— Если бы ты не попал в Камень-Хранитель, едва ли мы говорили бы с тобой! — отрывисто бросил Пелий. — Но чары Белых не враждуют между собой. Последнее, что успел сделать Хранитель, — это сохранить меня!..
На этом разговоры кончились. Конан атаковал мгновенно и стремительно.
Острие клинка проскрежетало по невидимому стальному щиту, не дойдя примерно локтя до горла Пелия. Маг громко расхохотался.
— Глупец! Я защищен заклятиями! Тебе никогда не совладать со мной! А теперь я укрощу терзающего город демона! И докажу всем, что именно ты навел его на Бодей!
У Конана перехватило дыхание. Похоже, Пелий был прекрасно обо всем осведомлен, и теперь чародей явно играл на публику — вернее сказать, на жрецов-соглядатаев, что наверняка следили за каждым его шагом. Понятно, почему он пожертвовал тайной Камня-Хранителя — драгоценность сгинула безвозвратно, так что пусть себе жрецы Индры знают об этом! Зато они удостоверятся, что он, Пелий, не подозревает об их присутствии…
Конану потребовалось не больше одного мгновения, чтобы разгадать нехитрую игру своего врага. Похоже, мага и впрямь окружали защитные заклинания, а это значит, что простым клинком эту защиту не пробить…
Киммериец резко повернулся на месте. Описав полный оборот, тяжелый, хорошо раскрученный меч врезался в незримую защиту Пелея, точно таран в городские ворота, Клинок не одолел чар, однако сбил мага с ног и отшвырнул к стене дома. В следующий миг Конан уже оказался на поверженном противнике. Чародей не успел ничего сделать, а северянин могучей рукой вдавил ярко сияющий шарик на эфесе в невидимый щит Пелея.
Раздалось шипение, повалил багровый пар — словно плавился лед вокруг раскаленного металлического бруска. Чары не выдержали — серебряный шар, похоже, впитал в себя и силу сторожевого демона, поверженного Конаном в подземельях, и силу твари Ночных Клинков, которую северянин серьезно ранил прошлой ночью.
Лицо прижатого к земле Пелея исказилось. Глаза полезли из орбит, рот искривило мукой; он весь задрожал крупной дрожью. Серебро одолевало силу его защитных заклинаний, хотя Конан по-прежнему лежал «на воздуси» — между ним и Пелием ничего не было видно, хотя их разделял примерно локоть пустого пространства.
Маг был безоружен — как видно, он слишком понадеялся на свое волшебство. Впрочем, он, наверное, и не собирался убивать северянина — ведь «твое место на гребной палубе!» — бросил он в запале…
Руки волшебника скользнули под плащ. Мелькнул знакомый Конану кожаный мешочек; торопясь, волшебник лихорадочно рвал прочные сыромятные завязки.
Он совершил ошибку, этот Пелий, непростительно грубую для такого сильного чародея, вдобавок — входящего в Орден Ночных Клинков.
— Эгро! Аутергар, эгро! — взревел вдруг Пелий, справившись с завязками. — Изыди, демон! Чую плоть твою, чую дух твой, пришедший сбирать жатву смерти на улицах Бодея! Изыди! Эгро! Аутергар, эгро!
Эта тирада явно предназначалась для соглядатаев. На самом же деле — догадался северянин — маг пытался натравить своего зверя на него, Конана.
«Дерьмо ты, а не маг, — внезапно мелькнуло в голове варвара. — Настоящий маг бы не допустил подобного…»
Алый шарик на эфесе уже почти достиг горла волшебника. Выпустив черный мешочек, Пелий попытался ударить Конана кулаком в кадык — напрасная попытка! Киммериец играючи отшвырнул руку врага, да так, что костяшки пальцев сухо треснулись о камни мостовой, а лицо Пелия исказилось от боли.
Однако прикончить плененного в своем прозрачном коконе мага Конан все-таки не успел. В дело вступила тварь Пелия, и ее холодные цепкие пальцы потянулись к сознанию киммерийца. Демон был тут, совсем рядом, и в распоряжении Конана оставались считанные секунды. Он постарался использовать их с наибольшей пользой.
