Адельберто придержал свой конец лестницы и попытался подхватить за руку Тора, но тот благополучно преодолел недлинный путь над сурово поблескивающей в темноте узкого провала водой.
Оказавшись на палубе, легким движением обнажил меч. Адельберто снова недовольно покосился на него. Потом молча стал взбираться к люку, расположенному сверху на рубке.
Повозился с запирающим устройством и откинул крышку. Из открывшегося провала пахнуло запахом нагретого металла, смазки, пластика. Надежным запахом боевой машины. Но и еще чем-то...
Адельберто нырнул в темноту, Тор, чуть помедлив, последовал за ним. Крышка люка – тоже слегка помедлив – с низким гулом стала задвигаться за ним.
– Так этот тип – Крюге – работал непосредственно с Тором?
– поинтересовался Роше, посматривая на часы и барабаня короткими пальцами по коробочке блока связи.
– Тут надо кое-что уточнить, – возразил Пер. – Это не Ганс, а я работал с Толле... И тем не менее, я не думал, что использовать его идеи можно будет где-нибудь в обозримом будущем.
Не хватило интуиции. А вот сам Толле был в этом уверен с самого начала. Тут дело в особенностях науки Чура. Если это можно называть наукой. Они все что могли прочли из того, что им оставили сгоревшие в прах отцы – и премудрости физики и секреты физики и тайны математики... Они постарались все это понять и как могли переварили в своих головах, брошенные дети Чура... Но в этих же головах бродили и дико перевранные сказания Запретного Эпоса, и невероятные понятия Языка Псов и жуткая, искаженная логика всего мира постапокалипсиса... И черт знает какой коктейль образовался в этих головах!
– Продолжайте, Пер, – ободрил его Роше. – Неплохо узнать, наконец, с кем нам предстоит встретиться...
– Я уже сказал, – отозвался Густавссон, – что для выживших после термоядерной катастрофы поколений Чура характерна невероятно развитая интуиция. Так вот, сказать это – значит не сказать ничего! Лет сорок тому назад эти итальянцы – Кармоди и Реджиани – неплохо продемонстрировали всему миру чего можно добиться, растормозив скрытые сигнальные системы человеческого мозга. Так вот: это были только цветочки! Если Кармоди удалось, так сказать, сыграть на этом инструменте лишь пару тактов, то самый серый из колонистов Чура может исполнять на нем фуги и роковые композиции. Запросто! Мы вообще недооценивали богатство внутренней жизни этих людей. Воображаем, что она столь же бедна и аскетична, как их быт. А дело то обстоит наоборот! Это мы с нашей постоянной завязкой на среду, на внешние условия смешны им. Когда – в две тысячи сороковом, кажется, появилось доказательство невозможности построения единой теории поля, наши теоретики облегченно вздохнули и махнули рукой на эту тупиковую ветвь познания. На долгие годы. Занялись проблемами подпространственного перемещения и всем таким... А если разобраться, то Гартман и братья Измайловы всего-то и доказали тогда просто варант теоремы Г деля: непозможность непротиворечивого описания множества всех известных физических взаимодействий на формализованном языке современной физики. Только и всего. Я в свое время сам с тупым самодовольством растолковывал это Тору – тогда, на мой взгляд, зеленому мальчишке. Он, впрочем, наверное, мало изменился.
Он к этому отнесся совершенно спокойно, Торвальд Толле – к невозможности объединить в одной физике гравитацию, электричество и ядерные силы! К тому, что завело в тупик Эйнштейна, и от чего Гартман ушел в монастырь, а Ватанабе застрелился! А вот Тор ни капли не расстроился. Не стал делать из этого трагедии. И потихоньку слепил себе другую физику. Которая все это смогла. Это и многое другое. Правда, в ней – этой его физике, нельзя сформулировать понятие поля, и арифметика к ее объектам не всегда применима, но это уж – детали. Это ведь в нашем понимании Толле – крупнейший теоретик, а на Чуре он – Оружейник... И в его задачу входило не преодоление противоречий физических теорий, а создание надежного средства защиты от Нелюди.
Что, в общем-то, и было сделано.
Так вот – понять возможности, которые открывает подход Толле, я смог не сразу, а когда понял, я... Я написал донос на Ганса Крюге. Перед этим мы поспорили в последний раз. И, наконец, сформулировали свои позиции: Динамит стирал в порошок города, ядерное оружие – страны и континенты, – сказал мне Ганс тогда. – Антиматерия дала нам возможность сжигать планеты и взрывать звезды.
А то, что придумал Тор будет уничтожать миры. Это – то знание, которое человечеству не нужно и не будет нужно никогда. Может быть среди многих возможных Вселенных лишь наша обрела реальность, что в ней разуму не дано уничтожить себя... А то, что придумал он – это не от разума. Не от человеческого разума, по крайней мере. Это нарушает запрет. Нам должно хватить мудрости отказаться от этого знания.
От мира Чура – вообще, ибо он стал чужд самому существу Мира и Человека.
