— Душа средневекового крестьянина, для нас потемки — пожал плечами Егор — мятежники могут выйти из под контроля, и заняться грабежом и разорением нашей фогтии. У нас конечно достаточно сил, чтобы разгромить сотню, а то и больше этих вояк, но не хотелось бы в бойню ввязываться.
— Будем надеяться на Хлопотникова, ну и на всякий случай отслеживать передвижения повстанцев через моих людей — заметил Емелин — пойду я виконта еще раз допрошу. Будешь присутствовать?
— Подойду попозже — кивнул Ляшков и вышел на улицу.
Во дворе, весь свободный от караульной службы гарнизон замка, под руководством Корнева занимался строевой подготовкой. Повинуясь резким командам, ратники старательно маршировали по каменной мостовой замкового двора, выполняли различные строевые приемы. Небольшая группка ушкуйников помоложе, беззаботно собравшись в проеме открытых ворот, обмениваясь шуточками и ехидными замечаниями, наблюдали за странными экзерцициями «немцев».
Впервые увидев это зрелище несколько дней назад, Ляшков немало удивился, он совершенно не ожидал обнаружить в своем не служившем друге, повадок заправского строевика. Как выяснилось, выросший без отца, ушедшего из семьи сразу после переезда из Казахстана, Сергей в детстве был изрядным хулиганом, и участковый, даже относил его к категории так называемых «трудных подростков». Наконец однажды, отчаявшись, как — либо справится с распоясавшимся отпрыском, мать и бабка на каникулы отправили его в местный, военно — патриотический лагерь организованный энтузиастами из числа отставных офицеров десантников. Причем, воспользовавшись помощью того же участкового, четырнадцатилетнего парня загнали туда сразу на три смены, на все лето. Сделав две безуспешные попытки дезертировать, пацан, наконец смирился и отбыл свой срок, что называется от звонка, до звонка. Проведенные в суровой, спартанской обстановке месяцы, и старания наставников, вызвали в Корневе младшем разительные перемены. Он стал серьезней, ответственней относится к жизни, и учебе, почувствовал себя в правильном смысле этого слова мужчиной и хозяином в доме, и даже поставил перед собой цель стать военным. С тех пор и до окончания школы, каждое лето он проводил в этом лагере, постигая азы военного дела. К великому горю Сереги, в армию его так и не взяли по причине банального плоскостопия, после чего он и поступил в институт. Как, любовь и трепетное отношение ко всему, что было связано с армией, оружием и военной службой, уживалось в нем с добродушной неуклюжестью, и поистине фантастической ленью, оставалось загадкой даже для самого Сергея.
— Яков — окликнул Егор, заметив мелькнувшую за спинами новгородцев крепкую фигуру Саввиного заместителя — твои парням, что заняться нечем, только стоять и зубы скалить?
— И то верно, чего встали, а ну пошли отсель, балаган вам тут, что ли? — гаркнул тот на своих подчиненных.
Разогнав любопытных, Яков подошел к Егору, и поздоровавшись негромко поинтересовался:
— я все спросить хочу Михалыч, а чем это они у тебя занимаются?
— Это брат называется строевая подготовка, а нужна она для того, чтобы из ратника солдата сделать.
— Это как?
— Они учатся действовать сообща, привыкают не раздумывая выполнять приказ командира. Ты вот, свою вольницу можешь так заставить?
— Нее — протянул Яков, почесав затылок — наши так не будут.
— Ну вот, то-то и оно.
— Вот еще, что Егор Михалыч, видал я, как по утрам ты своих ребят драться учишь. Может и меня, в науку возьмешь?
— Да ради бога, приходи сам, и молодцов своих кто захочет, приводи.
— Благодарствую — кивнул новгородец — ну пойду я своих архаровцев делом займу.
Наблюдая, как Корнев с видом заправского сержанта расхаживает по двору, зычным голосом отдавая команды, Егор, в который раз поймал себя на мысли, что совершенно не узнает своих друзей. Так неожиданно свалившиеся на них приключения, невзгоды и пролитая кровь, за три прошедших месяца, кажется, состарили ребят на несколько лет. Они стали жестче, рассудительней, научились самостоятельно принимать решения и выживать. Весельчак и баламут Емелин, когда то не способный ударить человека по лицу, с успехом осваивал оперативную работу, Любительница дискотек и ночных клубов, утонченная и избалованная мужским вниманием Арсеньева не жалея сил, возилась с больными сервами.
Интересно стали бы они заниматься всем этим в той, прошлой жизни? Егор представил себе Светку, работающую медсестрой в больнице, и Леху в роли агента спецслужбы, улыбнулся своим мыслям и направился в темницу, где «Вжик» повторно допрашивал де Савиньи.
За чередой повседневных дел и событий незаметно пришла зима. Намерзшаяся и намокшая, под холодными балтийским ветрами, и долгими, нудными осенними дождями природа уснула, укрывшись чистым и мягким покрывалом, первого снега.
