— Одной дуэньи нет, не знаю, где дракон и как быть с гномом….
— О, это не сложно. Гном — моя забота, остальное… Ищи и отыщешь.
— А где искать?
— Везде. Но не долго. Не найдешь — возьми что похожее. — С этими словами Дох развернулся и двинулся к себе, а дверь, скрипнув, отошла от стены и заняла первоначальное положение, то есть, осталась чуть приоткрыта. Как только дверное полотно достигло запланированного положения, ноги, похожие на кошачьи, тут же исчезли, как не было. Можно подумать, будто дверь от стены отходила не сама.
Норику, на самом деле, было не до этих смешных мелочей. Где искать? В кладовке он уже искал. У Доха в кабинете искать? Не пустит. Ну и где? Норик решительно отправился на замковую площадь. И как только он вышел на нее…
Когда Дох загружал бедную юную голову сведениями, расстановка вещей в доме заняла достаточно места. Норик ведь чувствовал себя теперь в башне так, будто прожил много лет. Что для его возраста составляло очень высокое процентное соотношение. А двор — так… Дох коснулся его вскользь. Потому в кладовке Норик сравнительно быстро догадался, что куклы — это бутылочки, тем более что бутылочка была похожа на куклу. Здесь же, во дворе…
Норик никогда не был в магазине детских игрушек. Да тут даже в столицах империй таких глупостей еще не появилось. Но то, что предстало его глазам — именно оно и было. Игрушки — везде! Маленькие рыцари, принцессы, слуги, игрушечные животные всякие-всякие, в разноцветных ярких накидках и платьях, разодетые для праздника и для прогулок, кареты, большие и маленькие, и много иных вещей (и, вероятно, животных) которых Норик никогда, даже на картинке не видывал. Слаб человеческий организм. И в какой-то степени прост. Глаза увидели, переполнилась увиденным, заявила остальному телу, что ей этого всего достаточно и она уходит на покой. Норик от этой последовательности событий внутри своего организма должен был упасть в обморок. Но подсуетилась сущность. Норик просто сел. После чего Энн, укоряя сама себя за то, что пустила дела на самотек и понадеялась на верность гипнотической методики колдуна, придумывала план. Требуется срочная корректировка сверхзрения Норика. Энн судорожно решала что лучше. Оставить все как есть, только значительно снизить восприимчивость Норика к «наведенным» образам, либо сделать внутренне зрение «выборочным»? «Одновременно!» — приняла всю ответственность на себя Энн, снизила порог и установила отбор.
Не стоит думать, Добрый Хрипун сидел сутки напролет над спящим мальчиком и нашептывал слова, наводя руками образы. Не-е-е-ет. Он подключил его к эфирному словарю (двухминутное заклинание, пять раз сбивался, отдыхал и начинал снова), а словарь в голову Норика установился за минуту. В итоге все заняло час. А словарь такая штука… Это как с иностранного переводить. Хорошо знать слова и на одном, и на другом языке. Но когда слова иностранные полностью замещают родные, это не здорово.
Энн постаралась на славу. Теперь, к примеру, станет искать Норик дракона. Только дракона и увидит. А разные там рыцари и фрейлины останутся для него обломками кирпича, поломанным гвоздем или обглоданной собакой костью. Да и дракона он увидит не просто «дракона» а как просвечивающее цветное приведение, внутри которого стоит себе фарфоровая посудина (фарфор — серебряный дракон, вот только нет его тут), или как в данном случае — битый глиняный черепок. Правда, у черепка и дракон соответствующий. Прямо скажем, не впечатляющий дракон. Так, мелкий любитель гнилых фруктов.
Норику удача улыбнулась. Во дворе оказались и дракон (черепок) и дуэнья королевны срединного царства в розовом платье — хвост крысы. Черепок, конечно, не пригоден, а вот крыса была сравнительно свежей. То ли кому дорогу перебегала, и ее сапогом поддели, то ли собака из интереса чисто спортивного придушила… Свежачок, в общем.
А с драконом пришлось помучиться. Керамики-то много… А серебряный — не обнаруживался.
В итоге обошлись простым драконом. Сойдет для третьего дивизиона. Гном в серых штанах оказался правильным огнем из заговоренных поленьев. Запас у Доха был, готовить их не пришлось — уже приятно. Варить снадобье Добрый Хрипун собрался утром.