Я возражал ему. В конце концов, – говорил я, – гравитационное оружие никогда не будет применено в полную силу: достаточно, если мы будем создавать на пути потенциального противника непреодолимые барьеры, сворачивать его корабли в сторону. На худой конец, уничтожать какие-то объекты – базы, пусть даже города – гравитационным коллапсом. И вовсе незачем прибегать к крайности – к Свертке Миров... Тем более, к Свертке Космоса в целом. Тем более, что Свертку нельзя назвать уничтожением в полном смысле этого слова: речь идет, скорее, о перемещении свертываемого объекта в некий иной пространственно-временной континуум, свойства которого нам, конечно, заранее неизвестны...
Тут он перебил меня: Точно так же, как неизвестны нам свойства Того Света, куда случается отправлять врага или отправляться самим – с отпущением грехов или без...
И выложил главный свой аргумент: Никогда в истории, ни одной из цивилизаций не удалось сохранить монополию ни на какое чудо-оружие. Не знаю с кем в действительности собрались воевать наши стратеги – с Предтечами, с иными цивилизациями, с демонами ночи, но только очень скоро противник получит в руки точно такие же возможности манипулировать пространственно-временным континуумом, что и мы. И начнется стремительная эскалация разрушения. С тем только отличием от классического механизма наших, человеческих эскалаций, что мы можем не успеть найти общий язык с противником, природа которого нам неизвестна. И вина за то, что произойдет, падет на того, кто начал первым – на нас. Нет, Разум только тогда заслуживает названия Разума, когда он способен ограничить себя.
Тогда и я выложил свой аргумент. Точнее – свое кредо.
Нам не суждено знать, – сказал я ему, – погубит нас новое знание или не погубит. Но одно я знаю точно: нам не дано по своей воле отказаться от своего пути. И единственное, что может помочь нам устоять против бед, принесенных знанием, которого мы достигли – это новое знание, которого нам следует достичь как можно быстрее...
Потом нам нечего было уже сказать друг другу. Я отправился в свой блок и написал дополнение к нашему докладу – в конце концов, надо же было хоть как-то объяснить, почему один из двух его авторов отказался его подписывать. Я не стал, разумеется, вдаваться в те дебри философии, в которых увязли мы в своих ночных дискуссиях. Я коротко характеризовал Ганса, как принципиального противника дальнейшего развития отношений Федерации с Цивилизацией Чур, выразил предположение о том, что такая позиция может привести к неадекватным действиям уполномоченого Крюге в ходе текущего Контакта и к его общей необъективности в интерпретации имеющейся в нашем распоряжении информации и даже к ее прямому искажению...
Думаю, что я не покривил душой, хотя у тех, кто прочитал его, сложилась в отношении Ганса не совсем правильная иллюзия – к самим-то колонистам он отнюдь не был враждебен... В его к ним отношении было гораздо больше доброты и сострадания, чем в моем, например, отношении... В чисто эмоциональном плане ему понимание колонистов давалось неизмеримо лучше, чем мне.
Дальнейшее было вполне предсказуемо и не принесло никому ничего из того, что мы все ожидали. Ганса, не откладывая дела в долгий ящик, отозвали, и здесь, на Прерии, он занялся активной пропагандой против развития отношений с Цивилизацией Чур.
Некоторое время он был лидером этого движения, но потом в Метрополии у него нашлись такие талантливые и популярные последователи, что сам он просто зачах в их тени. Сейчас он возглавляет местного значения комитетик этого своего движения...
Я еще три года работал на Чуре. Подготовил еще несколько докладов – один секретнее другого – о возможностях использования результатов Тора в оборонных проектах Федерации. И вернулся в эти края – по состоянию здоровья. До самого того времени, когда разгорелась эта история cо шпионажем, я довольно активно консультировал подготовку новых кандидатур для работы на Чуре и вообще – привлекался к разработке разных тем, связанных с Чуром... Но то, что так развело наши с Гансом дорожки – работы Тора – больше никогда не всплывали на поверхность этих темных вод, что зовутся официальной политикой Федерации...
Сейчас я только посмеиваюсь, вспоминая наши споры там, в подземных бункерах сожженнной планеты. Мы-то воображали: что решаем мировые проблемы и что от нас и в самом деле что-то зависит... Нет, ей Богу, это – очень смешная тема: философы и бюрократы... Программа разработки гравитационного оружия не двигалась с места вовсе не из-за того, что к региональным парламентам и к резиденции Федерального Директората время от времени стекались жидкие ручейки демонстрантов с требованиями запретить исследования, опасные для мира и существования Человечества. Просто эту программу отторгала громада бюрократической машины: бюрократия Академии – из косности и непонимания, бюрократия военной машины – из страха перед неизбежной перетасовкой постов, бюрократия промышленности – из страха перед сменой привычных приоритетов... Но были и те, кто сделал ставку на перемены – и вот первые ласточки: Тор Толле приглашен в один из Миров Федерации – в тот, что поближе к Чуру и подальше от посторонних глаз... Для участия в научных штудиях... Верно, где-то не так пошли дела...
Но я – в те дальние годы – был нетерпелив. Не хотел дожидаться, пока новое победит старое в ходе естественного развития событий...
