Они хитрили, и Аллах хитрил, но
Аллах самый хитрый из хитрецов.
И город был серым, и день, и настроение - все было серым, как пепел, падавший с моей сигареты в чашечку с недопитым кофе. И кофе тоже был уже серым…
Командировка не удалась. И у человека, который сидел напротив меня в гостиничном буфете, дела тоже были не ай-яй-яй. Сигарету за сигаретой мусолит. Чуть начнет, гасит, задумается, новую тянет.
– Вы чем-то расстроены? - спросил я.
Он поднял крупную голову с огромным квадратным лбом. Маленькие острые глаза почти физически оттолкнули меня. Я смутился и растерялся.
– Извините, не хотел.
– А! Вы правы. По Уитмену: если тебе захотелось поговорить с незнакомым человеком, почему бы тебе этого не сделать?
– Виктор.
– Николай, - ответил я, поняв, что это он мне представился.
– Значит, оба победители. Один по латыни, другой по гречески. Что же, полутезка, пойдемте ко мне? У меня есть в номере бутылка полусухого, а здешний кофе вам, должно быть, уже осточертел.
…За полчаса я успел рассказать о своих злоключениях с заводом-поставщиком. Раньше конца квартала станков не дают, а мы когда свой план выполнять должны, интересно!
И главное, директор у них такой вежливый, спокойный, все так логично объясняет, поневоле веришь. Мне мой директор по междугородному кричит, чтоб я того за глотку брал, а при нем даже голос повысить неудобно.
Нет, раньше хорошо было: держали специальных толкачей, те свое дело знали, старшие инженеры на месте сидели, а не валандались без толку…
Я передохнул и выжидающе посмотрел на собеседника, точнее - слушателя. Давно пора было и ему начать высказываться.
– А у вас? Тоже оборудование не дают?
– А! - Он махнул рукой. - Если бы. Дали. В том-то и беда, Коленька. Никуда мне не деться теперь - надо эксперимент ставить.
– Физик?
– Экспериментатор, - он вздохнул.
– Кокетничаете? - усмехнулся я.
– Нет. Увы. Рад бы.
– Хотите менять профессию?
– Не хочу. Но, может, придется. Думал об этом, когда вы со мной заговорили.
– А что, неудачи, что ли? - Я окинул взглядом его поношенный пиджак, дешевенькую рубашку, пузырившиеся на коленях брюки. - У вас ведь, слышал, если в тридцать не кандидат, а в тридцать пять не доктор, так уже за бездарь держат.
– Доктор я. Даже член-корреспондент, - физик дернул плечом.
Обиделся, подумал я. Что ж, сделаю вид, что поверил.
– Ну, что же стряслось? Расскажите… Если не секрет.
– Какой там секрет! Сейчас все знают, кто хочет, а скоро даже те, кто не хочет, узнают. Вы меня спросили, не физик ли я. А я ответил: экспериментатор. Не знаю, какой я физик, а экспериментатор хороший.
Он выбросил на стол руки - огромные красные руки в веревках, бечевках и нитках вен.
– Меня не голова вывела в физики, а вот эти две пятерни. Стекло, металл, дерево, пластмасса - со всем могу работать. Ухаживал аспирантом за микробиологичкой, делал ей стеклянные трубки сверхтонкие… До сих пир, кроме одного японца, никто таких не умеет. Отдел у меня сейчас, набрал мастеров первого класса, условия для них выбил, настоящие ребята - любому нос утрут.
Вся эта хвастливая тирада была произнесена весьма унылым голосом.
– Что вас в этом огорчает?
Он не ответил на мой вопрос. Помолчали.
Потом большие красные руки взяли меня за лацканы пиджака, и я увидел у самого лица его твердые глаза.
– Ладно. Попробую рассказать. Решите, наверное, что у меня мания величия. Но психиатров не вызывайте. Сам к ним ездил. Еще в прошлом году. Впрочем, началось все лет восемь назад. Помните, может быть, один француз опубликовал сообщение о частицах, движущихся быстрее света. Метафотонах.
