мимоходом тоже заглянула в кухню. Ну конечно - Саматта опять прилип к Цукке и, похоже, рассказывал ей что-то интересное. Наверное, они влюбились друг в друга. Ну ладно, Цукка еще не очень старая, но Саматте-то уже за тридцать. Он же совсем старик, умрет, наверное, скоро! Не поймешь этих взрослых...
- Папа, а Цукка с Саматтой влюбились друг в друга? - поинтересовалась она, когда они вышли за ворота.
- Много станешь любопытный нос в щелки совать - прищемят, - рассеянно откликнулся тот. - Подрастешь - сама разберешься. А пока надо торопиться, Эхира ждет. Ну, мелкая и слабосильная, спорим, что ты за мной не угонишься?
Вызов прошел почти точно в полдень. Вай как раз бросил взгляд на настенные часы, на табло которого светились цифры 09:76, и, выдернув из терминала личную карту, начал выбираться из-за стола. В животе тихо пробурчало, и как бы в унисон с бурчанием прозвенела трель коммуникатора.
Репортер тихо ругнулся. Наверняка очередной носитель сенсационной новости о застрявшей на дереве кошке или кошмарной автокатастрофе с поцарапанным бампером и разбитым подфарником. Задрали вконец...
- Канал "Трибуна". Слушаю, - нехотя произнес он, нажимая на клавишу приема. К некоторому его удивлению, коммуникатор не показал номер вызывающего. На его памяти за последний год такое случалось только дважды, и оба раза - из-за неисправности, как выяснилось, базовой станции оператора связи. В остальном аппаратура, негласно установленная в редакции, отслеживала даже звонки с номеров спецслужб, что однажды после звонка разъяренного сюжетом сотрудника Службы общественной безопасности даже позволило устроить крупный скандал. Экран также не соизволил показать восторженную физиономию доброхота - судя по всему, вызов шел с пелефона.
- Вай Краамс? - осведомился голос.
- Да, - слегка удивленно откликнулся репортер. О его незапланированном сегодняшнем дежурстве на входящих знали только три человека, и ни одному из них голос не принадлежал. - Слушаю.
- Бери резервную группу, две камеры и через полчаса будь возле ворот Института человека. И зарезервируй у руководства прямой эфир начиная с десяти сорока. Плевать, что там стоит в сетке. Запомнил?
- Эй! - возмутился репортер. - Ты кто? И что я забыл у Института?
- Мое дело предупредить. Если не соизволишь оторвать задницу от стула, локти кусать станешь до конца жизни. А я вполне могу набрать номер "Известий".
- Но...
Связь прервалась, и в тесном кабинете воцарилась тишина. Вай Краамс в нерешительности замер. Судя по голосу, человек, мужчина неопределенного возраста. Псих? Помедлив, репортер ткнул в кнопку вызова шефа.
- Что? - недовольно спросил тот, появляясь в дисплее после пятого или шестого звонка. - Я занят.
- Мне только что позвонили. Номер не определился, - сообщил репортер. - И без картинки.
Шеф слегка приподнял бровь, что свидетельствовало о средней степени удивления.
- Звонивший сказал, что через полчаса я должен появиться у Института человека, и с пол-одиннадцатого нужно зарезервировать прямой эфир. Детали не уточнялись, угрожал позвонить в "Известия".
Бровь шефа приподнялась еще выше. Несколько секунд зубр тележурналистики прокручивал сообщение в голове, потом спросил:
- Сам-то что думаешь? Шизик?
- Не знаю, - мотнул головой Вай. - По голосу не скажешь, но шизиков так редко определить можно. Возможно, дурацкая шутка.
- Ну и?
- Некогда думать. Нужно ехать. Чувствую - что-то случится. В крайнем случае теряем час времени и немного бензина. Прямой эфир подготовить, но программу не прерывать, предварительного извещения не давать. Поставить на желтый сигнал, окончательное решение приму на месте.
Шеф поморщился. Ну еще бы - отправить последнюю дежурную бригаду неизвестно зачем. А вдруг что-то действительно важное случится?
- Надо ехать, шеф, - с нажимом сказал Вай. - Меня чутье еще ни разу не обманывало.
- Ладно, - кивнул шеф. - Прямой эфир в десять сорок две на желтом сигнале, в десять сорок от тебя отмашка.