Афанасий Петрович попытался встать, но почувствовал, что не может приподнять голову. Будто кто-то сильный положил ему невидимую руку на лоб и осторожно, но непреклонно возвращает голову обратно на жесткую подушку.
– Cecтpa… - позвал он и удивился слабости своего голоса. - Есть кто-нибудь?
Дверь тотчас же отворилась. В палату вошел доктор Пасхин. И это как бы подтвердило, что все остальное только привиделось Афанасию в каком-то сне. Но доктор Пасхин был совершенно сед, а тогда - нет, тогда он не был седым.
– Лежи, лежи, - сказал Пасхин и, повернувшись на пороге, сказал кому-то за дверью: - Заходите, товарищи.
Первым за Пасхиным вошел Сергей Иванович, директор института. За ним сразу же вошли еще человек семь. Шествие замыкал Федор Никанорович Чернышев.
– Здравствуйте, - сказал Афанасий Петрович и попытался привстать.
– Ну, ну, без глупостей, - сказал Сергей Иванович.
Пасхин присел на табуретку возле Афанасия и взял его руку.
– Семьдесят два, - сказал он через некоторое время, пряча в жилетный карман часы, и столпившиеся у кровати врачи переглянулись.
– Что со мной? - спросил Афанасий. - Почему я здесь?
Директор наклонил голову.
– Почему вы не отвечаете? Мне даже показалось, что это все мне снится. В этой самой палате я уже лежал и вдруг опять. Постойте, я вспомнил… Да, да, я все вспомнил… Я вошел к себе на кафедру. И меня что-то сильно ударило. Не пойму даже что… Вот сюда.
Афанасий Петрович медленно поднял руку и показал куда-то за голову.
– Вот сюда.
– Правильно, правильно, кровоподтек есть, - сказал Пасхин,
– И это все, что вы помните? - быстро спросил Федор Никанорович, выглянув на мгновение из-за чьего-то плеча.
– Нет, - в раздумье продолжал Афанасий, - потом была боль. Один раз… и второй… и все…
– А перед этим, перед тем, как вы потеряли сознание, - извините, но не могу не спросить, - вы ничего не писали? - Сергей Иванович наклонился над Афанасием. - Значит, нет…
Пасхин медленно повернул Афанасия Петровича на бок, и над его спиной склонились все присутствующие. Кому принадлежали отдельные восклицания, Афанасий Петрович не всегда мог определить.
– Выход тока, - торжествующе сказал Сергей Иванович.
– Не похоже, - (это, кажется, Пасхин).
– Нет, нет, когда он…
– Потом, потом, - (вновь Пасхин). - Пока только смотрите. Только смотрите.
– Нет, это скорее вмешательство.
– И второпях, я бы скааал, - (кажется, Федор Никанорович).
– М-да…
– Страшного для жизни я ничего не вижу…
И тут случилось то, чего меньше всего могли ожидать собравшиеся. Рука Афанасия вдруг вынырнула где-то возле шеи, пальцы пробежали по обнаженной лопатке, и Афанасий Петрович весь как-то обмяк.
– Он потерял сознание… - сказал Пасхин, нагнувшись над ним. - Ничего, ничего, приходит в себя.
– Может быть, укол? - спросил Сергей Иванович,
– Теперь мне конец, - глухо, в подушку сказал Афанасий Петрович. - Все…
– Ничего, ничего, все позади, Афоня, - оказал Пасхин. - Сейчас мы дадим вам отличнейшего бульончику!
Пасхин сделал знак собравшимся, чтобы они вышли из комнаты.
– Что за глупость, Афоня, - заговорил Пасхмн вполголоса. - Лет семь назад я предлагал вам от этого избавиться, и вы были почти согласны. Откуда такая мнительность? Без этого можно жить и совсем неплохо!
– Он здесь, он здесь, понимаете, - шептал Афанасий Петрович, - вы понимаете?
– Ах, вот что? Да, это возможно…
– Здесь он, здесь, - почти выкрикнул Афанасий Петрович.
– Но в госпитале вам ничто не угрожает, ничто… Лежите спокойно, ничего не бойтесь. Сейчас я пришлю сестру, вас покормят, и все будет в полном порядке. В самом полном порядке…
Сестра принесла бульон, и Пасхин не ушел, пока Афанасий Петрович не выпил полную чашку.