– Как же! Это обошло всю прессу. Потом, правда, выяснилось, что он напутал.
– Да. Метафотоны закрыли. Я закрыл.
– Вы?
– Ага. Очень был доволен. Доктором стал. Никак мне не давали до этого защищаться. Чего ты, говорили, на отрицательных результатах за степенью лезешь? Понимаете, слава у меня дурная. Студент один даже кличку приклеил; губитель гипотез. Выдвинут теоретики что-нибудь этакое позаковыристей, а я их - с неба на землю.
Слышали про кварки? Ох, была заварушка! Американцы их на Солнце нашли, англичане в морской воде, австралийцы в космических лучах выловили.
Теоретики предсказали: элементарные частицы должны из сверхэлементарных состоять. Назвали эти сверхэлементарные кварками, рассказали нам, какие они, и стали экспериментаторы работать.
Я составил план эксперимента - и в Канаду, международный семинар проводить. Бросил опыт на Скруплева. Хороший физик. Даже экспериментатор хороший.
Через две недели телеграмма от него - кварки в каменном угле нашел. Радость! К Нобелевской премии примериваемся, государственную в уме держим. Возвращаюсь. Ставлю со Скруплевым повторную серию. Что за черт?! Нет кварков. Третью ставлю. Опять ничего. Скруплев на себе волосы рвет. Ребята другие просто ничего не понимают. Публикуем результаты. И тут начинается: австралийцы насчет космических лучей извиняются. Американцы говорят, что неправильно линии солнечного спектра интерпретировали. Англичане - те долго молчали. Пока итальянцы их опыт не повторили. Нет кварков, и все тут!
Теоретики на дыбы. Уж чересчур им мир из кварков нравился. Потом передумали. Есть кварки, говорят, только другие. И выдают нам описание.
Знаете, слон на буйвола больше похож, чем новые кварки - на старые. Хоть бы имя сменили, что ли. Ладно. Ищем - и этих нет. Тут новую сверхсенсацию подбрасывают из Кембриджа - опровергли они на опыте одно предсказание Эйнштейна. Проверяю: Эйнштейн прав.
Австриец предположил, что намагниченное тело тяжелее себя ненамагниченного. Мура оказалась.
Наш физик еще что-то такое нашел, - я и его опровергаю.
Губитель гипотез, в общем. На капустнике студент один под меня вырядился, корону напялил и доску на грудь: "Король отрицательного результата". Вот как!
– А что вас здесь огорчает?
– Сначала - только то, что отрицательный результат неэффектно как-то выглядит. Представьте: за открытие кварков и Нобелевскую не жалко. А за закрытие? Опыт же, между прочим, один, только результат разный.
– И из-за этого вы хотите бросить физику?
– Не хочу. И не из-за этого. Но вот представьте, звонит мне Хишмэн из Оксфорда…
– Ого!
– Слышали, значит. Звонит, извиняется ужасно и просит его опыта последнего не повторять. Суеверный он, мол.
Я от души рассмеялся.
– Ну, вам я настроения не подниму, но мне-то вы его подняли, Виктор. Вот Хишмэн-то, а?
– Не смейтесь. Рановато. Видите ли, я ему не сказал, но уже поставил один эксперимент. К его опыту он прямого отношения не имел, да и начат был года на три раньше…
Виктор встал с кресла, повернулся ко мне спиной, подошел к окну и глухо сказал:
– Я не стал проверять эксперимент Либермана по изменению гравитационной постоянной. Я очень сомневался в его результатах, но проверять их не стал.
– И?..
– Держится. Проверяли Либермана. Другие. Подтверждали.
– Так и вы бы подтвердили.
– Наверно. Но мой эксперимент был поставлен строго. Я взял три крупных открытия и отложил проверку на пять лет. Перед выездом сюда я проверил два из трех - кроме эффекта Либермана.
