— Пятнадцатый.
— Незачет. 1356 год от рождества Христова. Ладно, оставим историю стран,
вернемся к твоей истории. Меню посмотрел? Что приглянулось?
— Ничего.
— Ясно, — Гнездевский щелчком пальцев подозвал официанта и заказал обед на
свое усмотрение. Вскоре стол ломился от обилия аппетитных блюд.
— Нам это не съесть, — заметил парень.
— Придется, — улыбнулся мужчина, принимаясь за утиную грудку. — Ты ешь и
рассказывай. Винца вон для аппетита глотни. Знатное вино, Игнат, отвечаю.
Парень потянулся к высокому бокалу, попробовал рубиновой жидкости и выпил все,
вслушиваясь в органную рапсодию, бередящую душу.
— Закусывай, — опять потревожил его горькие раздумья мужчина, подливая вино и
кивая на порцию утки. Парень нехотя принялся есть, но больше пил вино и
задумчиво смотрел на мужчину, решая, стоит ли ему поведать свою грустную историю
безответной любви. Дядя Игнат, конечно, не отец с матерью. Что ценно: опытный,
умный, уверенный в себе. Родителям, о чем бы с племянником ни говорил, разговоры
не передает, принимает любой юношеский бред серьезно. Но впервые Игнат не
решался открыться даже ему, не знал, как. А надо бы, надо — подгонял сам себя.
Кто еще сможет помочь ему, совет дельный дать, выслушать без насмешки и колких
намеков на неадекватность психики? Не мать же.
— Дядя Игнат, — решился парень. Зажал в руке бокал с вином, поддавшись к
мужчине, — вы в вампиров верите?
Мужчина исподлобья серьезно посмотрел на племянника, не спеша дожевал кусочек
утиной грудки, вытер губы салфеткой и, положив ее на стол, с достоинством кивнул.
Игнат чуть не поседел за эти пару минут размышлений Гнездевского. Вглядывался
пристально в лицо родственника, боясь увидеть удивление, непонимание,
настороженность, насмешку во взгляде. Нет, тот был абсолютно серьезен и вел себя
так, словно племянник спросил не о вампирах, а о животном, занесенном в Красную
книгу.
Гнездевский не стал давиться уткой, изображая неподдельное удивление вопросом
юноши. Он понимал, что тем самым спугнет того, поэтому решил вести себя
осторожно, на равных и без всяких фальшивых атеистических вздохов и ахов.
Мальчик — ниточка, к вожделенным погонам майора. Если вести себя с умом, и
увлечение племянника вампиром окажется правдой, а не игрой воображения Инги, то
парня можно использовать, как приманку, взять живьем предмет его страсти и… О,
все, что дальше — рай. И погоны майора — лишь минимальная часть уготованного
капитану Эдема.
— А что вы знаете о них? Ваша служба связана как-то с этими существами? Правда,
что есть прививки от их… очарования?
Гнездевский нахмурился: не слишком ли ты информирован для своих лет, малыш?
— Мать поведала? — спросил осторожно.
— Почему мама? Откуда она может знать? — насторожился в ответ юноша.
— Ей в два раза больше лет, чем тебе, и потом, она моя сестра.
— Да, правда, — успокоился Игнат. — Нет, она ничего не говорила. Мы не
касались этой темы.
— Боялся, что будет косо смотреть?
— Да.
— А почему, собственно? Вполне оправданный интерес. Еще Шекспир говорил — `есть
многое на свете, друг Гораций'…Так что тебя интересует по вампирам? Прививки?