На площадку аэропорта подкатили два автомобиля.
- Мы с вами, Виктор Николаевич, проедем в Кремль.. Всего на полчаса,-сказал генерал.-А ваша супруга и другой ваш славный помощник, думаю, хотят поскорее увидеть родных. Ведь так?
Виктор Николаевич приехал домой не через полчаса, как предполагал генерал, а значительно позднее.
В Кремль непрерывно шли сообщения из порта. Горнов жадно слушал их.
"В десять часов температура воздуха в порту м в окружающем районе начала выравниваться. - сообщал Уваров. - Шло бурное таяние снегов. Пары и туман над бухтой и над городом поредели. Ветер становится тише. Вылетевшие самолеты прошли над портом на высоте шесть тысяч метров. Радиолокация не дала точной картины состояния бухты".
"В 10 ч. 50 м. радиолокация показала, что поверхность бухты свободна от льдов. Самолеты спускались на высоту тысячи метров".
Через десять минут Уваров радировал: "На воду спустился первый гидросамолет. Температура воды на поверхности - 80°', на глубине десяти метров - 30°, на глубине двадцати метров - 6°. Пускаю в действие отеплительные галлереи".
И еще через полчаса Уваров уже доложил:
"Первый отряд легких амфибий в составе пятидесяти судов с грузом кислорода благополучно погрузился и ушел на участок. Я приказал пропускать следующие отряды через каждые пять минут. Когда пройдет тысяча двести амфибий с кислородом, начнем возвращать из моря ледоколы и выведенные из гавани суда, причальные вышки, пловучие краны. Начинаем реэвакуацию города и порта".
Вера Александровна не была дома всего восемь дней. Все эти дни она заставляла себя не думать о дочери. Но сейчас чувство любви и нетерпения дошло да острой, мучительной силы.
В Москве, как и восемь дней назад, стояла теплая золотая осень. Ярко сияло солнце. Крутом все горела золотом и пурпуром.
Жизнь здесь продолжала идти своим обычным ходом, люди спокойно шли куда-то, смеялись, болтали, говорили о каких-то своих делах.
Горновой казалось уже сном, то, что она видела пятнадцать, двадцать минут назaд: безмолвие скованной морозом снежной пустыни, останавливающаяся жизнь большого порта, лохматый иней, осевший на проводах, на всем, что было в городе Полярного порта.
Там дыхание застывало в воздухе. Ресницы, щеки и волосы, выбившиеся из-под шапок, были покрыты белыми кристаллами.
А здесь тепло, шумно и оживленно как всегда.
Переход от суровой картины безлюдного, опустевшего города, покрытого снегом и льдом, к золотой осени в Москве, переход, совершившийся в краткий миг, представлялся каким-то волшебством. Вера Александровна не могла уверить себя в том, что всего только пятнадцать минут назад она вкладывала в .микропушку кассеты с койперитом и, спустив рычаг аппарата, державшего подводный катер, бросилась в кабину ракетоплана.
Когда Виктор Николаевич вернулся домой, он застал жену помолодевшую, счастливую.
Все страшное, мучительное, все терзания, которые он переживал в пустыне Чинк-Урта, а потом в тайге, шагая на лыжах по глубоким снежным сугробам, все это было позади, исчезло как тяжелый сон.
Вечером на заседании Чрезвычайной государственной комиссии Горнов сделал доклад. Было принято решение:
"Работы Нового Гольфстрима продолжать с той же интенсивностью. Срочно выяснить причины гибели самолета и проверить еще раз надежность кассет".
В ЧИНК-УРТЕ
Серый дом Академии наук в Чинк-Урте снова ожил.
К небольшому коллективу лаборатории присоединились виднейшие атомники Союза.
Необходимо было быстро провести исследования и выяснить защитные свойства кассет.
В залах, в кабинетах, в герметических камерах серого здания вновь начались опыты.
Вечером все собирались в сад Академии наук. Здесь, как и прежде, благоухали цветы и деревья, звенели хрустальные струи фонтанов. Яркопестрые тропические бабочки плавали в голубом воздухе.
Дивный уголок природы, перенесенный в центр каменной безжизненной пустыни, жил своею жизнью.
И даже тот же, что и два года назад, старик садовник неторопливо бродил по дорожкам сада, поправляя ветки кустов и с доброй улыбкой любуясь крохотными птенчиками.
