прося у нее прощение за причиненный вред поцелуем, и уставился на кузена,
пресекая дальнейшее развитие данной темы:
`Надеюсь, все'?
`Да, да', - развел тот руками и качнулся к Бэф: `Твое право никто не оспаривает.
Я лишь предостерегаю — твоя подруга становится заманчивым призом, несмотря на то,
что еще совсем дитя. Прими добрый совет — приобрети зеркало. Старый, испытанный
способ возвращения детенышей домой менее жесток и не так опасен для них'.
— Вон!
Дейнгрина чуть качнуло, волосы раздуло, непоправимо портя прическу.
— Понял, — выставил тот ладони и направился к окну.
— Коуст и Соувист помогут тебе, доставят изгоев к собратьям.
— Твоя доброта не знает границ, — кинул с насмешкой Дейнгрин, продолжая путь.
Бэф усмехнулся, провожая кузена взглядом, и, подхватив Лесс на руки, понес ее в
свою спальню. Близость любимой дарила покой и самое безоблачное настроение. В
таком состоянии Бэф был не способен воздавать по заслугам каждому провинившемуся
в клане.
`Все завтра', - решил он, усаживая Лесс в кресло.
Принялся раздевать ее, нежно касаясь каждой ранки, зализывать их, втирать нектар,
восстанавливая поврежденную ткань. И улыбнулся, вглядываясь в ее отрешенное лицо,
уложил в саркофаг и, крепко прижав к себе, зашептал:
— Спи, моя радость. Завтра ты вновь станешь собой и будешь гоняться за Урва,
раздражать Хоф, превратишь этот мрачный, покрытый мхом веков замок в полигон для
своих затей. Твоя душа забудет единственное, что еще тревожит ее — одиночество.
Пока мы вместе, нам не страшен его холод. А мы вместе на много, много веков…
Допрос шел третьи сутки.
Алиса тупо взирала на лейтенанта и силилась понять, чего он добивается, повторяя
свои вопросы два триллиона раз.
— Имя, фамилия?
— Алисия Сталеску.
— Личный номер?
— 231351.
— Что вы подложили сержанту?
— Петардные гильзы.
— Где взяли?
— Нашла.
— Какое сейчас время года?
А какое? Вроде бы весна…
— Какой день недели?
— Четверг.
— Уже пятница, Сталеску.
— Пардон…
— Фамилия вашей матери?
— Сталеску.
— Фамилия вашего отца?
— Сталеску.
— Кто дал вам гильзы?
— Никто.
Лейтенант вздохнул и сжал переносицу пальцами — устал служака. Хорошо — помолчит
хоть, а Алиса займет антракт сном. Ее глаза давно уже не слипались. На этом