— Тише, тише. Все это не правда, Бэф. Не держи ее, позволь вспомнить все,
отпусти и ты убедишься, что ваша любовь существует вне времени и пространства,
вне любого общества! О, как ты не видишь этого, как не понимаешь?! Я видела ее
всего пару минут, и то поняла! О, Бэф, ты влюблен, твое сердце растаяло и
тревожит тебя!
— Ты ничего не знаешь, — глухо прошептал вожак.
— Я смотрела в твои зрачки, как и в ее. Я видела, как вы встретились, знаю, как
ты превратил ее в Варн. Но неординарность ее посвящения ничего не изменила,
поверь! Даже если она вернется в людское сообщество. Любовь Бэф не знает границ,
тлена, ей неведомы условности. А это любовь. Я сама — люблю, и поэтому знаю, что
говорю. Оставь сомнения.
— Оставил. Еще вчера. Она свободна. А насколько ты права, покажет время, —
сказал вожак. Он хотел верить, но понимал, что не стоит. Человек переменчив, как
юная Варн. Надежду же потерять так же легко, как и обрести. Но терять — больно,
а боли Бэф никому не желал. Разве что физической, людям, вернее одному — Ему. И
не за Нэш…
Лесс появилась в зале перед рассветом. Смеясь, влетела за Урва, столкнулась с
Таузином и упала на пол, не переставая смеяться. Тот хмуро уставился на `деточку',
покосился на ее учителя, что сровнялся под этим взглядом с тенью от канделябра,
и вновь воззрился на хохотушку:
— Я так смешон?! — рыкнул, оскорбившись.
— Оставь ее, — не поворачиваясь к собратьям, приказал Бэф. Голос был тих, но
морозил. Таузин недовольно скривился, при этом его лицо напомнило Лесс
сморщенное печеное яблоко и вызвало новый приступ смеха. Она пыталась его
сдержать, боясь недовольства вожака, но не могла: вода в ручье на дне ущелья,
куда Урва, играя, окунул ее, возвращаясь из города, опьянила.
Бэф смотрел сквозь хрустальные грани фужера на гобелен над камином и невольно
улыбался, слушая смех Лесс.
— Эй, — позвала ее Тесс. — Я тоже хочу повеселиться.
— Не получится. Ха! Для этого нужно лететь обратно в город.
— Вы что, напали на магазин элитных вин? — спросил Соувист у Урва, не скрывая
укора. — Меня взять не могли?
— Мы играли в приведений! — возвестила Лесс. Таузин разочарованно посмотрел на
хитреца:
— Опять ты за свое, — махнул рукой и, выплывая из залы, заметил. — Отдежуришь.
У того вытянулось лицо.
— Всем спать, — приказал Бэфросиаст, вставая, чем пресек дебаты.
Варны молча начали расходиться. Лесс закусила губу, чтоб сдержать смех и не
нарушить повисшую в зале тишину. Но Мааон смешно растопырил руки, нависнув над
ней с мордочкой голодного варана, и Варн вновь засмеялась. Гаргу с завистью
покосился на них и удостоился той же пантомимы от Май, только в более изощренном
варианте: она взмыла вверх и, засучив ногами, принялась клацать челюстями, сведя
глаза на переносице. Гаргу остолбенел: такой красоты женщин ему еще видеть не
доводилось. Коуст, наткнувшись на брата, проследил за его взглядом и выдал Май
ответный пируэт, засучив уже ручками. Пудовый кулак невзначай попал в глаз Гаргу,
и тот, взвыв, от души пихнул родственника. Коуст отлетел, снося своим телом Ойко,
Майгра. Началась бы веселая потасовка не возмутись последний игнорированию
приказа вожака и не рыкнув во всю мощь оскорбленной души:
— Спать!!