Население Грюненбургского посада значительно выросло. Еще в начале октября вернулся кнарр, доставивший кроме большого количества продовольствия, новую партию переселенцев из Новгорода. Савве и Константину удалось сманить из города еще почти пять десятков оставшихся без работы, стараниями московских воевод, ушкуйников. Вместе с ними к великому удовольствию Ляшкова, со всей семьей и двумя подмастерьями, перебрался кузнец Илларион Титов, тот самый, которому ребята заказывали пищали. Что именно заставило столь степенного и уважаемого мастера, бросить налаженное хозяйство и размеренную жизнь и направится в дальнюю, опасную дорогу и полную неизвестность, пока оставалось не выясненным. Сам Илларион Филиппович на эту тему предпочитал не распространяться, только загадочно усмехался в густую, опаленную бороду. Его жена Настасья, маленькая робкая женщина и сыновья — двое дюжих, хмурых, парней погодков тоже особой разговорчивостью не отличались. А при виде статной, ясноглазой кузнецовой дочки, Сергей, разглядывавший один из привезенных пищальных стволов, вздрогнул и впал в ступор. Восьмикилограммовая граненая железяка вывалилась у него из рук, едва не угодив по ноге, стоявшему рядом Щебенкину. Девушка стрельнула глазами в сторону застывшего с открытым ртом великана, зарделась, тряхнула русой, толщиной в руку, длинной косой, и опустив взгляд побежала догонять родителей.
— Что, хороша девка — подмигнул, подошедший Савва.
— Девка, как девка — буркнул смутившийся Корнев.
— Ну не скажи, такую кралю еще поискать надо — не унимался Черный — пока сюда шли многие парни клинья к ней подбивали, и так подкатывали и эдак. Только уж больно у батюшки ее рука тяжелая, да и сама строга, не подступишься.
Тем временем, на берег сошел средних лет человек одетый в когда то богатый, а ныне изрядно потрепанный кафтан и колпак с опушкой из лисьего меха, на расшитом поясе в простых ножнах висела кривая татарская сабля. Следом за ним двое вооруженных челядинцев волокли тяжелый сундук. Пригладив пальцем, густые пшеничные усы и аккуратно остриженную бородку незнакомец с любопытством огляделся, подошел к стоящему на пристани Ляшкову, коротко с достоинством поклонился и представился новгородским дворянином Теглевым Евфстафием Юрьевичем
— С чем пожаловал в наши края Евфстафий Юрьевич? — поинтересовался Егор.
— Да вот узнать хочу, не сгодится ли грюненбургскому фогту в дальнем походе лишняя сабля, да и холопы мои тоже делу воинскому изрядно обучены.
— Хорошие воины нам не помешают, а про поход, откуда узнал, коли не секрет?
— Да, какие секреты — махнул рукой Теглев — от Важенова узнал. Тимофей — знакомец мой старый, он и присоветовал сюда отправляться.
— Ну, если старшинство мое и товарищей моих признаешь, и готов вместе, рука об руку с любыми врагами биться, то добро пожаловать, в замке тебе покои выделим.
Дворянин кивнул головой и направился к цитадели.
— А, что Игнатич — обратился Егор к атаману, может, и ты в замок переберешься?
— Нет, я уж лучше со своими ребятами.
— Ну, смотри, как хочешь, там еще одну казарму срубили, размещай в ней вновьприбывших, попарьтесь в баньке с дороги, да приходите с Афоней в большой зал, расскажем о делах наших скорбных.
Появление Теглева в замке насторожило Егора и вызвало у него необъяснимое чувство беспокойства. Однако хорошенько поразмыслив и не найдя для тревоги никаких оснований, Ляшков решил не придавать этому особого значения, но на всякий случай поручил Емелину понаблюдать за новым членом команды.
Надо ли говорить, что последующие дни Ляшков проводил в посадской кузнице, которую занял Илларион. Там, привезенные пищальные стволы прикреплялись железными скобами к выточенным заранее ложам. Новые колесцовые замки, крепления для шомпола и ремней, после объяснения их необходимости вызвали полное одобрение старого мастера. Работа шла быстро, и к концу месяца, оружие было готово, дело оставалось за малым, найти того, кто им будет пользоваться.
Обязанность по созданию регулярной армии была возложена на Сергея. Для этой цели в деревнях и на хуторах, было отобрано четыре десятка молодых парней в возрасте от шестнадцати до девятнадцати лет. Из них были сформированы три стрелковых отделения и отделение арбалетчиков. За каждым десятком был закреплен фельдфебель из числа бывших ландскнехтов, которые сейчас гоняли рекрутов до потери пульса, обучая их строевой подготовке, и владению холодным оружием. Большое внимание Корнев уделял физической подготовке новобранцев, помимо подтягиваний, отжиманий и поднятия тяжестей, в систему их подготовки входили регулярные марш — броски с полной выкладкой.
Снаряжение каждого будущего солдата составляли: кираса, шлем (шишак, шапель или морион), короткий меч или более тяжелый палаш в зависимости от физических способностей новобранца, и холщовый мешок «сидор», для личных вещей. Кроме того, каждому стрелку полагались перевязь с 12 патронами, деревянная пороховница, кожаный подсумок для мерного стаканчика, пуль и пыжей.