Дох не мог заснуть, потому ворочался, заставляя скрипеть старую кровать, сделанную белодеревщиком барона из березовых досок и старых арбалетных ремней. Перина, в которую были вшиты специальные мешочки с травами, что при перетирании должны были давать успокаивающий запах, давно выветрилась, и заснуть не помогала. Дох чувствовал себя не уютно. Что мешало приходу сна? Слишком уж быстро поднаторел Норик. Слишком. Было в этом нечто не правильное. Дох не обладал опытом в воспитании юных колдунов, но сам-то он обучался практически по этой же программе, и на приготовление основы состава для заклятия силы у него ушло гораздо больше времени. То ли Норик гений от колдовства, то ли что еще. Но что? Колдун заснул лишь тогда, когда решил, что очень хорошо сделал заклинание поиска, и мальчик гений не колдовства, а подготовки составных частей.
А вот Норик спал крепко. Умотавшись за день и устав от новых впечатлений. Спал как убитый. Без сновидений и бесконечных мыслей о прошедшем дне, которые не дает отдохнуть за ночь. Норик спал. Но Энн вовсе не была расположена к отдыху. Именно сейчас, когда хозяин подавал признаки жизни лишь в слабом дыхании и мерном сердцебиении, (сны не снились Норику по заданию Энн) сущность разворачивала бурную деятельность, поскольку никто сейчас не смог бы ее обнаружить.
По большому счету Энн походила в данный момент на королевского стражника, который знает, что вычислить его не возможно и потому нагло исследует содержание сокровищницы. Сокровищницей была память Норика. Может кому-то сие покажется это не этикетным, но только не Энн. Ведь эти действия она предприняла исходя из лучших побуждений, для лучшего взаимодействия с другом. (Не друг с другом! Взаимодействие одностороннее!)
Хотя память у Энн и отсутствовала, но вовсе не так, как у новорожденного младенца. Скорее как у дружинника которого ошеломили палицей. Все вроде помнит, но вот только кто он и что тут делает…
А у Норика память хорошая. Пользовался он ей редко. И ничего странного. Знал-то он мало, вот и вспоминать ничего и не приходилось. Вот, карту мира случайно видел. Описать можно запросто. Широкое кольцо, тонко прорезанное справа. Это материк с внешними и внутренним морями. Во внутреннем море — острова. Средняя линия кольца — горный хребет. С хребта к морям бегут реки. От кольца к низу карты идет борода из островов. Над кольцом и под бородой нарисованы льды. На внутренней части кольца, противоположной проливу на карте нарисована небольшая корона — королевство, в котором… А почему королевство? Может, это корона барона Зеленого Урочища Радужного леса? Очень может быть. Масштаба-то ведь нет.
Ни масштаба, ни политико-административного деления. Ни вооружения. Не отметили на той карте. Но и без карты уже от Норика (а тот от отца) Энн знает, что самое страшное оружие тут — напалм. Наливают в глиняные цилиндры с крыльями (стабилизаторы, по научному), поджигают — и на несколько сот метров — при угле в 45 градусов… Еще духовые орудия. Пушка металлическая. Заглушенный конец под костром. Закатывают ядро, а потом в раскаленную часть через махонькую дырочку заливают воду. Количество выстрелов ограничено — лопается пушка, но это — детали. Из стрелкового — арбалеты. Мощные штуки. Особенно если в теле стрелы тот же напалм.
Зачем Энн степень развития военного дела? Нужно. Поскольку задумала сущность не много не мало, а завоевать здесь все напрочь. На радость хозяину и себе во благо. Оценив потенциал детского тела и разума, пришла сущность к выводу очень и очень благоприятному.
Что тут имеется в наличие? Меха кузнечные, круг гончарный, водяная мельница, прялка с веретеном. Ткацкий станок есть? Энн быстро заглянула в память и просмотрела ткани, которые видел Норик. Станков нет. Это и к лучшему, меньше конкурентов.
А с пищей как? Стандартное кормление: корнеплоды, семена, зерна, фрукты, мясо, рыба, моллюски. Насекомых, грибы, плесень не едят. Отсталые люди! Хотя, нельзя исключать, что в других местах многое по иному. Та же карта. Насколько ей можно доверять на самом деле? Острова прорисованы. Мореплавание есть.
С одной стороны — знал паренек не так уж и много, а с другой стороны… Повезло ему с отцом. Бобан-старший ушел с дружиной барона на Семилетнюю войну, на север. И вернулся. Получив надел земельный, почет, уважение. Причем все не заслуженно. Ибо воякой был трусливым, но хитрым и ловким, особенно когда дело шло о его жизни или о дележе добычи. Когда отряду приходилось вступать в рубку, Бобан схватывался с самым тяжелым из противников и занимался лишь тем, что уворачивался от ударов. Ближе к концу противостояния Бобан либо спешно удирал от вымотавшегося противника, либо брал того в плен, в надежде стрясти выкуп. Все зависело от того, чья дружина брала верх.
В конечном счете, воспитывая своего младшего, Бобан порассказал сыну много чего интересного, и показал много приемов защиты при рубке на мечах, боевых топорах, копьях и кольях.