Теперь уже и я вскочил на ноги:
– Неужели? Не может быть!
– Может. Их тоже до меня проверяли и повторяли. А я - закрыл.
– Но ведь бывают… - я копался в складах памяти, пытаясь найти какое-нибудь объяснение, но нашел только аналогию. - Виктор! Бывает так. В "Известиях" читал лет пять назад. Две группы ученых спорили о каких-то, не помню уже каких, свойствах кристаллов. Одна группа эти свойства находила, другая нет. Лет десять спорили. А потом и первая группа тоже перестала находить. А раньше опыты вроде бы не менее чистые были. Да что вы расстраиваетесь! Не с одним вами. А положительные результаты - будут. Знаете, у вас получается совсем как в стихотворении Тютчева "Колумб":
Так связан, съединен от века
Союзом кровного родства
Разумный гений человека
С творящей силой естества…
Скажи заветное он слово
И миром новым естество
Всегда откликнуться готово
На голос родственный его.
– У меня, видите ли, наоборот. - Виктор вернулся в кресло, крутил в руке полупустой стакан, смотрел сквозь вино на лампу, холодная зеленоватая жидкость переливалась голубым и фиолетовым. - Совсем наоборот. Марк Твен сказал: "Удивляются, что Колумб открыл Америку. Однако было бы еще удивительнее, если бы ее не оказалось на месте". Удивительнее!
– Подойдите к этому по-другому. Английское "Wonderful" можно перевести и как "удивительно" и как "замечательно". "Замечательно, что Колумб открыл Америку, но было бы еще замечательнее, если бы ее не оказалось на месте".
– Замечательнее?! - он поставил стакан на стол, расплескивая остатки вина. - Я топлю материки, я Колумб наоборот.
– Ну и ну! - я не мог не засмеяться. - Так вы и вправду решили, что это зависит от вас?
– Я говорил вам уже, что ходил к психиатрам. Они считают меня нормальным.
– А вы считаете, что от вас зависят свойства мира?
– Я был обязан создать не противоречащее фактам объяснение. У меня получилось примерно вот что… Как бы объяснить, чтобы вы это поняли…
– Спасибо.
– А! Оставьте обиды. Представьте себе… Нет, не так. Человек осознает природу, правильно? И открывает ее законы.
– Но они существуют и до открытия.
– Да. Но в неоформленном виде… Атомное ядро… Его можно себе представить твердым телом, жидкостью, газом. Есть разные модели - для разных случаев. Какое оно на самом деле? А законы природы… Ученый заставляет природу формулировать их. И только.
– Ого! Только? Значит, при Птоломее Солнце вращалось вокруг Земли?
– Что же, с точки зрения достаточно общей теории, это и сегодня правильно.
– А когда Эйнштейн придумал теорию относительности и все штучки с пространством - временем, - я говорил медленно, весело придумывая новые варианты, во мне почти иссяк интерес к Виктору, оказавшемуся всего-навсего остряком, но не к его чрезвычайно занимательной шутке… - Нет, вы только представьте себе, как Вселенная скрипит и корчится, принимая требования маленького Альберта! Впрочем, Коперник тоже устроил хороший кавардак в местных масштабах.
– Я знал, что это смешно. Но вы не знаете, как это грустно.
Я присмотрелся к нему. Ей-ей, он действительно не шутил.
– Что же тут грустного?
– Я - Колумб наоборот. Того, что я ищу, не оказывается.
– Но ведь открыть, что чего-то нет…
– Да, я знаю, что это называется открытием. Но сейчас дело не в ценности результата. Я должен поставить опыт над собой, а не над материей. Психиатры… Хочу узнать, правы ли они.
– И?..
– Я должен попытаться "закрыть" что-нибудь такое, что-нибудь такое, что не может исчезнуть. Оно не исчезнет, и я успокоюсь.
– А если исчезнет?
– Через месяц увидим. Я приезжал сюда за оборудованием для опыта.
– Какого?
– Я хочу проверить, существуют ли атомы.