странно, совсем иначе, чем всегда. Ей казалось — они одни на много тысяч
километров снежных барханов, горных хребтов, сырых, холодных островков скал. Но
все это было не минусом — плюсом. И ветер что злился на двух болванов,
застрявших в его обители, был не страшен своим обжигающим дыханием, и снег, что
лежал вокруг, казался теплым пледом. А прошлое и будущее сосредоточились в двух
сердцах, стучащих в унисон, слившихся в настоящем, и в нем оставшихся, несмотря
на пропасть различий меж собой.
Бэф встал, сделал глоток нектара из оставленного фужера и протянул Лесс руку:
— Продолжим в моей спальне?
Разве она могла сказать нет? Разве хоть на секунду мелькнула подобная мысль?
И лишь на краю сознания возникло слабое удивление — откуда в горах фужеры,
спальни?
С вожаком было тепло и спокойно. Она чувствовала каждую клетку его тела, каждой
клеткой своего. А еще чувствовала ветер, что срывает завесу жара с двух
неугомонных тел. И приятную истому. Больше ничего, потому что ничего больше и не
нужно, когда Бэф рядом.
В ту ночь ей приснился удивительный, чудесный сон. Она была в каком-то уютном
доме с красивыми занавесками на окнах. Они трепетали от прикосновений ветерка, и
цветы, выбитые на них, казались живыми, такими же благоухающими, как те, что
виднелись за окном. А еще пахло сдобой, ванилью, печеными яблоками и клубникой.
Красивая молодая женщина разрезала круглый пирог и, смеясь, облизывала горячий
сок с пальцев.
Лесс прижалась к женщине, закрыла глаза, почувствовав, как та обняла ее в ответ.
С ней было также уютно и надежно, как с Бэф.
— Мама… — защемило в груди, защипало в глазах.
— Что, солнышко мое? Проголодалась? Положить кусочек пирога с яблоками?
— Нет, мама, просто не уходи, не оставляй меня, прошу тебя, пожалуйста….
Бэфросиаст ушел, как только Лесс заснула. Он вместе с остальными взрослыми Варн
спустился в город и пустился на поиски чужаков, неприметный с виду, ничем, ни
одеждой, ни походкой не отличающийся от людей. А что неразговорчив, никого не
удивляло.
Глава 6.
— Мама!! — оглушающим вихрем пронеслось по зале.
Кто-то резко поднял Лесс и затряс. Она открыла глаза чувствуя влагу на щеках, но
не понимая, что это? Отчего раздражен Бэф? Взгляд карих глаз больше не дарил
тепла, он был холоден и колюч. Она пыталась сообразить, где находится и что
случилось, откуда вода на лице. Рука потянулась к щеке, желая удостовериться,
что это не сон, и, возможно, возможно, слеза?
Ее вновь тряхнуло:
— Посмотри на меня!
Она испугалась гнева Бэф, вжала голову в плечи, закрутилась, вырываясь из его
рук в попытке то ли отползти и забиться в какую-нибудь щель, то ли вернуться на
ложе, в сон, туда, где все ясно и понятно, где живет женщина по имени мама и
печет пироги, дарит защиту и любит.
Лесс развернуло: пальцы Бэф впились в ее лицо, фиксируя так, что не вырвешься.
`Что ты делаешь со мной?! Что ты делаешь?!
`Слишком рано я взял тебя, память еще свежа'…
Карие глаза пристально уставились на ее. Тихо стало вокруг, и внутри, и снаружи.
В памяти растворялись образы, ощущения таяли без следа, унося с собой и тень сна,