Кое-что Норик уже подзабыл… (Потому что и не слушал.) Но Энн всегда услужливо подбросит нужный образ из воспоминаний детства. А если будет очень надо, то и сконструирует необходимое воспоминание. Какая мелочь!
Было бы объяснение, откуда взялись знания. С Добрым Хрипуном придется вскоре расстаться. Что колдун посчитал нужным дать Норику, он уже слил в гипносне, а все остальное, видимо, собирается передавать изустно. Энн такое развитие жизненного пути «хозяина» не устраивало. Медленно! То ли дело чтение! Листай себе книгу, а страницы сами запечатлеются в памяти. А у Доха книг мало. В большой город надо, вот что.
Самые великие колдуны и волшебники будущего не смогут пробиться к истокам событий этой эпохи через магический щит заклятия неизвестности. Историкам и архивариусам будет проще — многие документы, манускрипты, воспоминания очевидцев и мемуары сохранятся. Но, как обычно, никто не даст исчерпывающий ответ… Почему случились одни события и не произошли другие? Как изменился бы текст, ныне навечно золотом впечатанный в изумрудные скрижали, захвати или не захвати Величайший Полководец конкретный город, крепость, мост, пленника… Но на самом деле ключевые моменты истории находятся абсолютно не там. И бурная лавина судьбоносных случайностей зародилась вовсе не так, как это будет представляться ученым.
Может, просто, одиннадцатилетний мальчик отрыл книгу с интересной картинкой на обложке (а то вовсе без обложки), читал про дальние страны, соленые ветры, звон клинков, блеск золота, переполохи алмазов. О преданной любви прекрасных женщин, о подлом коварстве злобных врагов, о суровых испытаниях твердости характера, о крепкой мужской дружбе и верности данному слову. А со страниц рыцарского романа в юную душу исподволь проникло нечто, что не имеет пока еще названия, но что через десять, двадцать, тридцать лет встряхнуло шкуру мира как пыльную тряпку с вышитыми на ней океанами и материками. И полетело с этой дряхлой, поеденной молью шкуры во все стороны звездная пыль, превращаясь в генеральские звезды и солдатские ордена. Может и так.
А может, это был не рыцарский роман, а что-то другое? Может и не книга вовсе? Может Нечто вселилось в душу Норивольда Великого с его волшебного меча? Который он изготовил сам из странного серебра? Или в гробницах белых гномов на дальнем юге, где те спят вечным сном в ледяных саркофагах?
А как Норивольд узнал, что там, за льдами лежит Желтая земля, богатая золотом и бедная волшебством? Как смог, превозмогая окружное течение добраться обратно, и оказаться сразу во внутреннем море, когда соединенные войска ждали его на Южных островах?
Любая история — это цепь событий. И каждое событие, являясь благом для одного, является бедой для другого. А беда не ходит одна. Она ходит цепочкой. И блага — то же ходят цепочкой. Что в цепочке — зависит от точки зрения. В нашей истории — то же самое, что и в истории других народов.
Да, человеческое полностью задавливает эльфийское. Но иногда два совсем незаметных потока эльфийской крови сходятся в одном человеке… А может не сходятся, а сводятся. Разница маленькая — в одной букве! И что при этом получается?
Энн, конечно, считает себя бесконечно сильной сущностью. Но истинная личность Норика, та, которая уже давно изменила голубой цвет глаз на карий, с мягкой улыбкой наблюдает за ее потугами, как рыбак, вытащивший невод смотрит на красивую рыбу, застрявшую в ячее.
В мире существует разная магия, разное волшебство. Не черное и белое, речь не о том. Есть магия людей, есть гномов, есть эльфов. Невозможно сказать, чья лучше, чья — хуже.
На Юге материка животные приспособились доставать для пропитания своего нежные молодые листья с верхушек деревьев. Один животных вид отрастил длиннющую шею, другой вид зверей обзавелся хоботом, третий — озаботился наращиванием бивней и массивного тела, что бы валить деревья и обгладывать на земле. Четвертый вид, мелкий, но ловкий, пользуется хваткостью рук и цепкостью пальцев. И каждый достигает цели — от голода не умирают.
И если бы массивное тело с бивнями приобрело хобот — никто бы не справился с таким курьезом природы. Это был бы царь, среди зверей.
Трубы, которые видели на крыше башни юркие, похожие на крохотных летающих пингвинов, ласточки, другим концом утыкались или в печи из белого булыжника, или в камины из красного кирпича. На самом деле, что за стройматериал был использован при возведении отопительных систем старого, но до сих пор надежного фортификационного сооружения — мало кто знал, поскольку все было покрыто толстым-толстым слоем известки, а потом еще и основательно закопчено для верности. Хотя сомнительно, что даже если бы тут сохранилась первозданная чистота, кто-нибудь вдруг захотел совершить адюльтер именно на печи или упершись руками в камин.
