Бэф безжалостным ударом откинул Лесс. Она полетела через залу, врезалась в
кладку соседней стены, разрушая перекрытие. Два внушительных булыжника
обвалились, образуя контактные окошки с соседней залой.
— Бэф…Бэф!.. — взмолилась Лесс, видя его стремительное приближение к ней. И
вновь была отправлена в полет, теперь обратным курсом, со значительно
попорченным лицом.
— Бэф… — сопроводило её ядовитое передразнивание главного Варн. Лесс
врезалась в каминную кладку и резко перевернулась, приготовившись встретить Бэф
и на этот раз ответить. Но только взглянула в лицо вожака и передумала.
Бэфросиаст, не прикасаясь к ней, всего лишь жестом поднял с пола и распластал по
стене, как трофей любителя сафари, добытую шкурку зебры. Куда с ним бороться?
Она, что щенок пекинеса против бенгальского тигра.
— Посмотри мне в глаза!…
Кто бы ослушался?
Бэфросиаст счел память Лесс и разозлился еще больше:
— Его слюна ядовита для тебя, а твоя для него!! Это знает любой месячный щенок!!
— закричал, вскинув ладонь, словно желая растереть девчонку о стену. Лесс
пронесло по всему периметру помещения, включая оконные проемы, и она спиной
проверила прочность кладки — она обрушилась, открывая обзор соседней залы, в
которой в немой пантомиме ужаса застыли не успевшие скрыться Варн.
Ойко ойкнула. Соувист рухнул на пол вместе с люстрой и застыл, мечтая, чтоб
вожак не заметил его. Урва сровнялся с полом, Рыч с внутренней стороной
столешницы.
Бэф откинул Лесс на стол и замер в образованном проеме, тяжело дыша от
негодования. До него вдруг дошло, что он словно человек испугался за подругу, за
себя, их совместное будущее. Он ревновал! Как юнец, как глупец!
Вот они, минусы оттаявшего сердца, темная сторона вновь обретенных чувств.
Бэф качнуло — он бы с радостью убил сейчас и Лесс, и человека, что посмел укрыть
ее губы поцелуем, коснуться ее. Но какое он имеет право вмешиваться в ее жизнь,
влиять, давить? Ему давно было ясно, что Лесс так и осталась на меже меж
плоскостью человеческой жизни и существования Варн. Да, пока она еще Варн, но в
любой момент может стать человеком. Ее тянет прошлое, сколько бы он ни смывал
его с ее разума, ни чистил память, потакая собственным иллюзиям, эгоистичным
желаниям. Своим, только своим.
Не важно, что Лесс не осознает, что рвется обратно, в привычный круг
человеческих отношений, предательств, лжи и одиночества. Он прекрасно это
понимает, видит, осознает. И какой смысл удерживать ее, надеяться на что-то? Да
и на что? На то, что она вспомнит прошлое и поймет, что мир людей отверг ее,
предал, растоптал? А как она это вспомнит, если он по своему малодушию, своей
ослепившей разум страсти, постоянно контролирует ее, тщательно заметая следы
прошедшей боли из памяти девушки?
Бэф отвернулся — пора вспомнить, что он не только влюбленный мужчина, он еще
Варн, вожак, что отвечает за сохранность каждого в клане, за свободу выбора, за
порядок. Человек никогда не поймет Варн, не полюбит. Незачем путать иллюзию с
реальностью.
Лесс сама должна выбрать, с кем она и кто. Он не станет больше насиловать ее
своей волей, уподобляясь иным человекообразным. Но защищать, опекать и
присматривать за ней он обязан. Это его долг.
— Моя спальня для тебя закрыта, — произнес через силу и, не обернувшись,