Оттолкнувшись от невидимого щита, варвар вскочил на ноги. Глаза его горели, из горла рвался леденящий душу волчий вой — исконный боевой клич киммерийских кланов. Многие в Велитреуме помнили этот клич до сих пор — с того самого дня, как дикая орда северных варваров взяла город на щит и почти сровняла его с землей. Конан ясно видел врага, Демон думал о нем — и оживали какие-то неимоверно древние обереги и заклятия, еще в младенчестве наложенные на Конана. Люди севера бережнее хранили память и знания, были ближе к стихиям и духам лесов, озер, рек и гор; в трудную минуту все это могло пригодиться. Так или иначе, Конан видел врага. Видел туманное облачко, зависшее над мостовой; видел оставленный его оружием след — большое темное пятно, значительно темнее, чем остальное «тело» демона, видел уже потянувшиеся к его лбу прозрачные ледяные пальцы; и, по-прежнему оглашая замершие в страхе улицы Бодея своим боевым кличем, Конан сам прыгнул вперед, навстречу гибельному призраку.
Удар! Бесплотная рука, несущая безумие и смерть, столкнулась с раскаленным серебряным шаром — и тотчас же вспыхнула. Демон поспешно отдернул длань — двух пальцев на ней как не бывало. Оставался только один.
Однако не стоило забывать и о Пелии. Помятый маг сумел встать, вновь заухав и зарычав, совершая руками какие-то пассы — надо полагать, добавлял сил своему призрачному псу, потому что демон внезапно сорвался с места и закружился вокруг Конана — быстрее, быстрее, еще быстрее…
Киммериец усмехнулся. Он сам отлично владел этим приемом — несложным, но порой весьма действенным, особенно если превосходишь врага не силой, а быстротой. Улучив мгновение, он прыгнул к ближайшей стене. Демон, описывая круг, не успел остановиться, со всего размаха врезавшись в ее глинобитную поверхность.
И тут оказалось, что беспрепятственно проникать сквозь окна, ставни, двери может лишь длинная рука демона. Его же бесплотное «тело» пробило толстый слой глины — и рванулось обратно.
Но было уже поздно. Конан ударил эфесом вперед, целясь точно в облако пыли, внезапно вспухшее на стене. Выпад, шипение, треск, взметнулись прозрачные языки холодного пламени… Киммериец на миг ощутил короткое сопротивление, как будто его меч встретил некую упругую преграду; однако она тотчас же и пропала. Эфес сухо стукнул о дно глубокой выемки.
Под ноги киммерийца скатилось несколько капель маслянистой черной жижи — все, что осталось от демона Ночных Клинков.
Пелий, словно в трансе, наблюдал за всем происшедшим. Похоже, мельком подумал Конан, кинжал Белого Круга все-таки обошелся ему не столь уж дешево — сил у чародея, по крайней мере, явно поубавилось.
Расправившись с демоном, Конан решительно шагнул к его поводырю. Пелий, разом утратив всю свою величественную осанку, слабо пискнув, метнулся в сторону; похоже, чары, ускоряющие бег, он наложить еще мог. — Миг — и чародей исчез во тьме улицы.
Конан вытер пот. Дело оказалось нелегким. Один Кром ведает, почему киммериец видел, незримого для прочих, врага. И теперь пора было спешить в гавань — нельзя было дать Ночным Клинкам уйти.
Вбросив меч в ножны, Конан устремился в погоню. Однако, когда он оказался на пирсе, было уже поздно. На галере звонко и часто били тимпаны. Якоря были уже подняты, и корабль начал двигаться к выходу из гавани. И тут внезапно с черной палубы донесся отчаянный крик, крик ужаса и отчаяния, отчаяния настолько бездонного, когда смертному остается уповать только на Вышние Силы.
— Спаси-и-те! Я… Лиджена!.. Меня… — но тут крик оборвался, как будто взывавшей внезапно заткнули рот.
Конан вздрогнул. Только этого ему не хватало! Проклятая девчонка, она опять угодила в передрягу! И как же эти Ночные Клинки ухитрились ее сцапать?!
Киммериец сплюнул со злобой. Похоже, маг Пелий отнюдь не дурак… быстро разобрался, что к чему и дал деру… Ну что ж, попытаемся выжать хоть что-то полезное из бодейских жрецов…
Северянин вздохнул и отправился за кузнецом и вором. Ему хотелось спать. Завтра — он чувствовал — ему придется покинуть Бодей. Хорошо бы только теперь узнать — куда двигаться дальше?
