Саруман вскочил и начал ходить взад-вперёд по террасе, распаляясь.
— Ведь это смешно, что все поверили в то, что меня, майя, могут победить какие-то деревья и что простой человек может прирезать меня как свинью ножом. Ты… ты ведь сам смеялся когда дописывал в легенду эту главу и говорил, что никто в это не поверит… но ведь верят!
— Успокойся, мой друг, верят лишь те, у кого нет мозгов. Ты же знаешь, что у каждого народа Средиземья есть свой «орден знающих» — тех, кто ушёл в своих мыслях достаточно далеко, чтобы понять, что не всё записанное в легендах правда.
— Да, конечно, я знаю, — прервал меня Саруман, — как и знаю то, что ты сам способствуешь существованию этих орденов и периодически потчуешь их информацией, которую им знать совершенно ни к чему.
— Информация никогда не бывает никчемной.
— Но зачем она им, простым людям, или эльфам? Ведь даже мы с тобой не владеем полной информацией.
— Вот именно, и меня это сильно смущает. Мы с тобой ведь самые старые существа в Средиземье, и даже мы не можем понять многих простых с виду вещей. Согласно преданий мы, истари, должны поддерживать духовную связь с Валар. Они должны направлять нас. Но ни я, ни ты, ни Рагадаст не чувствуем этой связи. Более того, моя голова просто не в состоянии запомнить всего, что со мной происходит. Я хорошо помню что было со мной последнюю сотню лет. Но от того что было тысячи лет назад у меня остались лишь совершенно невзрачные воспоминания. И я совершенно не могу вспомнить что происходило со мной и всем этим миром до третьей эпохи. То есть у меня есть кое-какие остаточные воспоминания, но не более тех, которые любой желающий и так может прочитать в книгах. Меня искренне волнует, что мы превратились из покровителей в надзирателей Средиземья.
— Как давно ты был в убежище истари? — внезапно сменил тему Саруман.
— Давно.
— Ты ведь помнишь, что делается с теми, кто пренебрегает Мундаром.
Я скривился. Убежище и его хозяин — Мундар были самыми непонятными для меня звеньями в нашем пребывании в Средиземье. Этот посредник между нами и Валар должен был следить за тем, чтобы истари не перетрудились и передавать информацию, полученную от нас наверх, стихиям мира. Всё это казалось мне несуразным и неправильным и я всегда старался оттянуть момент визита в убежище, но Рагадаст и Саруман напротив большую часть времени старались проводить там — засыпая, пока Мундар копался в их голове, очищая и освежая их память.
Слишком долгий срок жизни отпущен истари, чтобы мы могли помнить всё, что происходило с нами за тысячелетия, но и слишком сильна наша память, чтобы упускать что бы то ни было. Лишь Мундар может помочь и раз в сто лет направляемся мы в убежище, чтобы выйти обновлёнными, с новыми силами и свежей памятью.
Но за свежесть мыслей нужно платить и после того, как я покидаю убежище, все прошлые образы тускнеют, а воспоминания о прошлых событиях становятся эфемерными. Мне это не нравится, но другого выхода нет — если пропустишь очередной сеанс в убежище, то уже через десятки лет начинаются сильнейшие головные боли, приступы которой нарастают по мере того, как дополнительная информация поступает в наш мозг, который самостоятельно не может определить какая информация уже достаточно устарела, чтобы от неё избавиться.
За всё нужно платить, даже за бессмертие.
Я держусь без убежища уже почти две сотни лет. Каждый новый год даётся с трудом, иногда мне кажется, что моя голова вот-вот лопнет от боли и от воспоминаний, но я не хочу терять информацию ни об одном из тех мгновений, которые я помню.
— Ладно, — Саруман встал, по-своему истолковав моё молчание, — вижу, что от тебя ничего не добьюсь. Не хочешь не говори.
