фигурку, сидящую на ступенях.
— Лесс, — зашипела Ойко. Гаргу обнял ее:
— Все еще ревнуешь?
Та вздохнула и, виновато посмотрев на Варн, прижалась к нему, потерлась лбом о
плечо:
— Больше не буду.
`Лесс', - донесся до Варн печальный вздох вожака.
Девушка встала и пошла в сопровождении мужчины к машине, а Бэф так и не
приблизился к ней, не выдал своего присутствия.
Алиса открыла дверцу машины и увидела на сиденье томик стихов Цветаевой.
— Откуда? — вскинула взгляд на водителя, молодого лопоухого паренька.
— Вы лейтенант Сталеску? Вам передали. Берите, — улыбнулся застенчиво,
покосился на лейтенанта — сопровождающего. — Это стихи, ничего запрещенного.
Алиса осторожно взяла том, провела пальцами по обложке и уставилась на парня:
— Давно передали?
— Часа два назад, — пожал тот плечами.
Лесс огляделась, тщательно осмотрев каждую точку. Никого: тишина, не многолюдно,
ряд машин и зданий, неровные горные вершины и слепящие пятна радарных тарелок на
крышах. Ей показалось, что на крыше центрального здания, у антенного пика, кто-то
есть. Пригляделась, приложив ладонь к глазам, и поняла, что это всего лишь игра
бликов от полированных поверхностей зеркал да пластика.
`Как жаль', - екнуло в груди. Рука сжала том стихов, словно шкатулку с
драгоценностью. Взгляд упал на розовую ленту закладки.
— Садитесь, Сталеску, — подтолкнул ее в салон лейтенант. Помог забраться
внутрь и сел сам. Машина тронулась с места.
Лиса открыла книгу, провела пальцами по розовому атласу закладки и прочла
отмеченное галочкой стихотворение:
В мире, где всяк сгорблен и взмылен,
Знаю — один мне равносилен.
В мире, где столь много хощем,
Знаю — один мне равномощен.
В мире, где все плесень и плющ,
Знаю — один ты — равносущ.
Мне.
Лесс оглянулась. Машина уже выехала за ворота, покинула последний приют
неудавшейся агентки. Стекла зданий и КП, серый бетон ограды стремительно
удалялись, перечеркивая прошлое девушки извилистой кривой дорогой. Никто с ней
не прощался, не махал рукой. Но Лиса четко видела, как солнце высвечивает фигуру
Бэфросиаста, ровный строй Варн, застывших у ворот. Всех, кто был ей единственно
дорог, но оставался в прошлом, как и те, кто прошел мимо незамеченным или
оставившим глубокий след черных дел.
`Я люблю тебя', - прошептала Лесс миражу, позволив себе эту малость, в надежде,
что признание и осознание излечит ее, поможет забыть, примирит с собой и своим
зыбким будущим.
Эпилог
Бэф сидел на подоконнике и кормил в ладони залетную птаху. Глупышка отбилась от
своих. Стайки по весне останавливались в обители Варн, чтоб отдохнуть и вновь
продолжить путь. А эта птица так и не улетала, хотя могла легко вспорхнуть и
ринуться прочь вместе с собратьями.