Между Серегой и Егором разгорелся спор. Первый настаивал на том, чтобы вооружить стрелков бердышами, на манер стрелецких, поскольку стрелять без упора из тяжелых пищалей было невозможно. Второй был против дополнительного утяжеления и без того громоздкого, увесистого снаряжения, и предлагал ввести легкие сошки. Данное предложение его оппонентом подвергалось критике за полную непрактичность. В рукопашной, они могли стать только помехой, для бойца. В конце концов, мнение Сергея одержало верх, и обоим кузнецам был сделан заказ на три десятка бердышей.
Постоянно занятый обучением новобранцев на тренировочной площадке, Корнев, тем не менее, с завидной регулярностью находил благовидную причину для посещения кузницы. Это вызывало беззлобное подтрунивание и добродушные насмешки со стороны товарищей.
Все это время Алексей продолжал работать с пленником, в конце концов, допросы виконта принесли некоторую пользу. Хотя собственноручно писать доклад своему сюзерену он поначалу, наотрез отказался, кое какие сведения вытрясти из него все-таки удалось.
Под давлением обстоятельств, этот почтенный господин выложил все, что знал о составе и численности войск в гарнизонах, кое какие соображения о личности самого комтура и ряда других рыцарей и фогтов. На десерт он преподнес схемы укреплений трех замков, в которых бывал. И только выдав все это, и поняв, что рассказал слишком много, и обратной дороги нет, де Савиньи все-таки дал согласие на полное и безоговорочное сотрудничество.
Эту информацию Алексей и Егор решили пока никому не раскрывать, результаты допросов содержались в строгом секрете. Все важные документы хранились в ларце, под замком в комнате «Вжика».
События между тем развивались своим чередом. Пик крестьянских волнений, в соседних владениях пришелся на октябрь — ноябрь месяцы. Возглавляемые Арунасом мятежники перехватывали обозы с награбленным в деревнях добром и гонцов одиночек, жгли и разоряли имения рыцарей. Они устраивали засады на небольшие отряды крестоносцев, и нанеся урон, скрывались в лесу, не дожидаясь когда те соберутся дать отпор. В конце октября, бунтовщики, неизвестно каким чудом захватили и сожгли замок Альтене.
Комтур Герман фон Бригеней понял, что положение очень серьезное и решил лично возглавить карательную экспедицию, мобилизовав всех своих вассалов. Он не знал, что этим успехом мятежники обязаны, прежде всего, агентуре Емелина. Один из слуг, под давлением серьезного компромата, предание которого гласности могло стоить ему жизни, согласился на сотрудничество и указал, где находится подземный ход, ведущий в подвал замка. Проникшие ночью в крепость люди Клауса вырезали караульных и открыли ворота. Когда яростно орущая толпа ворвалась внутрь укреплений, сопротивляться было уже поздно.
В середине ноября, в конец обнаглевшие повстанцы, совершили ночную атаку на лагерь основных сил карателей. Комтур, оказался, что называется, «на высоте» и сумел организовать отпор, несмотря на внезапность нападения. Полуодетый, с мечом в руках, он метался среди пылающих шатров, мелькающих теней, лязга оружия и криков умирающих людей. Наконец опытному вояке удалось сплотить вокруг себя рыцарей и наиболее боеспособных кнехтов, а затем, контратаковать налетчиков. Не выдержав удара, те отступили, бросив убитых и часть раненых. Утром, осмотрев разоренный и заваленный трупами лагерь, фон Бригеней пришел в ужас, ночной бой стоил ему почти трети войска. Потери мятежников также были очень велики. Но самым страшным известием оказался доклад о пропаже во время сражения почти всех лошадей. Воевать пешком господа крестоносцы не могли.
Показания допрошенных с пристрастием пленных заставили задуматься. Он и раньше предполагал, что за спиной бунтовщиков, стоит какая то более серьезная сила. Сообщения о том, что в мятеже замешаны литовцы, только укрепило эти подозрения. Решив, что сам не справится, фон Бригеней направил гонцов с сообщением о беспорядках, и просьбами о помощи к ландмейстеру ордена Вальтеру фон Плеттенбергу, а сам счел нужным отступить. Единственной отрадной вестью было письмо от де Савиньи, в котором сообщалось, что замок Грюненбург находится в надежных руках, а сама территория фогтии является островком спокойствия и лояльности в бушующем море взбунтовавшейся черни. Два гонца, направленных туда с приказом собрать воинов и двинутся на соединение с главными силами, бесследно пропали. Как и предполагалось оба они были перехвачены повстанцами.
Комтур, не знал только одного, оба письма все-таки попали в руки обитателей Грюненбурга. Ерема исправно переправлял туда всю захваченную переписку, которую Ляшков и Емелин использовали для планирования дальнейших операций, и отслеживания обстановки.
Таким образом, еще практически весь декабрь и январь, окрестности находились фактически под контролем мятежников, активных действий ни одна из сторон не предпринимала. Противники ограничивались редкими стычками.