В той части башни, где обретался Норик, были и печь, и камин. И тот, и та работать не любили, зато знали многие хитрости. Для преодоления хитростей в деле пользования отопительными приборами башня использовала своего владельца, владелец — жильца залы, жилец — ученика. И, ясное дело, с заслонками и задвижками воевал Норик. Подручный Доброго Хрипуна или попросту, Доха: местного волшебника.[1]
Странные вещи творились в топочном пространстве за маленькими чугунными и кварцевыми дверцами. И подозрительные. Норик лично видел, что в кузне у брата огонь съедал всю положенную в жгущее брюхо пищу быстро, только успевай таскать черный уголь, загодя из пахучих сосновых бревнышек нажженный в глухих ямах. А тут по половине дня горит всего одна охапка. Если дома печка нагревала хату так, что хоть убегай прочь, а потом быстро снова становилось холодно, то у колдуна все время было просто тепло. А камину нескольких живых дубовых поленьев хватало на весь вечер!
Главное, в этих странностях Дох участия не принимал. Ни словом, ни делом не влияя на скорость горения. Норику оказалось достаточным просто выучиться вовремя закрывать-открывать «правильные» задвижки. С камином было общаться тяжелее, чем с печью, но и оживал он только иногда по вечерам, если у Доха имелось свободное время.
Печь осенью порой затапливалась. Например, в сильный дождь, если не уследить. Но Норик был достаточно аккуратен: наловчился вовремя подставлять чугунный чан туда, где капало с потолка, и печь затапливаться перестала.
В этот вечер колдун с учеником сидели перед кирпичным камином, в котором горел волшебный огонь. Если так можно выразится. Огонь-то давно отгорел, просто угли, которые слишком медленно переливались красками красного спектра и еле освещали залу, не покрывались пеплом уже непозволительно долгое время.
Чем камин труднее печи? Надо телепатически поддерживать прозрачный только для света углей экран. Чуть ослабишь контроль — он может упасть, и v predele разбиться. Так сказал Дох. Норик не знал, что такое «предел», в которое попадёт падающий экран, но Дох сказал это таким тоном, что Норик уразумел, что если экран начнет падать, для него будет спокойнее самому кокнуть прозрачную кварцевую пластину тут же, у камина. Что бы она не исчезла в таинственном predele.
Честно говоря, постоянно удерживать в некоторой части сознания экран камина было не легко.
«Лучше бы свечу заставлял так долго гореть», — зло думал про себя Норик, не разделявший чувств Доха. Пареньку пока еще было не дано испытывать блаженство двестилетнего старца, сидящего перед жарким источником лучей (как и лежащего в теплой ванне). А блаженство было. И волны его влекли ладью воспоминаний Доха в глубь. Ну, не веков, конечно, но позапрошлого века. Так что на себя Норик сердился напрасно, ведь прозрачный экран для создания застойной зоны приказал ему держать колдун барона. А свеча бы, кстати, без доступа воздуха потухла.
— Когда мне было почти столько же лет, сколько тебе, — начал неспешно свой нынешний вечерний урок старый колдун, — я тоже был учеником. (Вероятно, Норик должен был проявить удивление? Ага, как же.) Правда, начал учение я раньше тебя и обладал уже достаточным багажом знаний. И не очень большим багажом умений.
Звуки высокого голоса неторопливо взлетали к потолку и шлялись по темным углам, беспокоя пауков, которым казалось, что в сети их попала добыча.
— Мой учитель работал не у барона, как нынче я, а в королевском дворце! И учеников у него было больше, чем один. Но в тот день, точнее вечер, именно я прислуживал за столом. Это было не королевское пиршество, а встреча старых «друзей». Кроме учителя были колдуны из трех графств и еще один, из соседнего, тогда еще вольного, герцогства, в честь которого и устроено было сборище. Я их всех помню. Хорошо помню. С колдунами графов мне и до того случая приходилось встречаться не редко. Представь трех выросших Умбирко — не ошибешься.
Умбирко, о котором упомянул Дох, был пареньком года на три постарше Норика. Работал на конюшне, мечтал стать шишаком и никогда не упускал случая, проходя мимо дать тумака или применить на Норике для проверки новоузнанный приёмчик.
Колдун завозился в кресле, стараясь повернуть к камину другой бок. Так показалось Норику. Но тут же мальчик понял свою ошибку, ведь кресло превратилось в качалку. Видимо, Дох совершил незнакомые ученику пассы. Судя по всему, туловищные.