— Умер что ли кто? — спросила с сочувствием, подходя ближе.
— Ага, Игорек, — всхлипнула девушка и скривилась. — Гад, сволочь! Ненавижу!!
Люция побледнела, сообразив, в чем дело, села рядом с Алисой, обняла за плечи,
успокаивая:
— Брось, выкинь его из головы. Подумаешь, нашелся тоже мне. Красивая картинка,
не больше, а человек — дрянь. Я тебе говорила: скользкий он, ненадежный.
Отставку дал, да? Подружку завел?
— Оставь, — скинула ее руки с плеч Алиса: без расспросов тошно.
— Да, все, все. Может, пойдем куда-нибудь? Увольнительная все-таки. Сподобились,
вторую за год получить, тьфу ты, и как удачно! Что тебя звонить-то ему потянуло?
Или сам прорезался?
— Я.
— А-а-а, понятно — ностальжи.
— Представь. За последние три месяца одно письмо, восемь строчек.
Продекламировать?
— Обойдусь, — поморщилась Маликова. — Мне и Шекспир не нравится, а уж письма
твоего Стрелкова точно не шедевр. Не для моей психики опусы.
— Почему, Люся, почему? Он ведь обещал, клялся.
— От-ты! Нашла кому и чему верить! Все клянутся и все клятвы забывают.
— Но ведь это не правильно, не честно.
— Не смеши ты меня: `честно', `правильно'! Наши вон в академии учатся, по
вечерам мамины пирожки трескают и в клубы ходят. Чистенькие, честненькие.
Напомаженные. А мы из-за какой-то фигни здесь дохнем. Им карьера светит, а нам
выжить бы.
— Мы, как животные, — задумчиво протянула Алисия, глядя перед собой.
— В смысле? — нахмурилась Люция. — Ты того, подруга, крышу в круиз по дальним
странам отправила, да?
— Мы действительно, как животные, — повернулась к ней Сталеску. — Живем на
инстинкте, а из желаний лишь самые банальные, низменные: поесть, поспать. Ты
когда последний раз читала, что? А в небо смотрела?
— Давно, — пожала плечами девушка, не понимая, в чем криминал.
— И остальные. Посмотри вокруг.
— Зачем? Когда смотреть-то? Толк? Каждый живет, как может, и выживает, как
умеет.
— Не могу я больше так, не хочу. За что? Нет, ответь — за что нас прессуют? За
то, что шалили? А что, мы кого-то убили? Что-то украли?
— Угу, соцкарты вспомни, — вздохнула Люция. Алиса посмотрела на нее и свесила
голову — да, было дело, вытащили из кейса одноклассника соцкарту. Но ведь
положили на место потом. У Анаконды на спор жетон от домофона вытащили прямо из
кармана, а их поймали. И сколько ни доказывали потом, что без плохого умысла, а
для проверки ловкости это сделали — бесполезно. А потом еще с горя, решив, что
хуже не будет, а лучше наверняка — напились.
А сколько еще безобидных нелепостей было вменено им в вину?
— Не повезло, вот и все. Умнее надо было быть, гибче. Ничего, научимся.
По казарме пошло гулкое эхо шагов — Стокман.
— Принесла нелегкая, — процедила Люция, вставая.
— Если опять измываться начнет — убью гада, — заверила Алиса, пряча полный
глухой, неистребимой ненависти взгляд.
Сержант остановился посреди казармы и приказал: