В этот раз Сережа торговал книгами под открытым небом на легком столике-раскладушке возле памятника Добролюбову.
– Мне надо с вами поговорить, - сказал я.
– Сейчас я на работе. И не имею права заниматься посторонними разговорами.
– Хорошо. Я обожду. Посижу в сквере.
Ждать мне пришлось около часа.
Сережа тихо подошел ко мне и сел рядом. Лицо его уже не казалось строгим и холодным, а приняло добродушно-обыденное выражение.
– Ну, что там у вас? Выкладывайте.
– Вы что ж? - спросил я. - Решили помочь моему аспиранту написать диссертацию?
– А почему бы и нет? - сказал Сережа и усмехнулся.
Я тоже усмехнулся и сказал:
– К сожалению, он хочет превратить защиту обычной кандидатской диссертации в мировое событие.
– Не он хочет, - поправил меня Сережа. - Я.
– И с какой целью?
– Дело тут не в цели, а скорее в характера.
– Я знаю характер своего аспиранта.
– Дело не в его характере, а в моем.
– Какое отношение ваш характер имеет к его диссертации? Не понимаю.
– Сейчас объясню. Не могу же я придти в Академию наук или в редакцию газеты и сказать, что я пришел поделиться с человечеством своим опытом.
– А что, собственно, вам мешает? Если вам есть что сказать человечеству, то как раз туда и следует обратиться.
– Я бы обратился, но как-то неловко. Боюсь шумихи. Глядишь, еще и почести окажут, как представителю внеземной цивилизации. А мне этого не надо. Я этого не люблю. А фотокорреспонденты способны навести на меня ужас.
– Этого не избежишь, - сказал я.
– А я все-таки постараюсь избежать. Фотокорреспонденты не ходят на защиту кандидатских диссертаций. Все это пройдет без шума, без огласки, как явление довольно обычное. Вы понимаете мою мысль?
– Признаюсь, не совсем.
– Я хочу остаться в тени, пожить, как живут рабочие, служащие, учителя, районные врачи. Мне нравятся эти люди. Я не выношу всяких сенсаций и не хочу выделяться.
– А ваша миссия? - спросил я.
– То-то и оно. Я и без того откладывал беседу с человечеством. Но сколько же можно тянуть? Время здесь у вас, на Земле спешит так же, как у нас. Но есть и другая причина. Личная. Серегин мой друг, Я хочу ему помочь. Он этого, в конце концов, заслуживает. Вы, кажется, не согласны?
– Не согласен.
– Напрасно. Я постараюсь вас убедить. Ваш аспирант, как никто на Земле, ждал этого разговора, этого контакта. И он его дождался. Он будет посредником. Он этого достоин. А потом во всем этом деле мне нравится и другое.
– Что?
– Обыденность. Простота. Отсутствие всякой парадности. Защита кандидатской диссертации. А идея не совсем обычная, далекая от трафарета. Контакт между двумя цивилизациями - земной и внеземной. И не только гипотеза, а факт.
– Факт? - спросил я. - Но где ж?
– Здесь, - ответил он тихо. - Рядом с вами. На скамейке. Вам этого недостаточно?
– Дело ведь не только в моей придирчивости. Там будут и другие члены Ученого Совета. Среди них есть и мои недруги, недоброжелатели моего аспиранта. Он немножко заносчив. Не умеет скрыть свою эрудицию. И насмешлив, насмешлив выше всякой меры. Предвижу осложнения.
– Напрасно, Я ведь буду там и все улажу.
– При помощи телепатии и гипноза?
– Зачем? При помощи трезвых фактов, которые я им тут же предъявлю. Они поймут, кто я, откуда и с какой целью.
– Вы думаете, поймут?
– А вы?
– Я думаю, не все. Николаичев наверняка не поймет, а Хорошко… Есть у нас такой… Хоть и поймет, но притворится, что не понял.
– Перед очевидными фактами и им придется склонить голову.
– Не знаю. Не уверен. В свое время не склонили же головы перед генетикой, хотя у генетиков тоже были факты.
– Время было другое.
– Нет, - сказал я, - советую вам избрать более естественный путь для этого контакта. Не любите сенсации, шумиху? А я, думаете, люблю? Потому и не допущу, что это противоречит научной этике.
– Не будьте слишком категоричным.
– Вы называете это категоричностью?
– А что это?
– Принципиальность.
– Принципиальность? Вот не думал.
Сережа встал.
– Извините. Обеденный перерыв на исходе, а мне еще закусить надо, забежать в буфет. Если не возражаете, я к вам зайду. Продолжим наш разговор.