издавали эти звуки, влекли к себе и сама певица — стройная, ирреально красивая,
гордая и сильная. Идеал. Мечта, звезда.
Иди ко мне — звали вишневые губы, такие же приметные на абсолютно белом, неживом
в своей красоте лице, как и черные глаза, в которых играли искры безмятежных лет,
прошедших, как миг, таких дорогих, что нет сил думать о них не плача, не сожалея.
Но они вернулись и зовут, и нужно сделать всего лишь шаг, чтобы вновь обрести
утерянное счастье, покой и безграничную любовь, которая окутает все существо,
пронзит каждую клетку восторгом и негой…
— Стой!!
Вадим криком пытался остановить любимую и силой — Варн.
Чарующая мелодия стихла, Марина скривилась, готовая расплакаться от огорчения и
щемящей тоски, что вытеснила из сердца радость и счастье.
— Уходи!! — врезалось в мозг яростным грохотом.
Девушка вздрогнула и очнулась. Взгляд еще стремился к предмету обожания —
странной женщине, но глаза уже видели и Вадима. Тело еще не слушалось, мозг
соображал вяло, да и не хотел соображать вовсе. Ей хотелось спать так сильно,
что она б легла прямо здесь, на мокрую плитку асфальта, но где-то на краю
сознания плавало глупое, нервирующее ее правило, взятое, бог знает где — нельзя
спать на улице, на сырой земле.
Она видела, как мечутся две фигуры — Вадима и женщины, и понимала — они дерутся,
и не воспринимала данный факт иначе, чем кадры фильма или сценку особо бездарной,
компьютерной игры для юных фанатов какого-нибудь особо заумного и давно забытого
вида рукопашного боя. Ей вдруг стало смешно — женщина так красиво двигалась,
взлетала высоко и легко, словно парила и пела ту чудесную мелодию даже
движениями. Вадим же был неуклюж и груб. Бил всерьез, промахивался, получал
плюху, падал и вновь неуклюже вставал.
Она не узнавала его — этот человек был слишком груб с женщиной, бился со всех
сил, неистово, зло, не делая скидки ни на возраст, ни на пол, ни на красоту. И
бил, стараясь попасть по лицу.
— Как ты смеешь так себя вести с ней? — возмутилась Марина и упала, мгновенно
заснув. И не видела, как женщина вспорхнула вверх черной птицей и исчезла в ночи.
А Вадим, тяжело дыша, шатаясь, подошел к девушке и опустился рядом прямо на
грязный асфальт. Долго вслушивался в ее ровное, сонное дыхание, набираясь сил,
прежде чем доставить ее и себя домой.
— Она вернулась ни с чем, — Ойко злорадно усмехнулась, качнувшись к Бэф.
Лесс облизнула разбитые губы, затравленно следя за вожаком. Что он скажет, что
сделает? Пятая охота неудачна. Наверняка это выведет его из себя.
Широкоскулый мужчина с задумчивым взглядом огромных карих глаз, покачивал пустым
хрустальным фужером и, как обычно, не торопился высказать свое мнение. И как
обычно — по его лицу невозможно было определить, какое оно.
Его мощный обнаженный торс обнимали тени, и мужчина казался расслабленным, не
годным ни к нападению, ни к сопротивлению. Но и это было обманом, как и
равнодушная безмятежность лица, как вальяжная поза, которую он занял в кресле,
как небрежность одеяния — лишь легкие домашние брюки и знак вожака на груди — то
ли талисман, то ли пустая татуировка.
Лесс смотрела на его голую ступню, что он поставил на край кресла и не смела
посмотреть прямо в глаза Бэф. В этом сумрачном зале давно заброшенного костела
ее одолевали странные непонятные чувства, холодком пробегая по спине, а сам Бэф
рождал немоту не столько языка, сколько мысли. Она знала, что люди называют это