— Ты спала с моим сыном. Скажи, что тебе спилось?
Вопрос был настолько неожиданным, что я споткнулась в дверях.
— Анита? — сказал Эдуард.
— Все в порядке, — ответила я, сосредоточившись мысленно на сжатом в руке пистолете и оглядывая комнату. Дверь я захлопнула ногой, и вдруг мы оказались в гуле и полумраке клуба.
Эдуард встал рядом со мной, обнял меня одной рукой за талию, а другой надавил на руку с пистолетом, заставляя ее опустить. Наклонившись, он прошептал мне па ухо:
— Остынь.
Клуб был полон — в основном мужчины за столами и на помостах. Женщины — только официантки и танцовщицы.
Эдуард повел меня через толпу. В образ полупьяного бойфренда, который привел девушку в стрип-клуб, он вошел сразу, будто выключателем щелкнул. Такой отличный рубаха-парень, пришедший отлично повеселиться. Лучшее, на что я была способна — скрывать, что мне тут не слишком уютно, и стараться, чтобы никто не налетел на пистолет у меня в руке. Хотя никто и не заметил пистолетов после того, как мы вышли из дверей, или все делали вид, что не замечают. Но черный пистолет на фоне черных джинсов в темном клубе действительно не очень выделяется.
Я все еще старалась держать дверь в поле периферийного зрения, хотя наверняка знала, Что ни Макс, ни Вивиана в самом клубе разборку не устроят. Они грязное белье на людях не ворошат.
Что это она спрашивала о моих снах?
Я отодвинула это мысль подальше, попыталась заодно избавиться от ощущения зуда между лопатками. Мне хотелось броситься к дальней двери, но мы играли спектакль, и я делала вид, что помогаю своему набравшемуся бойфренду пробираться через толпу. Хотя я знала, что Эдуард держит все под наблюдением, и эту игру прервет в мгновение ока.
Из ниоткуда высунулась рука, захотела полапать меня за грудь. Я перехватила ее и вывернула, не успев подумать,
— Эй! — сказал ее владелец, и на лице его было расслабленное недоумение очень пьяного человека.
Эдуард наклонился надо мной, пьяно осклабясь;
— Моя! — рявкнул он.
— Да чего, друг, базара нет, — ответил пьяный, будто это Эдуард защитил мою честь, а не я сама. Может, если бы я его застрелила, он бы еще посмотрел на меня как на личность, но за попытку лапать это было бы, пожалуй, слишком серьезное отмщение. Но разозлила меня не попытка, а убеждение, что женщины вообще не люди. Для большинства посетителей этого клуба это так. Я видела, как посетительницы в «Запретном плоде» относятся к стриптизерам: тоже как к существам второго сорта. Иначе бы они не могли себя так вести в клубе, как ведут. Одна из причин, по которым мне никогда ни с кем из них не было просто: даже до того, как я стала встречаться со стриптизером, я не забывала, что каждый из них — настоящий.
Мы остановились в закутке между баром и лавочкой сувениров и купили мне футболку. Она была белая, извитыми буквами поперек груди шла надпись «Триксиз», но это лучше, чем черная с голой девицей, держащей в руке стакан «мартини».
— Отлично подходит.
Это сказала танцовщица, одетая в короткий халатик и… и больше ни во что, как стало видно, когда он распахнулся. У нее было открытое симпатичное лицо и русые волосы, и была она очень похожа на идеальную возлюбленную из бесплодных мечтаний старшеклассника.
— Спасибо, — ответила я.
Если футболка натянулась еще хоть чуть-чуть, она бы лопнула, как штаны Невероятного Халка.
Она подошла ближе, погладила меня по боку — не то чтобы тронув грудь, но почти.
— Вылезай на сцену, я тебе приватный танец бесплатно станцую.
И она улыбнулась так, чтобы показать и невинную дружбу, и обещание чего-то порочного, укрывшегося в ямочках улыбки и в арахисовых глазах.
Эдуард притянул меня к себе излишне размашистым движением и улыбнулся ей в ответ:
— Извини, пора нам. Но в другой раз обязательно,
Она ему улыбнулась тоже, и улыбка эта была светлой, красивой и пустой, как электрическая лампочка. У меня у самой есть такая улыбка для трудных клиентов. Девушка переключилась на Эдуарда, закинув руку так далеко, как только позволял рюкзак.
— Обещаешь?
— А то, — ответил он и засмеялся.
Танцовщица придвинулась ближе:
— Спросите Брайанну, я ту шесть вечеров в неделю работаю после шести.
— Запомню, — кивнула я.
Эдуард повлек меня к выходу, и пальцы Брайанны проползли по моей руке от плеча до кисти. Мы вышли, и Эдуард еще полквартала изображал пьяного. Потом выпрямился, и мы пошли нормально.
— Я знаю, что к тебе тянутся оборотни и нежить, но она ведь человек. Что это вообще все значит?
— Нырнем в какой-нибудь темный переулок, отдашь мое оружие. Я тебе сразу все объясню.
Мы так и сделали — в этой части города полно темных переулков. Эдуард передал мне первый слой кобур, и началось вооружение.
— Если тебе удастся развести девушку-посетительницу, чтобы она сняла с себя что-нибудь, посетителям это нравится. И можешь много денег заработать.
— Фантазии старой лесбиянки, — заметил он.
— Ага.
Я надела кобуру «браунинга» с дополнительной обоймой, большой нож вдоль хребта занял свое место. Потом рюкзак — затянуть, чтобы не ерзал.
— Кажется, ты ей понравилась больше меня.
— Ты тоже заметил. — «МП-5» вылез из рюкзака, куда не полностью вмещался, и я затянула вокруг себя лямку. — Я это видала у танцоров. Даже самые гетеросексуальные из них иногда очень не любят, как ведут себя посетительницы. Наверное, то же самое у танцовщиц с посетителями. Неприятный опыт может тебя слегка развернуть к бисексуальности.
— Интересно. И к кому-нибудь из мужчин твоей жизни это тоже относится?
— Я думаю, что сексуальность мужчин моей жизни установилась до того, как кто-то из них пошел работать в стриптиз. Кроме того, танцуют только Натэниел и Джейсон, а Джейсон — просто наш приятель, который иногда с нами спит.
— А Жан-Клод?
— Он больше не танцует стриптиз.
— Он выходит на сцену, Анита. Я видел, как он предлагал поцелуи за деньги.
Это был достаточно недавний номер, и вопрос заставил меня посмотреть на Эдуарда.
— И когда же ты был в клубе, что это видел?