— Достаточно.
Истина посмотрел на меня оценивающим взглядом,
— Мы тебя ни за что не уроним.
Я отмахнулась от этой мысли:
— Это фобия, а не логика. Только давайте, решите уж, пока я еще остатки храбрости не растеряла.
Они рассмеялись — будто стереозвук.
— Ты много чего можешь потерять, — сказал Нечестивец, — но только не храбрость.
— Приятно думать. Так кто же будет пилотом на обратном пути?
— А почему тебе просто не приказать одному из нас? — спросил Истина.
— Потому что я не умею летать и не знаю, насколько устал Нечестивец, когда меня сюда нес и потом кормил ardeur. И потому я доверяю вам решить, кому это делать.
Нечестивец мне улыбнулся:
— Тем, что ты нас спрашиваешь, а не командуешь, я горжусь едва ли не больше, чем сексом.
— Всегда пожалуйста, — пожала я плечами. — А теперь все-таки давайте обратно в город.
— Я понесу ее, — сказал Истина.
— У меня было больше времени на отдых, — возразил Нечестивец.
— Я понесу, — повторил Истина.
Братья обменялись очень долгим взглядом. Одно из тех нечитаемых мгновений, когда воздух тяжел от веса невысказанных мыслей, и вдруг ты чувствуешь себя вуайеристом, подглядывающим за чужой жизнью. Я теперь поняла, что говорил Бернардо обо мне и Эдуарде там, в машине. Он был прав.
— Как скажешь, — наконец произнес Нечестивец.
— Так и скажу.
И снова я будто слушала обрывок разговора, и десятки разных вещей скрывались под поверхностью этих немногих слов, но не надо никому давать понять, что ты слышишь то, что не произнесено. Они от этого нервничают, а я народ пугаю достаточно и без проявления девичьей интуиции.
— Ты готова? — спросил Истина.
Я сделала глубокий вдох, медленно выдохнула, стараясь, чтобы выдох получился без дрожи, и кивнула.
Он сократил между нами дистанцию, остановился в нерешительности и сказал:
— Я должен будут нести тебя.
Я снова кивнула:
— Да, я знаю.
Голос мой прозвучал лишь чуть-чуть недовольно. Черт побери, я же могу. Всего лишь высота да полет, да… а, черт, не хочу, но мы слишком далеко, чтобы ехать, даже если бы машина была. Так будет быстрее всего, а Эдуард и без того уже меня заждался.
Истина подхватил меня на руки, будто собирался идти со мной пешком. Наверное, что-то отразилось на моем лице, потому что он сказал:
— Так тебя надежнее всего нести.
— Нет-нет, просто Нечестивец нес меня по-другому.
— Я боялся, что ты начнешь вырываться с этим твоим голодом. Прижимая тебя к себе, я был уверен, что справлюсь, если ты… обезумеешь в полете.
Истина повернулся, держа меня на руках:
— Ты говоришь «голод», а не ardeur?
— Первым голодом, который ею овладел, был голод по плоти и крови. Ее потянуло к людям, и она попросила меня отнести ее куда-нибудь, где не будет этого соблазна.
Истина посмотрел на меня с лицом серьезным и непроницаемым — это у него такое лицо, когда он не хочет ничего показывать. Когда не хочет, чтобы кто-нибудь знал его мысли.
— Что такое? — спросила я.
Он покачал головой:
— Я тебя отнесу к твоим друзьям, но если другие виды голода стали подниматься сильнее, чем ardeur, ты очень тщательно должна следить, чтобы вовремя есть обычную еду. И…
Он не договорил.
— Он хочет сказать вот что: чтобы ты точно не напала на своих человеческих друзей, тебе нужно регулярней питать ardeur, а также есть больше обычной еды.
— Ты думаешь, сегодня мне еще надо есть перед тем, как лечь спать? — спросила я.
— Я думаю, что полночный перекус был бы очень кстати, — ответил Нечестивец.
— Согласен, — сказал Истина.
— Блин. Вот чего я точно не захотела бы — это некоторых из тех, кого вы привезли из Сент-Луиса.
— Мне кажется, что небольшой секс с согласными на то мужчинами был бы меньшим злом, Анита.
Я кивнула. Если вопрос стоит о выборе между сексом и попыткой выдрать глотку Олафу, Бернардо или Эдуарду, то… дайте-ка подумаю. А вслух я сказала:
— Я знаю, что это меньшее зло, но все равно не обязана этому радоваться.
— Если бы радовалась, это была бы уже не ты, — ответил Истина.
— Но если ты будешь по этому поводу переживать не так сильно, — сказал Нечестивец, — то у тебя ardeur будет под большим контролем, это в первую очередь. Чтобы использовать вампирские силы как следует, нужно прежде всего перестать им сопротивляться.