Игната. Ей остался лишь шаг за порог, но она не могла его сделать. — Я чувствую,
она опасна. Ты… ты можешь смеяться, упрямиться, но я не позволю ей остаться в
твоей жизни, она смерть для тебя!
— Мама ну, что ты выдумываешь? — поморщился Игнат, пытаясь вырваться из хватки
женщины, и все поглядывал вверх, на лестницу: не появилась ли девушка. Он очень
надеялся, что Лесс не слышит их разговор.
— Я вижу, Игнат, то, чего не видишь ты. Я — мать и чувствую сердцем. Посмотри в
лицо своей девице, загляни в глаза — они черны и пусты. Она наркоманка? Где ты
нашел ее? В каком клубе? Кто познакомил тебя с этой…
— Не смей! — отпрянул парень, сверкнув глазами.
— Ты в ее власти, ты слеп и глуп, как… Господи, сынок, послушай меня, поверь,
я не против твоих увлечений…
— Это не увлечение, это настолько серьезно, что ты и представить не можешь. Я
люблю ее.
— Люби, встречайся, но не лги о том, что ты ее муж, не заставляй лгать меня.
Отпусти ее, верни, где взял…
— Мам, что ты говоришь?! — зашипел парень, — я верну ее только через свой
труп!
— У вас уже что-то было? Она беременна? — ужаснулась мать.
— Да! Да, — смело солгал Игнат. Трудна лишь первая ложь, вторая слетает с губ
легко.
Женщина застонала, качнувшись, схватилась за сердце:
— Она убьет тебя, — прошептала еле слышно.
— Мам, тебе плохо? Мам! — забеспокоился сын.
`Слава Богу, еще не все потеряно', - облегченно подумала женщина и изобразила,
что умирает от сердечного приступа. Игнат подхватил ее под руки и, уложив на
диван, заметался по комнате в поисках успокоительного.
Лесс замерла над тарелкой, глядя пустыми глазами перед собой и чутко вслушиваясь
в слова, что доносятся снизу. Потом резко встала и, шагнув к окну, рванула раму
на себя, вздохнула стылый воздух ночной свободы и ринулась в темноту, ведомая
инстинктом.
Игнат склонился над матерью, подавая ей таблетки, как услышал посторонний шум
наверху. Пальцы тут же выронили фальготку, ноги сами вознесли его на второй этаж,
где он увидел пустую комнату и распахнутое окно.
— Нет! Вернись, вернись!! — прокатился его голос по немой ночи, пугая
запоздавших прохожих.
Мать, метнувшаяся за сыном, с трудом откинула его от окна в комнату, захлопнула
створку и начала лихорадочно набирать номер мужа. Пора вмешаться отцу.
Игнат сник, осев на пол, и вдруг заплакал горько, надрывно, не видя и не понимая
ничего вокруг. Вселенское горе овладело им и ослепило разум.
— Чайка, вернись, Чайка, — молили губы. А зубы кусали их, наказывая за то, что
они осмелились произнести ее имя.
Женщина замерла, с ужасом глядя на безутешно рыдающего сына, обессилено
опустилась на табурет. Сердце заболело по-настоящему, страх за родное дитя и
жалость к нему сжали сердце немотой отчаянья.
Помочь бы, да не знаешь чем…
Бэф вышел на охоту лично, оставив в замке гостя и Майгра.
Лайко взяли первым. Таузин, погорячившись, значительно изуродовал его. Но с
точки зрения других Варн, не настолько и сильно, в зависимости от того, с какой