Напарник его час с лишним болтался возле флигеля, хотя был предупрежден, что домик пуст, и уже готов был покинуть свой пост, как вдруг дверь отворилась. Оттуда вышел не кто иной, как... Хуссейн. Микс глазам не поверил. Но у него было категорическое распоряжение: следить за входящими (таковых не оказалось), а о выходящих Нике ничего не сказал. Тут в голову филера пришла оригинальная мысль. Он догнал Хуссейна и окликнул его.
- Что вам угодно? - осведомился исмаилит ледяным тоном.
- Господин... э... э..., - запинаясь выговорил Микс. Достопочтенный ага (он слышал, что в Индии так величают знатных господ), я слышал, что вы великий предсказатель, читающий в книге судеб так же легко, как школьник в прописях. Не могли бы вы сказать мне пару слов...
Хуссейн молча взял руку шпика и повернул к себе раскрытой ладонью.
- Вообще-то я бесплатных предсказаний не даю. Но для человека Ратапуаля могу сделать это маленькое одолжение.
Он осмотрел линии на ладони Микса.
- К сожалению, придется огорчить вас. Вам в ближайшее время придется пережить крупные неприятности, если... если вы не будете держать язык за зубами. Прощайте.
"Прорицатель" повернулся к нему спиной, вскочил в желтый "Ягуар" и умчался.
"Под белым колпаком" Микс встретился с Никсом, уже заканчивавшим порцию рагу с зеленым горошком.
- Ну, где ты провалился? - грубовато спросил он напарника. - Как там, никто не появлялся?
- Не входил никто. А выходил сам господин Хуссейн.
Нике воззрился на Микса, как будто видел его впервые в жизни. Он чуть не подавился косточкой.
- Как ты сказал? - еле выговорил он.
- Господин Хуссейн.
- Да ведь он уехал со мной на аэродром.
- Так этот человек в верблюжьем бурнусе был тоже Хуссейн?
- Он самый. Он уже летит, вероятно, над океаном. И что ты об этом скажешь?
- Я не знаю, как объяснить такое совпадение. Но ведь он факир, а они могут перевоплощаться, двоиться, находиться закопанными в могилу несколько часов...
Агент № 29 и агент № 32 долго глядели в глаза друг другу. Так между ними было заключено молчаливое соглашение: похоронить эту историю во избежание крупных неприятностей.
10. ЗВЕЗДНЫЙ ЧАС ИМПЕРАТОРА ФУРКАЛЯ
Репортер официоза "Микроландский Меркурий" торопливо строчил в блокноте: "Прекрасный солнечный день середины июля всеми красками радуги расцветил это пышное празднество, как символ высшего достижения нашего обожаемого монарха Хуно Первого, отца народа..."
Журналист не упоминал о том, что полуденное солнце в этот день было излишне щедрым. Ни одно дуновение ветерка не шевелило листья на ветвях, осенявших трибуну, покрытую великолепным персидским ковром.
Репортер пососал кончик шариковой авторучки и продолжал бойко писать: "Вокруг императора - весь цвет нации: министр юстиции, его светлость герцог Эгретский Кербер Дельфас, рядом с ним его превосходительство Каин Ратапуаль, представители вооруженных сил генералы Кэнэ Раст и Непо Кейроль, коммодор Флон, звезда и роза микроландского аристократического общества божественная госпожа Лаксам Фуркаль (репортер умалчивал о том, что этой звезде и розе было уже за 50), руководитель института и директор национального предприятия "Юниверсал электронике", господин Троакар и другие высокопоставленные лица".
Вся эта сановная свора, окружавшая Фуркаля и увешанная аксельбантами, эполетами, орденами, нарукавными шевронами, обливалась потом в своих суконных мундирах, застегнутых на все пуговицы.
На Фуркаля было просто больно смотреть, словно на витрину ювелирного магазина в лучах мощного прожектора. Голову его венчала золотая каска, на которой распростерла крылья какая-то хищная птица. Вся хунта окружала его в полном своем блеске, и каждый поднимающийся на трибуну прежде всего совершал обряд целования руки новоиспеченного императора. Сам Фуркаль чувствовал себя не совсем ладно: струйки пота бежали из-под золотой каски, как из-под душа, и текли за воротник.
На торжество был допущен очень ограниченный круг вельмож - главари хунты и, кроме них, лица, без которых невозможно было обойтись: несколько инженеров-операторов, десяток рабочих, охрана и музыканты. Все остальные были удалены далеко за пределы института-крепости.