И Дьявол мне подкинул прекрасную возможность пришпорить клячу Истории – ко мне обратились за моими секретами некие анонимные покупатели... Сделано все было достаточно тонко: сначала просто приятное знакомство с приятными людьми издалека, изнывающими в нашем захолустье, потом – по счастливой возможности – приглашение прочитать курс лекций – перед избранной аудиторией – о цивилизации и культуре Чура. На основе рассекреченных материалов, разумеется...
Неожиданная, до смешного щедрая оплата этой безделицы... И предложение с лекциями этими совершить турне – тоже за головокружительно высокую плату. В поездке – интересные встречи, намеки на то, что вся эта таинственность, накрученная вокруг работ на Чуре – секрет Полишинеля. Намеки на знакомство с моими докладами. Лестная их оценка. Вполне оправданные сожаления о том, как меня недооценивает руководство Федерации...
Предложение консультировать престижный проект – без разглашения секретных данных, но с их учетом... Затем – очень аккуратно – демонстрация того, что состав преступления уже набрался: тут и факты и провокация и умелая подтасовка... И в финале – вербовка. И гоп-ля! – вы уже получаете зарплату за работу в бункерах Семи портов...
Не могу сказать, что я с самого начала раскусил эту игру. Но и наивным дурачком я отнюдь не был: для меня участие в этой игре было не только способом поправить свое материальное положение и потешить свое тщеславие – это был способ свести счеты с ненавистными тупицами из бесчисленных министерств и ведомств, готовыми похоронить важнейшее направление оборонных исследований в своей бумажной текучке. И способ расшевелить эту тупую, косную машину. Заставить ее работать, наконец, на благо людей. Да, это представлялось и представляется мне и сейчас неоспоримым благом – познание природы гравитации и овладение ее силами...
Единственный способ пришпорить современное бюрократическое государство – это испугать его. Предоставить конкурентам шанс обойти его на повороте... Впрочем, я не был настолько глуп, чтобы на корню продать всю информацию по нашим с Тором работам. Самое основное я придержал... С этой точки зрения, я добился своей цели и не жалею о заплаченной цене...
А вот на ваш вопрос о том, кто же был моим покупателем, я так и не могу вам ответить. Попросту не знаю ответа... Конспирация у этих господ была на высоте.
Впрочем, не трудно догадаться: скорее всего – те неконтролируемые законом промышленно-финансовые группы, что принято называть Комплексом...
Или – тоже незаконопослушные – производители вооружений с Дальних Баз. Или... Это, впрочем, не так уж и серьезно – заниматься гаданием на кофейной гуще на все эти темы. Какое значение имеет кого на самом деле представляли Семь портов?
Гравитационное оружие все равно в кратчайший срок станет достоянием всего Человечества, как только его разработка будет окончена. Когда и если... Оно не предназначено для войны между людьми – только для сражения людей с кем-то иным...
– Вот об этом я и хотел спросить вас... – Ким поднял глаза на заключенного П-1414. – Вы уверены, что за ваш товар вам платили именно люди?
Какое-то мгновение длилось молчание. За это мгновение взгляд заключенного П-1414 стал сначала недоуменным, затем – наполнился ужасом.
– Что вы хотите сказать? – потеряв дыхание, спросил он одними губами.
– Только то, что на тех снимках, что я показывал вам, изображены биороботы. Нелюдь... – пожал плечами Ким. – Снимки предоставлены господином Свирским – он работает с такими вещами... И еще – индикаторы, сработанные в Спецакадемии – мой и комиссара – показывают высокую вероятность того, что мы находимся в непосредственной близости от открытого Портала...
Некоторое время они молчали.
– Пожалуй, мы не напрасно ждем подкрепления... – произнес наконец Пер, глядя в пространство перед собой.
– А я, пожалуй, свяжусь с майором Свирским, – Ким достал блок связи. – Вы не против того, чтобы поделиться лаврами с этим джентльменом, комиссар?
– Не против, – вздохнул Роше. – Майор просил передать вам свою благодарность за ту информацию о Старом Доме... Но просил добавить, что она слегка запоздало. Гнездо было уже пустым, когда туда нагрянули люди из Спецакадемии. И он боиться, что в ближайшее время мы встретимся с теми птичками, что из него улетели...
Кто бы только мог подумать... – вздохнул Иван.
– Кто бы только мог подумать, что девушка хрупкого телосложения может этак вот гвоздить в стальную дверь – так, что та с направляющих вот-вот слетит...
Он поднялся со своего места, вышел в коротенький коридорчик, придал своему лицу предельно любезное выражение и надавил комбинацию кнопок шифрозамка. Дверь в комнату для гостей послушно съехала в сторону, явив лейтенанту Гостеву репортера Гэлэкси ньюс Энни Чанг, разьяренную, как все демоны ада вместе взятые.
– Не стоит бить дверь кулачками, мисс, – ласково посоветовал Иван. – Еще покалечитесь... Лучше воспользоваться коммутатором ...
– Лучше вообще не запирать своих гостей словно арестантов, – возмущенно парировала Энни. – Я хочу, наконец, заварить себе настоящий чай! Где этот ваш бородатый тип? Он обещал сходить за Липтоном и...