против, и выдал:
— А что делать? Не расстреливать же за то, что комара прихлопнула и нам глаза
открыла? Расследование у нас служебное, она, как агент подлежит лишь нашему суду.
Вот как решим, так и будет.
— Может, шум подняться…
— Да, чхать мне на шум! Правильно Лиса сделала! Убила? Превысила полномочия? Да.
Месяц в дисциплинарном батальоне и пусть домой отправляется. А там посмотрим.
Терять такого агента глупо.
— Вряд ли она пригодится нам, Виктор Николаевич. С нервами у нее плохо и другие
показатели хромают. Не потянет несение службы. Слухи пойдут.
— Что предлагаешь?
— Списать, заменив месяц в дисциплинарных войсках, на два в госпитале. Пусть
психиатры ее обследуют.
— Страхуешься?
— Да.
Полковник вздохнул — жаль девчонку, но Клим прав, и кивнул:
— Подумаю. Что Рицу?
— Сидит, молчит. Претензий не предъявляет. Беспокоит меня его спокойствие,
затишье перед бурей напоминает.
— Ничего. Как поговорю с Лисой, так и с ним решим. Не прост граф.
— Выпускать надо, как бы кирпич из посольства не прилетел.
— Каску одень, — отрезал Горловский. — Все, иди. Документы оставь,
ознакомлюсь с подробностями. Ну, Игнат! Кто б мог подумать.
Алиса открыла глаза и резко села на постели. Хмуро оглядела помещение:
стеклянная стена, герметичные двери, масса аппаратуры у кровати, светлые стены —
ясно, изоляционный бокс.
Да, хоть, регби! — поморщилась. Отвратительно на душе и физическое состояние не
лучше. Словно десятилетие в коме провела. Тело онемевшее, ослабевшее. А в груди
боль. То ли сердце ноет от тоски и обиды на хозяйку, то ли фантомные боли от
пулевых ранений. Не пожалел Гнездевский патронов.
Впрочем, что сейчас? Мир праху упыря. Прошли и забыли.
А вот как с Бэф быть? Встретиться бы, извиниться за незаслуженное оскорбление,
подозрение и обвинение. За что высыпала на его голову? Плохо, что не знаешь, то
ли спасибо ему сказать, что воскресил, то ли попенять — зачем?
Так всегда: сделай добро, получишь зло. А злом заплати, добром окупится.
`Прости, Бэф, поспешила я с выводами', - скрипнули зубы: прав ты, чем дальше от
человека, тем крепче вера в святыни. Не понять этого, как ни старайся. Нонсенс,
а факт.
За стеклом появился пожилой мужчина. Прошел в бокс.
— Проснулись? — спросил с отеческой улыбкой.
Лесс хмуро уставилась на него: профессор?
Тот моргнул: да.
— Как самочувствие?
— У мертвых лучше.
— Ну, к чему такой пессимизм? Показатели у вас отличные. Все органы
функционируют в нормальном режиме. Дисфункций не наблюдается.
`Уже исследовали'? — прищурилась Лесс: `Значит, я здесь, как материал для
изучения? Белая мышь? Ну, да, если не человек, значит и достоин отношения, как к
низшему существу, которое не имеет ни чувств, ни взглядов'.