Он развернулся, и пошёл было к выходу из таверны своей старческой сгорбленной походкой, которая совершенно не шла к образу юного эльфа. Но отойдя на несколько шагов, Саруман развернулся и, накинув на нас полог тишины, сказал:
— Никто не предавал тебя, Гэндальф. Во дворце Андреса есть шпион разбойников из лихолесья, они поставили его туда, чтобы тот сообщал им о планируемых карательных экспедициях против разбойников, которые люди иногда проводят. Но на этот раз ему удалось подслушать ваш разговор и он сразу же передал его содержание в лихолесье.
— Как же так! Я всегда ставлю такую же защиту от магического прослушивания.
— А он не был магом, он слушал вас стоя за стеной.
Я закрыл глаза и мысленно выругался. Сколько раз говорил сам себе — нельзя полагаться на одну магию, если хочешь что-то скрыть — проверь помещение. Но и Андрес — хорош, позволить человеку разбойников сидеть буквально у себя за спиной.
— Так вот, к чему я, — Саруман сделал паузу, очевидно сомневаясь говорить ли мне всю информацию. После своего собственного молчания я бы вполне его понял, если бы он ответил мне тем же. Но тот ещё немного пожевал губы и решился:
— Они собираются перехватить Андреса, ты ведь рекомендовал ему взять с собой лишь небольшой отряд. Ждать его будут в районе переправы старого тракта и реки Андуин.
Сказав это, Саруман щелчком снял полог и удалился, а я задумался как предупредить Андреса об опасности, нависшей над ним.
Чем дольше я думал над создавшейся ситуацией, тем хуже она мне казалась. До встречи в Карн-Думе оставалось около месяца. Я рассчитывал отдохнуть неделю в Ривенделле, а потом не спеша отправиться туда вместе с Филенсилом. По моим расчетам Андрес уже недели три тому назад должен был покинуть Минас Тирит и отправиться на север, к обозначенному месту встречи. Таким образом сейчас он в одной-двух неделях пути от ловушки разбойников. И самое плохое в этом всём то, что он идёт по западному склону Мглистых гор, а я сижу на восточном.
Летом, весной и осенью это не было бы большой проблемой. Я бы отправился в путь прямо по старому тракту и уже через два, максимум три дня был бы на месте засады — сумел бы не только предупредить Андреса, но и помочь ему.
Проблема в том, что сейчас самый разгар зимы. Никто и никогда не решался идти по старому тракту через мглистые горы зимой. Вся зимняя торговля между эльфами и людьми осуществлялась только в восстановленном Исенгарде — единственном пограничном городе, в котором жили представители всех трёх основных народов. Впрочем, всех трёх громко сказано. Две трети населения города составляли люди, треть — гномы, а что касается эльфов, там постоянно проживало лишь трое эльфийских учёных и несколько эльфов, считавшихся сумасшедшими — их, почему-то, пугал лес. Остальные эльфы наведывались в город лишь в торговые дни, предпочитая жить в нескольких лесных поселениях неподалёку.
Исенгард был фактически единственным проходом, через который зимой можно было попасть из Эриадора в Рованьон. Именно там я месяц тому назад шёл из Минас Тирита в Ривенделл, именно там я встречался со Стачем — главным гномом.
Но сейчас я не успевал пройти этой дорогой и предупредить Андреса, он уже сегодня должен был находиться где-то в районе Фангорнского леса.
Ещё один проход на запад Мглистых гор лежал через отроги Карн-Дума, где мы и планировали встретиться. Но идти в обход гор по северу означало застать лишь холодные трупы вместо Андреса и его небольшой свиты.
Чем дольше я думал над проблемой, тем труднее и неразрешимее она мне казалась.
Пойти через пещеры Мории? Не любил я это место и ни разу не ходил туда со времён похода с хранителями кольца, хотя ради того чтобы спасти Андреса конечно пересилил бы себя. Но будет ли от этого смысл?
Я развернул перед собой на столе карту Средиземья, которую перерисовал с одной из более-менее правдивых книг.
Нет, пожалуй не будет. Хотя говорят, что сейчас гномы вернули себе власть над пещерами, вновь отстроили Большой проход и за деньги пускают всех желающих перейти на другую сторону, идя через Морию я тоже опоздаю как минимум на несколько дней.