Капельмейстер взмахнул палочкой, и серебряные трубы заиграли гимн:
Велик Фуркаль, наш император
Отец народа, свет и счастье...
От бурных звуков заколыхалось знамя, осенявшее трибуну: черное с вертикальной серой полоской в центре, на которой был вышит серебряный гриф-стервятник.
...Со времени исчезновения Рун-Рина прошло три года. За это время все, как выражался Дельфас, "утряслось": Хуссейн вернулся с согласием Ага Хана предоставить заем, правда, на безбожных процентах. Контрольный пакет акций был выкуплен, само предприятие национализировано и носило отныне название "Националь юниверсум электронике". Информация была извлечена из блоков долговременной памяти компьютера, расшифрована, и работы по постройке "ЛА-5" благополучно доведены до конца. Дельфас получил все, чего домогался, - сан герцога и сменил серебряное шитье мундира на золотое.
Фуркаль возвел себя сперва в звание фельдмаршала, а потом провозгласил себя императором. Оказалось, что у него была железная хватка. И даже черный кот появлялся теперь не еженочно, а только по пятницам. Казалось, этот день - день пуска автоматической линии "ЛА-5", не сулил ему ничего дурного.
Император взмахнул рукой в белой перчатке, и музыка смолкла. Пыжась, Фуркаль подошел к ограде трибуны, и в торжественной тишине зазвучал его писклявый голос:
- Дорогие соратники - Дельфас, Ратапуаль и другие! (Про себя: "Вы у меня еще попляшете, Ратапуаль и У Лаксам!") Я могу, наконец, дать нашему народу изобилие и благоденствие... Вы будете свидетелями эксперимента, который явится новой эрой в истории Микроландии... "
Овация.
- Народы склоняют свои головы под наше черно-серое знамя, ибо мы обретаем могущество, какого не знал мир...
Минут десять еще Фуркаль мямлил и размазывал, бросая в окружение трескучие фразы. Затем снял каску и вытер платком заметную лысину.
Слово перешло к директору института и главе фирмы, долговязому доктору Троакару, высокоученому лакею и поклоннику императора, глубоко освоившему основы демагогии. Он знал, что Фуркаль не любит длинных речей: сколько-то верноподданности, побольше патоки, лапидарности формулировок.
- Да, вы немногие избранные, обласканные сиянием современного царя Соломона и Тамерлана, отца народа,- императора Хуно Первого, будете удостоены сегодня лицезреть в действии установку, созданную его попечением. Это новая лампа Аладдина, это волшебная мельница Сампо народных легенд, на которой будет коваться мощь Микррландии и процветание ее населения. Склоним же головы перед гением его величества Фуркаля...
Доктор Троакар перевел дух и заключил:
- А теперь прошу светлейшую публику осмотреть нашу установку.
Он повел Фуркаля и его свиту по цеху, длинному, как тоннель, не меньше километра. Под высокими сводами * здесь помещалась "ЛА-5".
- Сначала вы видите бункер, в который загружается исходный материал, и некоторые ингредиенты, составляющие тайну фирмы. Дальше второй обширный бункер, в котором, собственно, и происходит производственный процесс.
- Доктор вел их мимо камеры, представляющей очень длинный продолговатый ящик из сверхпрочной бериллиевой бронзы.
- Эта самая ответственная часть построена самим Рун-Рином, еще в бытность его генеральным конструктором. "Память" машины хранит записи программ, во всех деталях определяющих последовательность изготовления предметов, их массу, размеры, сложность. В положенных пределах "ЛА-5" может изготовлять все, от граммофонной пластинки до водородной бомбы. Для обслуживания ее требуется всего два специалиста. Нужно только набрать на диске число, под которым предмет закодирован.
- Но мы ничего не видим, господин доктор, кроме бронзовых стенок, - капризно заявила мадам Фуркаль.
- И не можете видеть, - отпарировал доктор Троакар. Бункер построен по принципу кибернетического "черного ящика" и имеет два отверстия - входное и выходное. В одно поступает материал, из другого выходит готовая продукция. Узнать, что и как происходит в этом бункере, мы можем, только сломав его. Но это вовсе не безопасно, так как в нем происходит превращение некоторых элементов. Это означало бы зарезать курицу, несущую золотые яйца.
- А машину, выпускающую таких кур, ваша лампа Аладдина может выпускать? - осведомилась императрица.
"Вот дура!" - подумал доктор и со всей вежливостью, на какую был способен, ответствовал: