— А вы дрожите.
— Что? — очнулась девушка, уставилась на мужчину. Зрачки Бэфросиаста
завораживали. В груди Лесс дрогнуло: почему она собственно должна мерзнуть,
когда рядом такой мужчина? Дрожать от холода, а не от страсти? Ну, уж увольте.
Хватит минуэтов, пора, наконец, согреться и нормально поспать.
Лиса принялась раздеваться, мысленно умоляя графа молчать.
Тот действительно не произнес и слова. Молча следил за ней взглядом и спросил
лишь, когда Лесс легла рядом и принялась ласково освобождать его тело от одежды:
— Ты действительно этого хочешь?
Алиса закатила глаза к навесу над головой: и он еще спрашивает!
— Да, очень. Можно без поцелуев. И, пожалуйста, не задавайте больше вопросов.
— Хорошо, если ты ответишь на последний, главный: ты знаешь, кто я?
Лесс вздохнула и посмотрела ему в глаза:
— Какая разница кто ты, кто я? Здесь. Сейчас, — прошептала тихо. — Сколько
людей, столько версий. Каждый думает о другом то, что ему хочется, нравится. Но
разве от этого страдает истина? Кем бы ты ни был там, за гранью снегов и горных
кряжей, здесь ты мой любимый. Я хочу тебя.
Алиса и сама не знала, сказала ли она правду или солгала. Но граф поверил и
больше не задавал вопросов.
Лесс спала на его груди, утомленная ласками, согревшаяся жаром страсти. А Бэф не
спал. Слушал ее дыхание, сливающееся с воем ветра и буйством пурги за стенами их
пристанища, и пытался понять, что с ним происходит.
Почему он не бросает девушку и не уходит в сторону от человеческой тропы, что
ведет его в ненужном направлении. Конечно, он еще недостаточно окреп, но вполне
в состоянии справиться с перелетом до пещер Варн, святилища, убежища для
нуждающихся в отдыхе. Проспал бы там пару суток и восстановился. Девушка в
одиночку пошла бы быстрей, не терпела столько неудобств. Оптимально верное
решение для обеих сторон. Возможно, он бы так и сделал, если б не масса опасений
не за себя, а за Лесс. Непонятных, непривычных. Какое ему дело, дойдет ли она до
своих? Какая ему разница, умрет в пути или выживет? Холодно ей или тепло, удобно
или нет?
Граф вздохнул: увы, разница есть и потому оптимальный выход неприемлем для него.
Нет, дело не в том, что в ответ на поступок девушки, не бросившей его, он должен
ответить тем же. Никому он ничего не должен, тем более человеку. Он не гнал Лесс
в горы, не просил устраивать ученья в ущелье, не просил спасать и тащить по
снегу, кормить, поить, ухаживать. Любить. Но в том-то и дело, что она не
спрашивала разрешения, не просила помощи или утешения, не думала о благодарности.
Она вообще ничего не просила, она лишь давала. И не было фальши в ее словах,
взглядах, поступках, и ее любовь, что разбудила его сердце, была, возможно, еще
не осознана Лесс, но уже имела место быть и связывала ответным чувством. Таким
же робким и пугливым, как первые рассветные лучи, но уже четким и ясным —
рассвету быть.
Когда это случилось, как? В ту первую встречу? Сейчас ли? Что растревожило его
сердце, привлекло, околдовало настолько, что он готов следовать за человеческой
женщиной вопреки логике и рассудку. Его враг стал ближе, чем друг.
Бэф покосился на девушку — нет, она никогда не была его врагом, хотя наверняка
знает, кто он. И уверен, послана убить его, и тем не менее — спасла. Конечно, он
бы справился без нее, но она-то этого не знала, судя по тому, как вела себя.
Бэф вздохнул: головоломка. А ведь логика человеческих поступков всегда была ясна