Может всё же через горы?
Нет, даже если предположить, что со мной пойдёт отряд эльфов, мы надолго застрянем на практически отвесных склонах. Ещё месяц назад, когда снег лишь припорошил шапки гор я бы мог попробовать прорваться, но теперь… когда не только вершины, но и долины покрыты многометровым слоем снега, когда любой, даже самый слабый звук вызывает сход лавин, когда даже животные уходят из гор, чтобы переждать несколько месяцев зимы в предгорьях, идти через перевал я бы не решился. Это было бы чистой воды самоубийство.
Да уж, проблема… и эти вечные головные боли… как не вовремя.
Ещё этот Саруман с совершенно несвойственным для него желанием помочь и рассказом о планах разбойников… что им двигало? Действительно ли он хочет помочь мне, выдав эту информацию? Насколько мне известно, он всегда был в хороших отношениях со всеми обитателями Рованьона и вряд ли желает эти отношения испортить. Саруман не из тех, кто будет что-то делать бескорыстно… что же он задумал? И почему ушел так быстро? Если бы действительно хотел помочь, мог бы вместе со мной отправиться к Андресу… да в конце концов, мог бы сам перехватить и предупредить его.
Помощь… Да, мне нужна помощь.
Наследный дворец Филенсила обычно был настолько густо увит плющом, что сквозь зелень проглядывали только окна, с резными украшениями на ставнях. Если не знаешь куда смотреть, то дворец казался естественным продолжением скалы. Лишь один-два месяца в году, зимой, можно было оценить архитектурную красоту сооружения, когда от плюща оставались лишь тонкие лозы.
Сейчас было именно такое время, и дворец выглядел так, как задумывали его строители — гномы. Эльфы, конечно, не умели столь филегранно работать с камнем, им в заслугу можно поставить только создание ландшафта вокруг дворца, который поражал своим разнообразием — растения были подобраны таким образом, чтобы радовать глаз в любое время года. Вот и сейчас дворец окружали дубы с пожелтевшими золотистыми листьями, перемежавшиеся с краснолистными клёнами. Каким-то образом, эльфы могли сделать так, что в каждый сезон в глаза бросались именно соответствующие красотой этому сезону растения. Если бы сейчас было лето, то я вообще не обратил бы внимания на деревья, зато восхищался бы цветником, который был разбит прямо перед дворцом во все времена года, кроме зимы.
Возле входа во дворец стоял один из шефов дворцовой стражи и громко отчитывал молодого эльфа.
— Я тебе в десятый раз объясняю, что твоя задача охранять периметр дворца, а не толочься возле входа. Здесь и без тебя хватает смотрящих.
— Но я не видел, чтобы здесь кто-то дежурил, — пытался оправдываться «молодой», — а этот наглый хоббит чуть не пробрался во дворец безнаказанно, он же почти пересёк линию, которую переступать запрещено.
— Поверь мне, — прорычал «старшой», — ещё никто, НИКТО не пробрался во дворец пока я начальник стражи. Твоего хоббита сняли бы ещё на подходе и закопали бы на заднем дворе — такая подкормка деревьям никогда не помешает. А теперь он живой и мы только и можем, что выкинуть его за пределы Ривенделла… и заметь, уже в пятый раз выкинуть. И всё благодаря тебе и твоей долбанной бдительности.
Я не стал влезать в местные разборки, хотя и не понимал, как можно ругать стража за повышенную бдительность. Ну да ладно, мне нужен Филенсил, у меня болит голова, остальное меня не касается.
Впрочем, спокойно пройти мне не дали, начальник стражи, увидев новую жертву, переключился на меня:
— А ты куда прёшь, старик, не знаешь что ли что тут запретная территория?
Нет, этот парень был определённо слишком груб для эльфов. В людских или гномьих поселениях меня бы подобное обхождение не удивило, но здесь, в Ривенделле я не привык слышать грубую речь, о чём не преминул сообщить хаму: