Катер замер. Кресло снова прижалось к спине. Павлыш нащупал на груди пряжку. Лескин протянул руку в серой перчатке, чтобы помочь. Пилот Джим уже поднялся и опустил шторку на пульт.
– С приездом, - сказал он. - К счастью, моросит…
Рядом с ним Павлыш чувствовал себя недомерком.
Лескин подобрал сумку Павлыша.
– Не спешите, - сказал он, - нас встретят.
В дверь постучали. Три раза. Джим пробрался назад, чтобы открыть грузовой люк. Лескин сказал:
– Не задерживайтесь.
Павлыш шагнул через порожек, и Лескин, поддерживая его под локоть, настойчиво, словно хотел посекретничать, потащил к вездеходу, стоявшему в трех шагах от катера. Люк вездехода был распахнут, перед ним стоял мальчишка, измазанный, как и остальные, глядел на небо и не обратил на Павлыша никакого внимания. Джим вытаскивал контейнер, Павлыш хотел было ему помочь, но здесь это было не положено - Лескин втолкнул его в вездеход, в обычный экспедиционный вездеход, обжитой, словно дом. Павлыш даже кинул взгляд на второй от люка крюк, где должна была висеть его камера, как еще в прошлом году.
Джим и мальчишка вталкивали в люк громоздкий контейнер, и это было не просто. Они торопились. Лескин уселся у открытого верхнего люка, глядел наружу и молчал.
Когда погрузка закончилась, маленький водитель обернулся к Павлышу и сказал глубоким, красивым голосом:
– Здравствуйте, доктор. - Я - Татьяна-маленькая.
Павлыш представился, еле удержавшись от желания сообщить, что никогда еще не видел столь грязной женской физиономии.
Татьяна-маленькая уверенно уселась на место водителя и рванула вездеход так, что Павлыш чуть было не врезался головой в свой любимый крюк. Он подумал, что не успел даже заметить, какая здесь погода. Вездеход подкидывало на ухабах. Они не удосужились сделать дорогу.