— Ну, что вы, что вы. Может, начнем с менее радикальных средств. Что это у нас?
— взял склянку со святой водой, не обращая внимание на острие у груди. Отвернул
крышку и глотнул. — Недурственно. Высокий процент серебра. Да, вас не обманули
— действительно святая вода, — кивнул, оценив и отсалютовав банкой с водой,
словно бокалом с марочным вином, залпом выпил все содержимое.
Игнат уставился на Бэф в ожидании, что тот сейчас упадет замертво, рассыплется,
как должно быть, как пишут в книгах, показывают в фильмах. Гость хмыкнул в ответ
на выжидающий взгляд юноши:
— Не расстраивайтесь, наверное, доза недостаточная. Еще есть? Нет? Жаль. Тогда
попробуем распятье.
Мужчина взял деревянный крест и, повертев в руке, спросил:
— Мне его кусать или куда-то прикладывать? Ко лбу, да? — приложил, замер,
копируя позу парня. — Вы не подскажете, сколько мне его так держать? И что в
принципе должно последовать? Позвольте, угадаю: кожа должна зашипеть,
расползтись, оголить кость черепа, прожечь и ее…
Бэф поморщился и хлопнул деревяшку на стол:
— Вы не задавались вопросом, отчего вы так кровожадны? Представьте сцену, что я
вам описал — мерзость. А вы верите в это, смотрите… придумываете все новые
леденящие душу истории. Более лояльных средств уничтожения у вас нет?
Обязательно нужна кровь, грязь! Скотство, — качнул головой, — и вы нас
обвиняете в кровожадности. Ладно, не будем вдаваться в тонкости человеческой
психики и ее производные. Вернемся к прежней теме. Так, это серебро. Пули? Вы
ими как косточками от вишни, стрелять в меня собрались? Нет? Н-да-а. Все. Весь
арсенал? Не богат выбор, прямо скажу, скудновато у вас со средствами защиты от
вампиров. Кол-то будете пробовать или на слово поверите, что эффект тот же, что
и от остального?
Кол дрогнул и ушел в сторону. Бэф внимательно посмотрел на поникшего юношу:
— Надеюсь, вы приобрели все это не для того, чтоб апробировать на Лесс?
— Не смейте! — зло процедил Игнат, вскинув горящий взгляд на непробиваемого
монстра. — Я человек, а не какая-то нежить!
— А в чем разница? — вздохнул Бэф, отворачиваясь. Облокотился на край стола и,
сложив руки на груди, задумчиво протянул. — Сейчас мы с вами равны. Вот в чем
суть. Мне пятьсот лет, вам двадцать от силы. У меня за спиной огромный жизненный
путь, у вас — нулевой опыт. Я фактически неуязвим, бессмертен. Вы хрупки, как
стекло, смертны, уязвимы до смехотворности, даже не видимая глазу кроха —
бактерия может отправить вас в могилу. И все же мы равны и стоим в одном тупике.
Но каждый попал в него по воле случая. Забавно, не правда ли?
— Нет, — отрицательно мотнул головой Игнат, глядя прямо в глаза мужчины. В них
больше не было насмешки — в них плавала печаль.
— Н-да, — вздохнул Бэф, отвернувшись. — Что будем делать? Биться за право
владеть дамой, как это принято у вас, или дадим ей право выбора, как это
заведено у нас?
Игнат задумался, занервничал:
— Вы влияете на нее, давите.
— Нет.
— Я же видел, она подчинена вам, вы сделали ее себе подобной, и сделаете все,
чтоб она такой осталась. Выбор ясен — она выберет вас, потому что не видит иного
пути, не признает, не понимает!
Бэф грустно посмотрел на него: