– Поведение хани Эрсеи Ортин неприемлемо для высокордной! – голос моего второго советника ввинчивался в мозг, подобно назойливому писку комара. Так и хотелось прихлопнуть. – И уж тем более не может себя вести так будущая правительница!
Уже минут двадцать я с советниками сидел в своем кабинете, и все это время ханан Марут, расписывал насколько вопиющими были поступки Эрсеи, и никак не мог остановиться. Угрюмо молчал, желая дождаться когда фонтан его речеизлияний иссякнет.
Самое противное, что частично я был с ним согласен. Приглашение детей-сирот на праздник представления новоснеженских елей меня, разумеется, нисколько не смущало, да и попытка Эрсеи исполнить песню самостоятельно при полном отсутствии вокальных данных казалась скорее забавной, чем возмутительной. Даже смешно было понаблюдать, как перекосились лица некоторых присутствовавших на Новоснежене придворных. Правителю не по статусу делать мелкие пакости особо раздражающим личностям, которые достают с нелепыми прошениями и назойливыми глупыми предложениями. А тут Эрсея, можно сказать, сделала все за меня, заставила почувствовать, каково это, когда вынужден слушать что-то дико неприятное, сохраняя спокойствие и доброжелательность на лице. Но появление детей на сцене было и правда излишним, особенно, если учесть, что хани Ортин не заявляла об их присутствии. Почему же не сделала этого? Неужели ребята пробрались в зал без ее ведома?
– Если эти аргументы тебя не убеждают, – видя мою отрешенность, пошел в откровенное наступление советник Марут. – То, Белар, послушай хотя бы распорядительницу!
Иргус опустил все титулы и обращения, переходя на покровительственный, отеческий тон. Не удивительно. Ханан Марут служил еще у моего отца, нянчил меня с пеленок, всегда был рядом, и потому имел право на такие вольности, когда мы наедине или в близком кругу.
– Ваше Величество, давайте и правда послушаем хани Норут, – подхватил эту идею мой первый советник Плон.
Бросил в него злобный взгляд, потому как не ожидал, что друг будет на стороне Иргуса. Он ведь прекрасно знает, что ничего хорошего распорядительница отбора о Эрсеи не скажет. Зачем же хочет, чтобы мы выслушали ее мнение, если сам говорил, что приложит все усилия, чтобы моя Ортин, моя истинная была со мной? А тут способствует ее позорному отчислению с отбора!
– Зовите распорядительницу, – глухо произнес я.
Если Ильяс встал на сторону Иргуса, значит дело плохо, и найти следы тех, кто мог бы помочь со снятием проклятия, не удалось. Следоватьльно, мне нужно смириться, отпустить Эрсею, дать ей возможность поступать так, как желает. А она хочет быть отчисленной, это заметно. Не знаю, зачем ей такой позор. Может быть, желает таким образом отвадить всех претендентов на свою руку? Возможно, я тоже для нее что-то значу? Мне нужно бы сейчас поговорить с ней, а не с советниками и распорядительницей этого дурацкого, бессмысленного отбора, не способного принести мне ни счастья, ни пользы.
В дверях появилась хани Норут. Женщина низко присела, старательно пряча взгляд, изображая всем видом кротость и смирение. Будто бы никто из присутствующих не осведомлен о крутости ее нрава, из-за которого она и назначина распорядительницей, ибо способна усмирить грызущихся за право носить королевскую корону девиц.
– Хани Норут, будьте любезны, расскажите нам о нареченной Ортин, – мягко произнес Иргус.
– Хани Эрсея Ортин… – изображая легкую растерянность, произнесла женщина. Но блеск глаз выдавал ее с головой. На лице распорядительницы было написано, с каким невероятным удовольствие она пожалуется на подопечную. – Честно говоря, нареченная Ортин ведет себя, скажем так, неподобающе. Много времени проводит в своих покоях наедине с личным магом…
– И чем же они по вашему там заняты? – перебил распорядительницу Плон.
– Не могу точно сказать… – захлопала глазами женщина.
– Они прилюбодействуют? – резко бросил Ильяс. – Говорите правду! Прямо!
Что это с ним? Зачем он так откровенно топит Эрсею? Или друг что-то знает об отношениях моей истинной и этого мага? Неужели они… Почувствовал, как отрасли драконьи когти, перед внутренним взором пронеслась яркая картинка того, как я вспарываю ими горло мага.
– Нет! Что Вы! – испуганно залепетала распорядительница. Еще бы! Если бы что-то подобное проделывали вверенные ей нареченные, обязанные хранить верность правителю до конца отбора, она бы поплатилась головой. – Они все время изучают какие-то книги, которые маг приносит из Обители.
– В тяге к учению нет ничего предосудительного, – вырвалось у меня. Не мог больше терпеть нападок на ту, что так дорога сердцу, хотел защитить, уберечь.
– Да, конечно, Ваше Величество, – бросила распорядительница. – Но хани Ортин пренебрегает многими правилами. Несколько раз опаздывала на завтрак! Она даже не совершила омовение в Обители перед новоснеженом, как это заведено! А уж кого она пригласила на представление елей… Это же просто возмутительно!
Последнее обвинение хани Норут произнесла почти шепотом, глядя на советника Иргуса, словно бы ища у него одобрения и поддержки, и, видимо, найдя, продолжила увереннее:
– Если Ваше Величество интересует мое мнение, то хани Ортин нужно с позором отчислить с отбора хотя бы за то, какой она посмела преподнести Вам подарок! Это же было просто ужасно!
– Спасибо, хани, – процедил сквозь зубы. – Я учту и обдумаю ваши слова. Распорядитесь, чтобы Ортин все же совершила омовение в Обители, как того требует обычай. Возможно она просто об этом забыла.
– Но время отведенное нареченным уже прошло, – удивилась женщина.
– Пусть использует отведенное мне, – сверкнув глазами в Норут, сказал я. – Для меня, уверен, маги найдут возможность открыть купели и позднее. Можете идти.
– Да, Ваше Величество, – снова присаживаясь и таким образом прощаясь, отозвалась распорядительница и поспешила удалиться.
– Итак, – как только дверь за ней закрылась, произнес Иргус. – Все, по-моему, предельно ясно! Я за то, чтобы исключить хани Ортин с отбора. И вижу, что советник Плон – тоже. Слово только за вами, Ваше Величество!
Внутри меня завертелся настоящий ураган. Одна половина души противилась, не желала отпускать Эрсею, требовала забрать ее присвоить, заключить в объятья и больше не отпускать. Другая же взывала к здравому смыслу, просила пренебречь драконьими повадками, отпустить девушку, раз она этого хочет и стремиться именно к такому исходу. А самое главное, уход Ортин с отбора избавлял меня от искушения выбрать именно ее в законные супруги, как того хотело все мое существо.
Для дракона нет ничего более желанного, чем обрести свою истинную, связать с ней себя нерушимыми узами, заполнив наконец пустоту, что носит каждый из драконьего рода в себе до обретения пары. Вот только в моем случае жениться на Эрсеи значило подписать ей смертный приговор, позволив ударить по ней родовому проклятью.
Собрал всю волю в кулак, намереваясь произнести решение об отчислении хани Ортин, моей Эрсеи, моей истинной с отбора. Поднял глаза на ожидающего моего решения советника Иргуса, сглотнул застрявший в горле ком.
Я должен был спасти ее, отпустив. Нужно только озвучить решение. Но как же больно! Слова разрывающими колючками застряли в горле, не желая облекаться в звуки.