- Мама говорила, что в жизни всегда есть надежда. Что горе и печаль проходят, и жизнь продолжается. Дядя, я не хочу, чтобы тебе было так плохо, - она вскинула на него просящий взгляд. - Ты можешь улыбнуться? Пожалуйста?
- Нет, - покачал головой Сай. Тоска с новой силой нахлынула на него. Когда же девчонка уберется?
- А когда я жила дома с мамой, если я разбивала коленки или у меня болело горло, мама пела мне песенку про соловья. Она очень ее любила, - девочка не сводила с него умоляющего взгляда. - Хочешь, я спою ее тебе? Хочешь?
- Спой, молодая госпожа, - со вздохом произнес Сай. Очевидно, что от девчонки так просто не отделаться. Вот ведь привязалась... Но откуда она узнала, что ему плохо?
- Ага! - радостно кивнула та.
"Я хочу, чтобы ему стало радостно!" - загадала про себя Яна. Она верила, что если очень-очень верить в какое-то желание, то оно обязательно сбудется. Ну, может, не любое, но многие. Она отошла на два шага, повернулась и встала в позу, в которой, по ее представлениям, должны стоять настоящие певицы. Внезапно тоска незнакомого мужчины представилась ей в виде штормового моря, в котором огромные валы беспорядочно накатывают на берег, хлещут по гальке и с корнем вырывают смелые кусты травы, прорастающие между валунами. Она зажмурилась, чтобы глаза не мешали ей, потянулась вперед своими невидимыми руками - не так, чтобы ухватить, а так, чтобы обнять и ласково утешить - и запела.
Если боль и тоска сдавят сердце мое вдруг безмерно,
Я отправлюсь на юг, где прибой тихо берег грызет,
Там живет соловей в оперении скромном и сером,
Он поет по ночам, он не знает забот и хлопот.
Звезды ярко сияют ему с вышины, с небосвода,
Теплый ветер несет запах моря, листвы и цветов,
Безмятежно внимает его песнопеньям природа
И кружит в восхищении радостный вихрь лепестков.
...потянуться и разгладить тяжелые свинцовые волны... Обнять и приласкать, как могла приласкать мама... Прогнать прочь злую боль...
В рощу тихо приду, где живет соловей неприметный,
И усядусь на мох, наслаждаясь звучанием грез.
Соловей, соловей, друг надежный, простой, беззаветный,
Ты напой мне о звездах и сладостном запахе роз.
Ты напой мне о том, что однажды развеются тучи,
И о том, что когда-то уйдут и тоска, и печаль.
Продолжается жизнь, и сменяются долами кручи,
И прошедшие беды укроет забвенья вуаль.
...буря утихает, и валы уже меньше, и осталось совсем немного - только успокоить океан и развеять ураган, чтобы солнце хотя бы тонким лучиком напомнило о своем существовании там, за свинцово-серыми тучами. Успеть успокоить до того, как кончится песня...
Пусть над миром летит твоя песнь, соловей серокрылый,
Отгоняя беду, утишая сердечную боль,
Чтобы солнечный свет и тепло отогрели могилы,
Где надежды тоска схоронила в душе исподволь.
...Если боль и тоска сдавят сердце мое вдруг безмерно,
Я не стану тонуть в океане кручин и забот.
Просто вспомню я песнь соловья в оперении сером,
И согреет надеждой меня лепестков хоровод.
- И согреет надеждой меня лепестков хоровод... - Яна еще раз негромко пропела последнюю строчку и с замершим сердцем приоткрыла один глаз. - Тебе понравилось, господин?
Сай молча смотрел на странную девчонку. Вдруг он ощутил на коже жар летнего солнца и услышал ровный шелест древесной листвы, а издалека, словно наконец-то прорвавшись через невидимую завесу, донесся праздничный гул толпы. Он полной грудью вдохнул ароматный воздух - и понял, что тоска больше не затопляет его разум черным океаном безмолвия. Цепенящая боль исчезла, осталась лишь глубокая печаль по Расуме. Печаль, которая окутывает душу серой пеленой, но не сковывает тело судорогой и не тянет в пучины отчаяния.
Он присел перед девочкой на корточки и крепко взял ее за плечи.
- Кто ты, молодая госпожа? - с изумлением спросил он. - Как тебя зовут?
- Меня зовут Яна, - сообщила девочка, радостно распахивая глаза. - Яна Парака... ой, то есть Мураций. Рада познакомиться, прошу благосклонности. Дядя, а ты больше не хочешь себя убить? Да?
- Меня зовут Сай Корин. Радость взаимна, благосклонность пожалована. Для своего возраста ты слишком хорошо разбираешься во взрослых, госпожа Яна, - криво усмехнулся Сай. - Пожалуй, ты понимаешь меня лучше, чем я сам. Я не знаю. Но я очень тебе благодарен за... за песню. Спасибо.
- Яни! - раздался неподалеку женский окрик. - Ты куда запропастилась, разбойница?
Сай поднял взгляд. К ним спешила молодая женщина, рядом с которой скакал на одной ножке мальчишка того же возраста, что и девочка. Позади стояли мужчина и еще одна девочка постарше, внимательно и серьезно рассматривающая сцену.
- Она тебя не очень донимала, господин? - озабоченно осведомилась женщина. - Яни, тебе сколько раз говорить, что к незнакомым приставать невежливо?
- Все в порядке, госпожа, - покачал головой Сай, выпрямляясь. Но девочка сказала, что ее родители погибли? Неужели соврала? Нет, вряд ли. Женщина слишком молода, чтобы оказаться ее матерью. Скорее, старшая сестра. И остальные, наверное, тоже братья и сестры. Хорошо, когда есть кому поддержать тебя в беде... - Все в порядке. Ваша Яна - замечательная девочка.
- Ага, только шило у нее в заднице, - хмыкнул старший парень, приближаясь. - Ну что, шустрые вы мои, мы с Кариной по домам, а вы тут еще поболтайтесь. Яни, между прочим, твое мороженое почти растаяло. Смотри, придется с земли его слизывать.
- Цу, а давай еще раз на карусели с самолетами прокатимся? - нетерпеливо спросила Яна, выхватывая раскисший вафельный стаканчик из его руки. - Пошли, а?
Она помахала Саю рукой и побежала вниз по аллее. Мальчишка заулюлюкал, как лесной абориген, и бросился за ней.
- Ох, непоседы, - покачала головой девушка. - Пойду-ка я за ними, пока они не вляпались еще в какую-нибудь историю.