Вера Александровна каждый раз удивлялась неизменности этой красоты. Жизнь, огромная, полная борьбы, -радостей, тревог и горя, проходила мимо этого маленького благоухающего уголка природы.
А по вечерам в саду велись страстные споры.
Расщепление ядер койперита в кассете и взрыв на "Арктике" оставались необъяснимыми.
Койперит, огражденный от воздействия космических лучей, так же безопасен, как и всякий другой элемент.
Съехавшиеся в лаборатории академики-атомники, повторив работу, проделанную много раз Горновым и -его коллективом, получили тот же результат: койперит за несколько лет лежания в сером здании не изменил своих свс-йств. Выяснилось также, что способы проверки непроницаемости кассет вполне надежны и гарантируют безопасность применения койпррита для получения ядерного горючего.
В то время, как физики атомного ядра устремили все свое внимание на койперит и на изоляционные коробки Горнова, ища в них причину взрыва на "Арктике", в печати выступили со своей гипотезой ученые из других областей науки - астрономы и физики космических лучей. Они направили мысль и искания по другой дороге.
Они указали на силы космического происхождения.
Дело в том, что в день взрыва на самолете "Арктика" земля проходила близко от звезды 2327. В эти дни все высокогорные станции наблюдения космических лучей обнаружили, так называемые, жесткие ливни, состоящие из групп частиц с огромнейшей энергией. В составе космических лучей, кроме известных ранее частиц (электронов и мезотонов), было найдено большое число новых частиц, обладающих необыкновенной силы свойством ионировать воздух. Были ли то протоны (ядра водорода) или это были еще неизученные частицы космических лучей - вопрос остался пока невыясненным. Возможно в нашу атмосферу, - говорили эти ученые, влетели из космического мира потоки новых частиц.
Этим объяснялись наблюдаемые в тот день небывалые по силе электромагнитные штормы, необычно яркие полярные сияния, нарушение радиопередач, отмеченные. всюду, и целый ряд других явлений.
Стенки кассет, предложенных академиком Горновым, вероятно, не оградили койперит от этих частиц.
Это же объяснение высказал Рейкин еще там, в ущельи Дор-Ньера,- и теперь он считал, что объяснение катастрофы найдено.
Но гипотеза эта не вносила успокоения. Ведь если это так, то и в дальнейшем могут происходить расщепления ядер койперита в кассетах.
Волнения и споры были в центре внимания ученых.
Среди друзей Горнова разговоры были только об этом.
Вера Александровна с страстным вниманием прислушивалась к ним. Она не могла забыть последние минуты жизни Исатая. Непонятное слово, которое он силился выговорить - "дневсей", - звучало как что-то роковое и таинственное. Она была уверена, что Исатай знал что-то такое, что разом раскрыло бы секрет взрыва.
Виктор Николаевич и сам думал так же. Петриченко, наоборот, отрицал всякую связь между взрывами и состоянием Исатая, слово "дневсей" приводило его в ярость.
- Ерунда, - с раздражением говорил он. - Надо искать новые методы испытания и отбора кассет, а не заниматься разгадыванием каких-то загадок. Слово "дневсей" бессмысленно. Это несвязные звуки, вылетевшие из груди умирающего.
- Но если бы ты видел тогда Исатая, - горячо убеждала его Вера Александровна, - если бы видел то усилие, с каким он хотел во что бы то ни стало раскрыть какую-то тайну, тот ужас и отчаяние, которое он переживал. Ужас не перед смертью, а перед тайной, перед тем, что он не может открыть ее. Если бы ты видел все это, ты не умом, а сердцем понял бы, что это не бред, что действительно существует какая-то тайна, поверил бы, что слова о могущих быть катастро.фах и "дневсей" не были бредом.
Петриченко только что вернулся с подводного участка. Со всей присущей ему энергией он устремился в исследование и опыты, чтобы, доказав техническую возможность использования койперита, снова вернуться на строительство.
Он уже не говорил о риске, как четыре года назад, а сам убеждал Горнова провести тот или другой опасный метод работы.
Там под водой стоят машины-гиганты, которые готовы начать поднимать из морских глубин атлантические воды. Эти машины требуют ядерное горючее, и он с нетерпением ждал того момента, когда задвигаются огромные лопасти водоподъемных башен.