Они явились к жрецам за второй частью награды на следующее утро, сами уже целиком и полностью готовые к дороге.
В главный храм Индры их не пустили. Верховный жрец, имени которого Конан так никогда и не узнал, ждал их возле бокового придела, с тем, чтобы провести в свои покои, находившиеся в дальнем боковом крыле здания.
Внутри Конана встретила монашеская аскетичность. Голые стены, голый пол, простая деревянная лежанка, простой стул и простой стол, заваленный свитками.
— Итак, Конан из Киммерии, мне стало ведомо, что ты прикончил демона, — проскрипел старик. — Но мне все еще неведомо другое. Зачем ты затеял ссору с почтенным Пелием, известным магом, членом братства Ночных Клинков, вышедшим в город с той же целью, что и ты? Вы не поделили добычу?
— Это была моя работа, — спокойно возразил киммериец. — Город Бодей дал ее мне. Это я должен был убить демона! Я, а не какой-то там Пелий. Делиться с ним наградой я совершенно не собирался.
— Жадность и стяжание — два тяжких греха! — Жрец назидательно поднял палец. — Для тебя будет лучше, Конан, если ты отринешь эти мирские соблазны…
Киммериец вспомнил пламенную речь, произнесенную им перед приказчиком на базаре Айодхьи, и невольно усмехнулся. Все они одинаковы, эти отцы-монахи. Все призывают отказаться от радостей плоти, но при этом сами отнюдь не спешат отказываться от власти…
Старый жрец распространялся еще долго о пути смирения и добродетели, так что Конан вконец потерял терпение. Наконец служитель Индры выдохся и сделал перерыв, чем немедленно и воспользовался киммериец.
— Послушай, почтеннейший, я взял с тебя совсем немного золота, и надеюсь получить кое-что еще. Нет, не деньги и не драгоценности — а правдивые вести. Расскажи мне о Ночных Клинках! Раньше я никогда не слышал о таком ордене…
— О! — Старик, казалось, обрадовался возможности поговорить еще. — Садись, сын мой, ибо повесть моя будет длинной…
Она и впрямь затянулась. Жрец говорил и говорил, перечисляя имена людей, стран и городов, с легкостью повествуя о событиях столь давних, что даже самые древние из древних преданий народа Киммерии не сохранили и слабого отблеска памяти тех дней…
Ночные Клинки гнездились далеко на юге. На побережье великого океана, на юго-западе от Ввндии. Там высилась их неприступная крепость, державшая в ужасе все племена чернокожих на много миль окрест. Год за годом, шаг за шагом Ночные Клинки, соединившие в себе людей всех рас, возводили там, среди девственных лесов громадного континента, исполинскую империю, равной которой мог считаться разве что Ахерон. Но Ночные Клинки учли опыт своих предшественников: окружавшие их твердыни лесные племена были разрозненны, разъединены, погрязли в сварах и спорах на тему — «чьи боги истиннее». («Глупцы, — заметил по ходу дела жрец, — всем ведь ведомо, что бог един и имя ему — Индра Вседержитель!»).
Конан придерживался на этот счет иного мнения, но счел за лучшее промолчать.
Пользуясь этим и разумно не угнетая местных сверх меры, Ночные Клинки не боялись ни мятежей, ни восстаний.
Каким же богам поклонялись они сами, никто толком, не знал, а аколиты этого ордена никогда ничего не рассказывали. За последние годы они распространили свое влияние далеко на север — им платили дань даже кочевые племена на южных рубежах Иранистана. Там не без помощи Ордена стремительно набирало силу молодое разбойничье государство под названием Датха. Султаны Датхи, защищенные поясом пустынь, через которые вели ведомые только им тайные караванные тропы, зачастую совершали опустошительные набеги на север, восток и запад…
— Как мне добраться до владений Ордена? — не выдержав, перебил Конан старика.
— Это нелегко, — вздохнул тот. — Корабли в их столицу не плавают — кроме их собственных. Но зачем тебе туда, сын мой? После ссоры с их аколитом едва ли тебя будет ждать там радушный прием!